Соблазнить верную (СИ) - Золотаренко Татьяна - Страница 26

– Зачем надо было колоть эти лекарства? – пролепетала Аня, пытаясь расслабиться в автомобильном кресле. – Я ведь просила…

И сейчас она безразлично среагировала даже на появление в окне лица мужа, уперевшего руки в боки и саркастически улыбающегося. Господи, они больше года не виделись… А сейчас, при встрече, Анна оказалась безэмоциональной! Будто его не было вовсе.

Не поднимая глаз, она прошла мимо Володи. Не хотелось здороваться. И видеть его не хотелось. Собственно, как и Вадика.

– Я смотрю ты время не теряешь, – услышала она за своей спиной, но и на это ревностное замечание не было желания отвечать.

Пусть она останется изменщицей, пьющей, гулящей… Пусть будет для всех ничтожеством – ей абсолютно все равно. Потому что ее силы иссякли и посвящать себя кому-то из этих мужчин более не хотелось.

Сейчас нужно только воспользоваться действием препаратов и просто уснуть. Но тут же Аня представила себе, что придется проснуться… и захотелось воспротивиться этому.

С горькой усмешкой Вова смотрел на приближающегося Вадима, незамедлительно протянувшего ему ключи от Аниного автомобиля.

– Она ни за что не позволила бы мне подвозить себя, если бы не атрофированное состояние после седативных препаратов и отказ от госпитализации, – поспешил объясниться Ковалев.

Вадим чувствовал себя неловко, был немного подавлен происходящим, но гораздо больше ему хотелось упрекнуть в равнодушии человека, которому она себя отдавала. Отдавала целиком и полностью. Ибо Ковалев прекрасно знал, что та секундная слабость, в которую она позволила ему прикоснуться к себе, была лишь следствием усталости, его давления и жажды мести… Женщина – коварное и мстительное существо, и когда сильно обижается на мужчину, то рано или поздно эта обида может вылиться в нечто устрашающее.

По крайней мере, некоторые знания об особенностях представительниц прекрасного пола позволяли ему так судить. Ведь как бы Аня ни отличалась своими понятиями от образа современных женщин, в некоторых вещах они (женщины) имеют неоспоримое сходство друг с другом.

– Что произошло? – сдавленно спросил Владимир.

– Врач сказал – нервный срыв. Ну и переутомление.

– Не от постоянных репетиций ли? – мужу хотелось подчеркнуть чью-то вину, отодвинув свою личную ответственность на задний план.

– Или от отсутствия поддержки близких, – Вадим ответил сопернику испепеляющим взглядом.

– Вы меня решили в чем-то упрекнуть? – сгоряча выпалил Володя.

– Хотелось бы. Но не имею права.

– Вот именно.

– Она верна вам! – убедительно подчеркнул Вадим, желая развеять любые сомнения и подозрения относительно их близости. – И повод думать иначе не давала…

– К вашему сожалению? Судя по тону голоса.

– Возможно, да. Но это моя проблема. И вы не представляете, как мне жаль Анну. По причине того, что вам сугубо безразлична ее преданность…

– Вы уверены, что можете об этом судить?

Обвинения Владимира звучали в каждом слове, и Вадиму очень хотелось оправдать Аню… к своему дичайшему удивлению… Теперь он намеревался сделать все, чтобы с ней более не повторялось трагедий.

– Разумеется, не уверен, – продолжил с прежней подавленностью в голосе Вадим. – Но могу твердо сказать, что я виновен в ее состоянии не больше чем вы. Просто каждый из нас эгоистично наблюдал за Аниной трагедией и ничего не делал, чем толкал ее в пропасть.

– Я бездействовал как муж, – произнес обозленно Владимир, сделав акцент на последнем слове. – А что предпринимали вы?

Переведя дух, Ковалев посмотрел в глаза Камушкину с горечью:

– Да, мне нет оправдания! Я был ослеплен своей самонадеянностью, давил на нее, морально измывался. А она оказалась непревзойденной в каждом бою против моей эгоистичности… И побеждала красиво. Но пришлось бы ей биться, если бы рядом были вы?

– Я повторюсь… – командный голос Володи готовился продолжить мысль, когда собеседник прервал этот порыв.

– Не стоит, господин Камушкин. Не стоит повторяться! Я лезу не в свое дело… Но только не могу сказать, что оно уж совсем не мое. Потому как я не безразличен к вашей супруге, уж простите мне эту оплошность. Вышло все из-под контроля… Но из-за этих чувств могу однозначно сказать, что она стала мне спасательным кругом, а я своим желанием идти на дно едва не потопил и его. Аня – несуществующая женщина. Таких просто нет. Нет у других. Но есть у вас. Цените это. Возможно, хотя бы вам удастся сделать ее счастливой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Володя поспешно вошел в квартиру, ища взглядом Аню. Услышав звон, доносящийся из кухни, опешил: она уже поднесла к губам рюмку с коньяком.

– Аня! Что ты делаешь? – воскликнул он, выхватывая из рук злополучный напиток, тут же плеснувший ей в лицо от его резкого движения.

– Что тебе нужно? Зачем пришел? – внезапно воскликнула она.

Хотелось плакать. Сильно кричать и плакать… но сил на это не оказалось. Какая иногда помеха эти лекарства!.. Какая иногда лишняя вещь – медикаменты. И абсолютно бесполезная, если и вовсе не наносящая вред. Сейчас самое время выплакаться, а она не может.

– Ань, тебе нельзя. Забыла о последствиях? – муж свирепел от ревности и злости… на себя. – К тому же ты приняла сильные препараты…

– Ох, правда, – театрально всплакнула она. – Что только сегодня не делали со мной, чтобы выключить мозги…

– Ань, – Володя подошел к ней ближе и сжал ослабленные кисть ее рук. – Я не думал, что спустя столько времени мы вот так встретимся… Хотел поговорить.

– Хотел поговорить? Вова, ты о чем вообще? – холодно взглянув в глаза мужу, Анечка горько улыбалась.

Господи, она ведь и правда измотана! Как он мог этого не услышать, не заметить, не захотеть увидеть, в конце концов? Такое впечатление, что от его Ани осталась только оболочка… и его настиг страх, что прежней жены он больше не увидит никогда. И Володя сейчас успокаивал себя только надеждой, что к этому состоянию чужого ему человека, её привели лекарства.

– Ты со мной за год несколько раз поговорил по телефону… Тебе было абсолютно безразлично мое состояние тогда. А теперь ты, такой молодец, пришел прощать? Какое благородство!..

Печаль… нет… трагедия в голосе… от нее пробежали мурашки по коже – сколько всего он пропустил из-за собственного упрямства?! Хотелось сейчас наброситься на себя с кулаками. А ведь мало кто поверит, что он и сам с ума сходил все это время. Что без супруги он безумел, потому что любил ее всю свою жизнь, мечтал о ней, как о жене, еще мальчиком… и никогда у него не возникало мысли найти другую… Нет, были мысли… были и женщины, когда она уходила. Но другой жены, другой любви, другой жизни он не хотел. Просто порой не знал, как ей помочь и как самому не сойти с ума от ревности и постоянных разборок, как спасти дочь, семью, себя.

У них было несколько безоблачных лет – тех, когда длилось долгожданное спокойствие, счастье. Анечка заботливо дарила свою любовь с необыкновенным трепетом… Это стало проявляться, когда она всем сердцем научилась благодарить его за терпение, за умение понимать и верить в нее. Идиллия продолжалась до того злополучного момента, пока он не стал свидетелем Аниного кокетства с коллегой по театру, в котором она работала дублёршей до поступления к Ковалеву.

Сейчас Володя слушал супругу, ожидая от нее хоть какого-нибудь эмоционального всплеска. Но все чувства были подавлены, их озвучивали холодные слова обиженного сердца. И даже глаза безмолвствовали… неужели чувств больше нет?

– Ты игнорировал меня, мои звонки, мои мольбы… Из-за чего? Из-за того, что тебе что-то там померещилось? Молодец, Вов! – артистично захлопав в ладоши, она сыграла наигранную радость на лице, перебиваемую подходившими к горлу рыданиями. – Ты во какой мужчина! Класс! Ты не имел никакого представления о моей жизни за это время… а теперь пришел поговорить. Как мило!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я знал о твоей жизни! – закрыв глаза от стыда, Володя перевел дух. – И о Ковалеве, и о путевке… обо всем.