Извращенное Притяжение (ЛП) - Рейли Кора - Страница 62

— Ты один? — спросил Дима.

— Да.

— Обычно я бы сказал, что ты лжешь, потому что это полный идиотизм приходить сюда без прикрытия, но я тебе верю. У тебя больше мужества, чем я думал.

Дима потащил меня по подъездной дорожке к великолепному дворцу, а затем внутрь здания. Это что-то прямо из России, дворец, настолько полный великолепия, что даже я был поражен несмотря на то, что вырос в огромном особняке. В этом месте Штаты и даже Каморра казались световыми годами.

— Может, замолвишь за меня словечко, если хочешь, чтобы Динара была счастлива, — пошутил я.

Дима удивленно посмотрел на меня.

— Если Динара его еще не убедила, то я точно не смогу. А если ты думаешь, что Григорий тебя послушает, то ты самый большой дурак из всех, кого я знаю.

Дима постучался в массивную деревянную двустворчатую дверь с позолоченными украшениями. Дела у Братвы, казалось, шли прекрасно.

— Войдите, — произнес низкий мужской голос по-русски.

Я изо всех сил старался выучить язык, когда у меня была свободная минутка, но я все еще был далек от владения языком. Но я понимал достаточно и даже мог общаться на базовом уровне. Я хотел удивить этим Динару. Теперь я мог только надеяться, что это успокоит Григория достаточно, чтобы сохранить мою жизнь.

Дима распахнул дверь и провел меня в огромный кабинет. Я видел фотографии отца Динары в Интернете, но это первый раз, когда я видел его лично. Он поднялся с кресла и с суровым выражением лица обошел массивный предмет мебели. Он был высоким мужчиной и, судя по выражению его глаз, не имел никакого интереса слушать мою речь. В его глазах я был угрозой. За дочь, за Братву, за свое дело. Он хотел, чтобы я ушел, как можно дальше от Динары, и то, что я появился сегодня, заставило его хотеть убить меня.

Может, это знак неуважения в его глазах. Римо с уважением отнесся бы к тому, кто рисковал своей жизнью таким самоубийственным способом. Но образ мыслей Римо отличался от большинства людей. И все же мне оставалось надеяться, что Григорий поймет, что это значит.

Что я готов рискнуть всем ради его дочери. Быть может, это спасет мне жизнь. Не то чтобы спасение моей жизни было моим главным приоритетом. Я не уйду, если не смогу быть с Динарой.

ГЛАВА 24

Когда я была с Адамо, время быстро летело, и я часто хотела замедлить его, хотела насладиться нашими моментами вместе. Теперь, когда я больше никогда его не увижу, я жалела, что не наслаждалась каждой секундой нашей близости без колебаний и оговорок.

Одна в своей комнате, каждая секунда, казалось, тянулась, и я просто хотела ускорить ее, но что толку? Чего еще можно было ожидать? Я вернулась к своей жизни, но уже не была той Динарой, которая присоединилась к гоночному лагерю в начале года. После переживания любви, радости и страсти с Адамо мое эмоционально отстраненное существование в Чикаго стало невыносимым. В прошлом я бы предпочла создать фальшивую эйфорию с помощью наркотиков, но теперь я знала, что они не приблизят меня к тому, что я испытывала с Адамо.

Я обвела глазами полки с яйцами Фаберже. Они всегда давали мне странное ощущение покоя. Я могла часами разглядывать их замысловатые узоры. Именно по этой причине я устроилась в уютном кресле перед стеклянным шкафом, где и провела последний час. Однако мир так и не наступил. Даже искусство не могло остановить жужжание моих мыслей.

Мой телефон запищал. Взглянув на экран, я увидела, что это сообщение от Димы.

Дима: Адамо здесь. В кабинете твоего отца.

Я села и в ужасе уставилась на экран.

Я: Это не смешно!

Он не ответил. Что, если это не шутка? На самом деле Дима не из тех, кто шутит о чем-то подобном. Я выскочила из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Адамо не мог быть здесь. Даже он не был бы таким безрассудным, не так ли? Но в глубине души я знала, что он безрассуден.

Адамо бесстрашен.

Он парень, присоединившийся ко мне в моей вендетте без раздумий, обожающий острые ощущения гоночных автомобилей на пределе своих возможностей, и желающий встречаться с дочерью своего врага любой ценой.

Дерьмо.

Я не стала стучаться и просто ворвалась в папин кабинет, где надеялась найти Адамо. До тех пор, пока папа не позволил охранникам отвести Адамо в наш подвал, оставалась надежда, какой бы маленькой она ни была. Затем я застыла, потому что Адамо стоял посреди кабинета. Дима и двое папиных охранников выстроились по бокам. Адамо повернул голову и улыбнулся мне. Какого черта он улыбается? Он хочет умереть?

— Ты с ума сошел? — в ужасе спросила я.

По выражению лица отца было ясно, что он надеялся, что я не узнаю о появлении Адамо. Избавиться от него будет гораздо труднее, если я останусь здесь.

Адамо пожал плечами.

— Я лишился своего сердца, — криво усмехнулся он.

Я могла бы убить его, но больше всего мне хотелось поцеловать его, прижаться к нему и никогда не отпускать. Эти последние два дня без него, когда я думала, что, возможно, никогда больше его не увижу, были сущим адом. Я почти не спала, потому что лежала без сна, размышляя, стоит ли мне навсегда покинуть Чикаго и вернуться к Адамо. Но страх перед реакцией папы удерживал меня. Я не хотела рисковать жизнью Адамо. И все же теперь он подписывал мне смертный приговор.

— Папа, — сказала я, поворачиваясь к отцу. — Просто дай ему уйти. Он, наверное, под кайфом или пьян. Завтра он даже ничего не вспомнит. Он не понимает, что делает.

— Я совершенно трезв и много лет не был под кайфом, Господин Михайлов. И я абсолютно уверен в том, что делаю. Я здесь, чтобы попросить вас позволить вашей дочери быть со мной, быть свободной и жить так, как она хочет, — сказал Адамо на ломаном русском, но лицо отца вспыхнуло удивлением, которое он быстро замаскировал гневом.

Я вошла в кабинет и закрыла дверь, не спуская глаз с отца и Адамо.

— Вы не сможете удержать меня вдали от вашей дочери, если не остановите биение моего сердца.

У папы был такой вид, будто он именно так и поступит. Он убил так много людей в своей жизни, некоторые почти без всякой причины, и Адамо дал ему так много причин.

— Появление здесь требует большой храбрости, а быть может, это просто безумие. Это то, что фамилия Фальконе олицетворяло в течение долгого времени.

— Папа, — снова попыталась я, и наконец он встретился со мной взглядом.

На его лице отразилось сожаление, словно он уже принял решение и знал, что со мной будет.

Я пошатнулась, но один из его людей удержал меня.

— Папа, — в отчаянии прошептала я. — Если ты сделаешь это, я не смогу тебя простить.

— Ты должна уйти, Катенька. Это касается только меня и Адамо.

— Нет, — прорычала я. — Нет. Речь идет о моей жизни, о моем сердце. Ты не можешь отмахнуться от меня, как от маленького ребенка.

Папа подал знак одному из своих солдат, который сделал движение, словно хотел схватить меня за руку и увести. Я ударила его по руке.

— Не смей!

Я сунула руку в карман, мои пальцы сомкнулись вокруг телефона. Может, мне лучше выйти и позвонить Римо? Но какой цели это послужит? Он не успеет послать помощь.

Адамо шагнул ближе к моему отцу. В выражении его лица я не заметила и намека на страх, только решимость.

— Я прошел через кровь ради вашей дочери, и я сделаю это снова, даже если это будет моя собственная, потому что Динара стоит того, чтобы пролить за нее всю мою кровь до последней капли. Я не отдам ее, что бы вы ни делали и что бы ни говорили. И если понадобятся пытки и смерть, чтобы доказать мои чувства к вашей дочери, то именно это я и готов сделать. Я люблю ее, и никакая сила на этой земле не может поколебать этого, поэтому, если вы не хотите, чтобы я был с вашей дочерью, если вы хотите, чтобы я бросил ее, тогда вам придется покончить с моей жизнью сегодня.