Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тридцать три поцелуя на десерт (СИ) - Ли Марина - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

Помню, в отряде у нас был Мартин Бэк, старик совсем уже, но с Предела отчего-то уходить не спешил, хотя дольше срока там мало кто задерживался. Хотя, кто знает, может, ему некуда и не к кому было возвращаться. Так вот, этот Мартин страшно птиц любил. Командир гарнизона ему даже целую башню выделил.

– Под грачей, – велел он.

Ну, а Мартин там кого только не держал! Про каждую пичугу мог часами рассказывать, где гнездятся, что едят, как птенцов летать учат… А когда на гарнизон демоны напали, да не парочка, как обычно, а с полсотни, всё от башни отступать отказывался, хотя приказ был чёткий отдан.

Ну а когда мы крепость спустя сутки назад отбили, от Грачиной башни только руины остались, а птицы все разлетелись. Наши думали, что Мартина камнями завалило, но нашли его в поле, за крепостной стеной. В компании белоголовых сипов.

Увидев, как эти огромные птицы дерутся из-за потрохов погибшего мага, я к демонам заблевал все окрестности, а когда пришёл в себя, рука сама потянулась к арбалету, но командир остановил.

– Не смей, – сказал он. – Всю жизнь старый Бэк птиц любил. Скажи ему кто, что после смерти его кишками эти птахи лакомиться будут, всему гарнизону мозг бы выел рассказами о том, как они своим птенцам в клювики срыгивают…

Сипов мы, конечно, отогнали, а останки Мартина Бэка сожгли, как и было положено по уставу, а так как урну с пеплом отправлять было некуда, соорудили на месте Грачиной башни мемориал: здоровенный столб с колесом от телеги наверху. И уже через неделю в нём появились первые жильцы. Дело-то весной было. Говорят, там до сих пор аисты гнездятся.

Короче, в Фархес я приехал в самом гнуснейшем настроении. Оставил Малыша на общественной конюшне – у меня там прикормленный конюх был, смотрел за ним, как за родным, – а сам решил прогуляться пешком, надеясь по дороге развеять вызванную тяжкими воспоминаниями тоску, чему мало способствовали развешенные по всему городу траурные знамёна и флаги.

Память услужливо подсказала мне, что город плакал не по бургомистру – старый мошенник обладал отменным здоровьем, – а отдавал последнюю дань мастеру Клариусу Тугу, знаменитому зодчему, который немало дворцов и замков на своём веку возвёл.

Впрочем, лично я с этим стариком знаком не был, слышал кое-что от местных сплетников, да на занятиях по истории Империи о нём рассказывали, да, убей Предки, уже не помню, что именно.

Я стоял напротив мемориальной доски, в которой говорилось, что много-много лет назад именно в этом доме родился Клариус Туг. В Фархесе таких табличек было штук двадцать, а сам мастер, говорят, только посмеивался и наотрез отказывался говорить, где именно родился. Наставник по истории Империи утверждал, что в какой-то дыре. Может, и не в Фархесе вовсе. Разве мало вокруг него деревенек? Только моему замку больше сотни принадлежит, что уж говорить о всём северном крае...

– Мэтр Алларэй! – отвлёк меня от чтения приятный женский голос, и я оглянулся. – Как же так, вы в Фархесе, а мы об этом ничего не знаем! Я почти готова обидеться на вас.

Леди Персефона Уолш – жена бургомистра – обе её дочери, супруга эра Бирна и ещё две местные кумушки, которых я точно видел ранее, но не запомнил имён.

– Леди Уолш. – Я торопливо исправил кислую рожу на максимально приветливый оскал и, приподняв шляпу, почтительно склонил голову. – Дамы. И вы, юные создание. Солнце меркнет на фоне вашей красоты.

Юные создания и вправду были хороши. Свежие блондинки с кукольными личиками и сочными фигурками. Губки бантиком, реснички, непременный румянец и аппетитные полушария, выступающие из обязательного по моде декольте. Действительно аппетитные, от одного взгляда рот слюной наполнялся.

Женщин такого типа в гарнизоне страшно любили, часто украшали их портретами стены мужских уборных и спален. Беда лишь в том, что с теми, бумажными, как и с этими, живыми, совершенно не о чем было поговорить.

– Какое счастье, что вы передумали! Патрик ещё только утром уверял меня, что вы не приедете! – удивлённо округлив глаза, охнула леди Уолш, а её дочери заалели нежными щёчками, не забыв исподтишка расстрелять меня томными взглядами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ох, видела бы эти взгляды матушка, с живого бы с меня не слезла. Всё же хорошо, что родители не любят надолго уезжать из Хижины.

– Сегодня в ратуше благотворительный концерт в память безвременно скончавшегося мастера Туга, – напомнила супруга бургомистра, и я мысленно проклял Джону, из-за которого был вынужден покинуть замок. – А после концерта званый ужин в нашем доме. – На который меня звали, и от которого я отказался по надуманным причинам, вспомнить бы ещё, по каким именно. – На вырученные деньги благотворительный комитет собирается поставить памятник великому мастеру.

– Или присвоить его имя новым купальням, – внезапно перебила леди Уолш одна из её приятельниц. – Перси, милая, не забывай, что в благотворительном комитете, кроме тебя, есть и другие дамы.

– Ох, Лотта! Не будь пошлой! – скривила губы супруга эрэ Бирна. – Вечно ты с какой-нибудь ерундой. Я ещё не забыла, как ты вчера на собрании защищала эту гулящую девку...

– Не при девочках! – грозно рыкнула леди Уолш. – Да и Мэтру Алларэю наши внутренние дрязги неинтересны… Он приехал на концерт. Развлечься, отдохнуть, потанцевать с юными красотками.

Красотки вспыхнули, как маков цвет, и я поторопился разочаровать лучших женщин Фархеса:

– Боюсь, дамы, я в городе по делам иного характера. – Интимного. – И, как мне ни жаль, времени посетить ваш… э… праздник?.. у меня не найдётся.

К тому же Магдалена не простит, если я пойду на концерт без неё, а местные клуши не позволят привести на благотворительное мероприятие любовницу.

– Но как же так, Мэтр!? – Леди Персефона не была бы собой, если бы не предприняла вторую попытку. – Вы так давно не были у нас. Александра за это время успела разучить прекрасные куплеты о защитниках Предела, а Лизонька вышила для вас кисет…

– Речным жемчугом, – тихим эхом отозвалась Лизонька, задрожав губами и ресницами.

В жизни папиросы во рту не держал, а от жевательного табака откровенно воротит, даже больше, чем от куплетов на военную тему. Вот забавно, вернувшиеся с Предела люди песен об этом не поют, да стихов не слагают. Я вообще те годы хотел забыть, как страшный сон, да постоянно находятся овцы, которые не дают этого сделать.

– Мне очень приятно, – ответил я, в очередной раз напоминая себе, что ссориться с бургомистром мне не с руки. – Даже лестно! Но… никак!

С трудом отбился, и к домику, который я купил для Магладены, перебирался задворками, опасаясь напороться на кого-нибудь похуже местных сплетниц. На бургомистра, например.

У уличной торговки, что стояла на перекрёстке главного проспекта с нужной мне улицей, купил корзину пушистой, яркой, как солнце, мимозы, и к тому времени, когда на улицах уже основательно удлинились тени, но фонари ещё не успели загореться, дёрнул за шнурок дверного звонка, предвкушая, как обрадуется моему визиту Магдалена.

Дверь открыла горничная Джейн – неулыбчивая дородная дама, на которой тёмно-синее форменное платье с белоснежным передником и чепчиком смотрелось, как седло на корове.

– Добрый вечер, господин! – глубоким, пожалуй, даже красивым голосом поприветствовала она, замерев на пороге неподвижной статуей.

– Хозяйка дома, я полагаю? – спросил я, осторожно толкая женщину корзинкой с цветами. – Только что приехала или уезжает? Я видел её коляску, а мы оба знаем, как сильно Магдалена не любит гулять пешком.

Увы, но под понятием «гулять» моя любовница подразумевала красивое платье, модную причёску (как правило, это была стрижка), шляпку, сапожки, один из сотни ридикюлей, что хранились в её гардеробной, и обязательный выезд в «парк». Именно так дамы фархесского высшего общества называли лес, нависавший над окраинами города пусть и не очень пугающей, но весьма тёмной стеной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Целью своих прогулок Магдалена всегда ставила веселье. Оно обычно заключалось в том, чтобы довести местных кумушек до белого каления. Неважно чем: смелостью взглядов, ошеломляющей наглостью, умением управляться с коляской без помощи кучера, но чаще всего тем, что о веяниях столичной моды Магдалена неизменно узнавала раньше всех.