У Черных рыцарей - Дольд-Михайлик Юрий Петрович - Страница 12

Адела взваливала на Марию всю работу. Девочка выполняла её лишь в том случае, если старуха следила за ней. Стоило той отвернуться, как Мария бросала начатое дело и застывала на месте, словно каменная. Адела любила днём поспать в тени, и Мария тотчас укладывалась, хотя спать ей не хотелось. Она просто закрывала глаза, чтобы не видеть опостылевших ей кибиток и шатров.

Как-то к табору, уже с месяц стоявшему возле города Альмасап, в Кастилии, подъехала большая компания на автомашине. Гости, очевидно, хорошо знали цыганские обычаи и традиции, ибо приехали не с пустыми руками. Они прежде всего поднесли атаману пачку денег, остальным — корзины с вином и всякой снедью. Теперь уже никто не имел права выпрашивать что-то для себя лично.

Распили несколько бутылок вина, и молодёжь стала развлекать гостей. Сначала песнями, потом танцами.

Мария, как обычно в таких случаях, спряталась в кибитке. Но на этот раз всеобщее веселье захватило и её. То ли она была уверена, что её не накажут при гостях, то ли так уже взыграла молодая кровь, только девушка соскочила с воза и вошла в круг. Молодёжь сразу перестала танцевать, но Мария словно и не заметила этого: она пошла плясать одна.

Раскинув руки, как птица крылья, и чуть-чуть согнув их в локтях, Мария медленно проплыла по кругу. Но вот шаги её становятся все мельче и мельче, вот она уже лишь перебирает ногами — маленькая фигурка выпрямилась и сразу словно выросла, руки сомкнулись за спиной и лишь подёргивание плеч и длинной чёрной косы показывает, что Мария не стоит, а мелко-мелко перебирает ногами, направляясь к середине круга.

— Быстрее! — властно бросает она музыкантам, видя, что все вокруг замерли, что глаза присутствующих прикованы к ней.

Дойдя до середины, плясунья с неожиданной силой топнула ногой и, словно вихрь, закружилась по кругу. Мария чувствовала: этим бешеным танцем она словно выходит на бой за свои права, словно мстит Аделе за её издевательства, мстит всем тем, кто до сих пор не считал её человеком.

Теперь девушка не видела никого и ничего. Она то словно ветер проносилась мимо людей, плотным кольцом обступивших её, то останавливалась и, слегка подрагивая всем телом, плавно и как бы лениво изгибалась, то молниеносно выпрямлялась, грациозно покачивалась, и каждый мускул её гибкого тела под лавиной звуков подрагивал, как подрагивает молодое деревце под дождём.

А музыканты все ускоряли и ускоряли темп. Только напрасно они пытаются сморить Марию!

Вот она снова постукивает каблучками, и стук этот заглушает звуки музыки. Теперь Мария в самом центре круга. Впрочем, она ли это? Мелькают лишь краски, сливаясь в сплошную пёструю линию — Мария завертелась волчком, закружилась на одной ноге. Дух захватывало при взгляде на неё. Сколько это может длиться? Пора бы замедлить темп. Но Мария все кружится, кружится, кружится… И вдруг, неожиданно для всех, останавливается и замирает…

Возбуждённая, но не уставшая, радостная от одержанной победы, которую она ощущает всем своим существом, Мария широко открытыми глазами глядит на присутствующих. Она привыкла к похвальным выкрикам трианцев и теперь воспринимает все восторги как нечто совершенно закономерное.

Девушка выскочила из круга. Но пробиться сквозь толпу не так-то просто. Одна гостья силой останавливает её и, сняв длинный шарф, повязывает его Марии, а лысоватый, очень высокий мужчина подносит ей полную кружку вина.

— Чья ты? — спрашивает он нетерпеливо.

Мария с жадностью припадает к кружке — так хочется пить!

— Ничья. Она у нас приблудная, — отвечает вместо неё Петро.

Приблудная! Это слово, как удар кнута, рассекает воздух. Мария срывается с места. Но мчится уже не к кибитке, из которой выскочила, а к шатру атамана. Пускай её убьют, но она поступит, как хочет! И девочка позволяет себе неслыханную дерзость — падает на постель самой Аделы.

Здесь она пролежала долго, позабыв обо всём, кроме обиды, нанесённой после триумфа, не прислушиваясь к тому, что творилось в таборе.

— Выйди, Мария, гости хотят попрощаться с тобой! — раздался вдруг голос Аделы, такой необычно ласковый, что девушка даже не поверила. Но жена атамана и впрямь стояла рядом и глядела спокойно, словно считая совершенно естественным, что девушка лежит на её постели.

Мария вышла. Возле шатра её ждала толпа гостей. Длинный сеньор, тот, что угощал вином, вопросительно заглянул ей в глаза, потом крепко и долго пожимал руку. Девушка почувствовала — в ладони осталась какая-то бумажка. Поклонившись гостям, Мария снова скрылась в шатре. Ей не терпелось узнать, что за бумажку передал ей длинный. Поглядела Это были деньги. Странные какие-то, таких она даже не видела.

Когда гости уехали и шум мотора затих, Мария вышла на свежий воздух. Старые цыгане допивали вино, привезённое гостями. Девушка спокойно направилась к ним, на что раньше никогда не отважилась бы. Мужчины замолчали и с любопытством поглядывали на неё. Она подошла к Петру и протянула ему деньги.

— Возьмите! Это тот дал!

Вечером, вперые за целый год, Мария ужинала со всеми вместе, даже сидела рядом с Аделой.

Утро следующего дня началось уже совсем неожиданно: Адела вынула из большого узла цветастую юбку, шёлковую кофту и приказала девочке принарядиться. Увидав, что наряд велик для тоненькой Марии, старуха собственноручно приладила все, где подрезав, а где ушив. Когда же Мария пошла к реке умываться, никто не издевался над ней, как раньше. Все почему-то с любопытством глазели на неё.

Не успели позавтракать, как к табору опять подъехала вчерашняя машина. Из неё, с большим трудом протиснувшись в дверцу, вылез толстый человек, а следом тот высоченный господин, который накануне угощал Марию вином. Увидев девушку, длинный прицетливо помахал рукой, но не подошёл — Петро сразу же пригласил прибывших к себе в шатёр, туда же вошли и несколько старых цыган.

Через четверть часа все вернулись из большого шатра атамана и толпа во главе с Петром подошла к Марии.

— Чужая ты нам, Мария! — начал атаман. — Вот уже год, как ты в таборе, а чужой была, чужой и осталась. И красота у тебя — цыганская, и кровь наша, но испортили тебя старейшие в твоём роду. Вот мы и решили отдать тебя этому господину в служанки на год, а может и дольше прослужишь. Всё будет зависеть от тебя. Будешь послушной — останешься. Станешь привередничать или проворуешься, господин вернёт тебя раньше. Тогда берегись! Я палец приложил к этой бумаге — значит, отдаю тебя в услужение. — Петро кивнул на толстого гостя, который держал в руке исписанную бумагу.

На минуту воцарилось молчание. Все с любопытством глядели на Марию, что она скажет.

Девочка окинула всех долгим взглядом и молча пошла к машине.

МЕСТЬ АГНЕССЫ МЕНЕНДОС

Банкиру Карлосу Менендосу менее всего нужна была служанка. Он даже не знал, сколько у него слуг и какие они. Всем в его доме после смерти жены заправляла старая нянька Пепита. Не вмешивалась она только в управление виллой своего бывшего питомца в Сан-Рафаэль — чудесной местности неподалёку от Мадрида. Здесь хозяйством ведала тётка Карлоса — донья Иренэ, молчаливый свидетель всех амурных похождений племянника.

Сюда и привёз дон Карлос Марию.

Донья Иренэ привыкла к тому, что время от времени Карлос привозит с собой «хорошенькую знакомую», которой крайне необходимо подышать свежим воздухом и отдохнуть от столичной сутолоки. Молчаливо включившись в эту игру, донья Иренэ вежливо приветствовала каждую гостью, всячески её ублажала, тактично не замечая вульгарных манер очередной знакомой, чересчур свободного её поведения, нескромности туалетов Но чтобы на вилле появилась цыганка, да ещё такая молоденькая, почти девочка, — нет, такого старуха не помнила.

Впрочем, вначале донья Иренэ не очень горевала по этому поводу. Убедившись в мимолётности увлечений своего племянника, она надеялась, что пройдёт месяц, другой — и Мария исчезнет так же бесследно, как и все её предшественницы. Очевидно, на такой финал новой любовной авантюры рассчитывал и дон Карлос.