Укус (ЛП) - Лаймон Ричард Карл - Страница 57

— Ну, что тут у нас еще? — провозгласил он, вернувшись к останкам нашей машины. — Посмотрим, посмотрим. — Тихо перезвякивали банки, пока он рылся внутри. — Ага! Молоточек. Тот самый. Тоже пригодится. Чего у вас только нет! — Снегович хохотнул.

В задней части салона он рылся еще довольно долго, забирая все, что находил интересным. Болтал он много, задавал нам вопросы, но ответов от нас явно не ждал. Спустя некоторое время он вылез.

Я открыл глаза — посмотреть на него.

Впервые я заметил белый дым и пар, поднимающийся от нашего автомобиля. Взвиваясь прядями из-под капота, он относился ветром в сторону и рассеивался. Ничто не указывало на пожар, так что я сосредоточился на Снеге.

Сложив добытое за фургоном — я различил веревку, ботинки Кэт, молоток и две наших походных сумки, — он вновь направился к нам.

— Возвращается, — предупредил я Кэт.

— Да что б его… — пробормотала она.

На этот раз Снегович открыл пассажирскую дверцу.

— Привет, девчушка. Хм. Только посмотри, во что ты превратилась. Ладно, что у нас здесь?

Сквозь смеженные веки я смотрел, как он наклоняется и подбирает что-то с пола у ног Пегги. Что бы он там не нашел, все это было сгружено им в мешок из «Счастливчика». Закончив с обыском пола, он открыл перчаточницу. Выгреб что-то оттуда. Пошел прочь.

С моей позиции был виден правый борт фургона. Снегович нес награбленное к пассажирской двери. Открыв ее пошире ногой, он запрыгнул внутрь.

— Он в фургоне, — отрапортовал я. — Загружает наши вещи внутрь.

— Что он взял?

— Не знаю. По-моему, все, что только смог.

— У меня тут почти ничего не осталось. Подонок. Даже ботинки с меня снял. Оставил нам домкрат без упора и…

— Он вышел.

— Опять идет к нам? — простонала Кэт.

— Нет… похоже, нет.

Вместо того, чтобы вернуться к нашей машине, он обошел фургон и поднял с земли наши сумки. Снова скрылся где-то в кабине.

— Продолжает затариваться за наш счет, — сказал я.

— Боже. Что потом?..

— Не знаю, Кэт.

Ситуация и так уже приняла веселый оборот: Снегович разбил нашу машину, забрал почти все, что мы могли бы съесть, выпить или использовать в качестве оружия, и, вдобавок ко всему, похоже, убил Пегги.

— Надо дать ему понять, что мы еще в строю, Кэт, — сказал я. — Он грабит нас, потому что думает, что мы не можем дать отпор.

— Не глупи, Сэм.

— Что такого глупого я?..

— Мы сейчас хоть как-то сможем ему помешать? Он добьет нас в два счета.

— И то верно.

— Скорее всего, он считает нас уже мертвыми. Потому и хапает.

— И что же нам делать?

— Что делать, что делать. Сухари сушить, — пробурчала Кэт.

При других обстоятельствах я, возможно, посмеялся бы над шуткой. Но слишком уж безрадостная сложилась ситуация. И я все еще боялся, что Снегович напоследок решит повеселиться над нашими трупами и, допустим, бросить спичку в натекший бензин. Или забрать наши пальцы в качестве трофея. Он мог сделать с нами все, что заблагорассудится — мы с ним бороться были не в состоянии, а спасать нас в этой глуши было явно некому.

Я не мог ни засмеяться, ни улыбнуться, но Кэт сделала так, что я чувствовал себя менее ужасно. Сушить сухари. Да мы и так уже сушеные по самое не горюй. Интересно, улыбнулась ли она сама, ляпнув это.

— Он с тебя обувь снял? — спросила она.

— Нет.

— А с меня так снял.

— Я видел.

— То есть, церковный ключик все еще при тебе.

— Если моя нога при мне, то — да. — С трудом сконцентрировавшись, я пошевелил правой ногой. Вроде бы на месте. Были неприятные ощущения — но никакой сильной боли. Вращая пяткой туда-сюда, я почувствовал, как открывашка впилась в лодыжку — там, под носком.

— Да, он при мне, — сообщил я.

— Очень хорошо. А зажигалка?

— Прости, что?

— Зажигалка. Ты клал ее в карман рубашки.

— Прости, вот до рубашки мне сейчас никак не добраться, — сказал я. — По-моему, она под Пегги.

— Моя зажигалка — при мне.

— Наши шансы растут.

— А заправка для них?..

— Они — одноразового использования, дурная ты голова.

— Ха-ха-ха.

— Он, наверное, забрал ее. — Я вздохнул. — И освежитель воздуха. Но — не могу сказать наверняка. Может быть, он их упустил. А упустить он мог их, только если они скатились сюда, вниз. Я вот не думаю, что сейчас смогу проверить… да, только не сейчас.

— Что он делает? — спросила Кэт.

— Все еще возится в фургоне.

— Поскорее бы уехал.

— Он не уедет, — сказал я. — До темноты.

— Уехал бы, если б заглянул в багажник.

— В багажник он тоже до темноты не заглянет.

— Он ведь мог раскрыться, когда он протаранил нас.

— Похоже, не раскрылся.

— Снегович пошел на нехилый риск.

— Да, — сказал я, — но риск, как видишь, окупился. Мы выведены из игры.

— Можно сказать и так.

37

С ворчанием и кашлем двигатель фургона ожил. Серый дым с хлюпающим звуком повалил из выхлопной трубы.

— Он что, заводит фургон? — спросила Кэт.

— Да.

— О Боже, надеюсь, ему не захочется проехаться по нашим костям на прощание.

— Нет, он поворачивает направо. И… и, Кэт, он уезжает.

— Что? Какого черта?..

— Не знаю.

Моя голова отчаянно ныла. Солнечный свет бил по глазам. Лучше от этого не становилось.

Подняв Пегги за руку, я отодвинул ее от себя и сел. Несмотря на то, что иглы боли вонзались в меня то тут, то там, в целом мое тело функционировало нормально.

— Эй, что ты делаешь? — зашипела Кэт.

— Хочу выбраться.

— Он поймет, что мы не мертвы!

— Его тут нет, — отметил я.

— Но он вернется.

— Да. И, думается мне, мы его не одурачили. Так ли, иначе ли — оставаться нам тут нельзя.

Пегги никак не хотела сесть прямо. Она упала на меня пару раз, прежде чем я привалил ее к погнутой пассажирской двери. Ее руки свисали безвольно, волосы упали на лицо.

В ее волосах было полно осколков стекла. Солнце играло в них веселыми бликами. Макушка девушки была в крови. Крови вообще было много. Капельки падали с подбородка ей на платье, алые цветки расцветали на груди. Шнурки, которыми Кэт подвязала ее сарафан, из белых стали бордовыми. По ногам Пегги тоже сбегали красные ручейки.

— Она жива? — тихо спросила Кэт.

— Я не знаю.

— Попробуй узнать.

— Да. — Я уставился на ее грудь, пытаясь понять, вздымается ли она — хоть чуть-чуть. Учитывая, что мое зрение еще не совсем пришло в норму после аварии, задачка попалась не из легких. Пришлось повернуться, наклониться и прижать левую руку к бледной коже девушки — чуть повыше выреза. Даже со скидкой на то, что меня немного трясло, сомнений не оставалось — грудь Пегги слабо поднималась вверх и вниз.

— Она дышит, — заключил я.

— Слава Богу, — выдохнула Кэт.

Все еще держа руку на груди Пегги, я выглянул в проем между сиденьями — и впервые с момента аварии увидел Кэт.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

Она развалилась на заднем сиденье, задрав голову кверху — левая нога на спущенной шине, правая, согнутая в коленке, подвернута и покоится на полу. Руки вытянулись по швам — ладони на бедрах, рубашка, полностью расстегнутая, широко распахнулась до середины груди. Правый подол подвернулся, открывая половину живота.

Если бы не кровь, можно было бы подумать, что Кэт устроилась прикорнуть.

Выглядело так, будто кто-то втер ей горсть земляники в губы, щеки, шею. Может быть, кровь размазала она — пальцы были все красные.

— Из носа натекло, — пояснила она.

— Это все?

— А тебе мало?

— Нет! Боже мой! Тебе повезло.

— Повезло? С натяжечкой. Но, знаешь, задние сиденья всегда безопаснее. Я шлепнулась поперек Пегги и скатилась на пол. Там и лежала, когда Снегович подошел. Руки, ноги разбросала. Черт, я, наверное, выглядела мертвой. По мне будто стадо антилоп пробежалось… но, в целом, ничего ужасного, один лишь расквашенный нос. И, наверное, синяки вскоре поспеют. А ты как? У тебя порез на лбу.