Исцелить разум, обнажить чувства...(СИ) - "Happy demon" - Страница 83

При воспоминании об исполненном вины взгляде, брошенном на меня украдкой, стало еще хуже, а с искусанных губ все-таки сорвался короткий, лающий смешок, полный бессильной злобы.

— Эй, осторожно! — раздался над головой резкий мужской окрик, когда я случайно врезалась в кого-то почти у самого выхода, однако недовольство тут же сменилось удивлением. — Надо же, кого я вижу, малышка-Блейк, любимица нашего шефа.

По коже прокатилась горячая дрожь, когда крепкая мужская рука сжалась на талии, прерывая мой забег, рассеявшийся от стоящих в глазах слез взгляд скользнул вверх, а в нос ударил запах свежего мужского одеколона, мгновенно выветривший из головы пряную древесную терпкость. Широкая самодовольная улыбка на холеном лице показалась мне смутно знакомой, а взглянув в лучащиеся весельем лазурно-голубые глаза, я удивленно вскинула брови вверх:

— Пейтон? А ты за каким чертом здесь забыл?

Еще одно воспоминание из прошлого, самоуверенный ублюдок-детектив, переброситься парой ласковых фраз с которым раньше было делом принципа, возвышался надо мной высокой, широкоплечей фигурой, в распахнутом вороте рубашки размеренно поднималась и опускалась крепкая грудь, а наглая конечность по-прежнему почему-то лежала на моей талии, и убирать ее Пейтон, судя по всему, не торопился. Рассматривая меня с непонятно откуда взявшимся любопытством, Томас чуть склонил голову набок и улыбнулся той самой улыбкой, которая всегда вызывала у меня дичайшее желание съездить ему по морде.

— Давно не виделись, Дэвис. Какими судьбами тебя вновь занесло к нам?

В исполненном ехидства голосе прозвучал слишком явный намек, чтобы его проигнорировать, огонь, пожирающий внутренности и не позволяющий соображать здраво, никуда не исчезал, а в организме было слишком много алкоголя, чтобы я задумывалась о последствиях своих поступков. Шумно выдохнула, скользнув взглядом по наглой конечности, сминающей ткань моей рубашки, заглушила неуверенный писк здравого смысла, умоляющего не делать глупостей, а после так же ядовито усмехнулась в ответ:

— Да вот, решила проведать старых коллег. Неужели, ты не скучал, Пейтон?

Как Томаса не разорвало от распирающего его самодовольства, я не знала, но была слишком подавлена и разбита, чтобы думать об этом. Зачатки разумных мыслей, возникающих в голове, душились в зародыше, а когда детектив, с легкостью осознав мой намек, привлек меня ближе, даже не стала сопротивляться, уставившись на него в ожидании. От чертовых эмоций, сводящих с ума, хотелось избавиться, как и от съедающей изнутри пустоты, а легкомысленный, смазливый Пейтон так удачно попался в этот вечер под руку.

Чуть отстранился, окинув меня оценивающим взглядом, хмыкнул каким-то своим мыслям, а после уже более уверенно, совсем по-хозяйски устроил свою ладонь на моей талии.

— Тогда, может быть, посидим, выпьем? Вспомним о старых деньках, — спросил он для проформы, и я, наступив на горло самой себе, согласно кивнула.

— Только в каком-то другом месте, — маленький забитый бар внезапно начал очень сильно раздражать, и я, желая поскорее убраться отсюда, первой направилась к выходу, утягивая за собой не сопротивляющегося Пейтона.

О том, что поступаю абсолютно неправильно, я в тот момент думать не хотела…

========== Глава 22 ==========

Виски сверлило тупой, ноющей болью, во рту надежно поселился неприятный, кисловатый привкус, и уже пятый, кажется, стаканчик кофе за сегодняшнее утро не помогал избавиться от мерзких ощущений. Тонкая папка в руках чуть подрагивала, как и узкое запястье, украшенное многочисленным металлическими браслетами, темные мелкие буквы расплывались перед глазами, и чувствуя, как огнем горят веки, я на мгновение крепко зажмурилась, пытаясь избавиться от ощущения расплывающегося по роговице огня.

— Эй, ты в порядке? — послышался слева встревоженный голос, а с трудом заставив себя открыть тут же заслезившиеся, воспаленные глаза, я увидела, как Эмили, до этого что-то старательно выписывающая в свой блокнот, оторвалась от своего занятия, покосившись в мою сторону. Темные брови были нахмурены, а тонкие губы поджаты, женщине явно не нравилось мое состояние, и я, чтобы не доставлять подруге беспокойства, тут же дернула уголком губ в подбадривающей улыбке, медленным, тягучим движением потянув ноющую от неудобной позы спину и выровнявшись в своем кресле. — Выглядишь уставшей.

— Все в порядке, просто не выспалась, — я отложила документы, понимая, что ничего в таком состоянии не прочту, а после с силой потерла ладонями лицо, надеясь, что это меня хоть немного взбодрит. Жжение в веках лишь усилилось, от чего казалось, будто на них сыпанули песок, и я мысленно пожалела, что утром не потратила несколько минут и не заскочила в ближайшую аптеку за глазными каплями. Противоположная стеклянная стена, равнодушно демонстрирующая мне мое отражение, подсказывала, что видок у меня просто отвратительный, но сделать что-то, чтобы это исправить, мне было лень, поэтому единственное, на что меня хватило, это хоть как-то собрать непослушные волосы, которые утром я не успела помыть.

Где-то за спиной послышался скрип старого кресла, зашуршала перебираемая тонкими пальцами бумага, и я едва сдержалась, чтобы не заскрежетать зубами, когда холодный, абсолютно безэмоциональный мужской голос равнодушно констатировал:

— Конечно, ведь всегда найдутся дела поинтересней, чем сон.

Нахмуренные брови Эмили, не ожидающей подобного выпада, стремительно поползли вверх, явно намереваясь исчезнуть где-то под темными волосами, документы, в полнейшем хаосе разбросанные по столу, были тут же забыты, а я, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники своего кресла, неспешно развернулась всем корпусом, чувствуя, как рокочет где-то в горле сформировавшийся комок ярости, готовой выплеснуться наружу.

И только одному богу было известно, каких сил мне стоило сейчас держать ее в себе.

Спенсер, сидящий по другую сторону стола, выглядел совсем как обычно, сосредоточено вчитывался в какие-то бумаги, лежащие у него на колене, забросив при этом ногу на ногу и откинувшись на спинку стула, и если бы кто-то взглянул на нашего гения со стороны, то увидел бы полностью погруженного в работу агента ФБР, который время от времени задумчиво закусывал нижнюю губу и рефлекторным движением перебирал уголки документов, спрятанных в тонкой папке. Я же, успев за пару лет тесного сотрудничества изучить мужчину от и до, прекрасно знала, куда смотреть и на что обращать внимание, и эти самые мелкие детали мне совсем не нравились, только подпитывая бурлящую внутри бурю эмоций, так и рвущуюся из груди.

С обычной погруженностью в расследование отрешенность Рида не имела ничего общего, он был явно взвинчен и раздражен, и играющие на скулах желваки только подтверждали это, когда мой друг, не в силах удерживать натянутую утром холодную маску, крепко сжимал челюсти, явно думая о чем-то своем. Несчастные листки бумаги с тихим шорохом сминались под давлением аристократических пальцев, озорная прядка, выбивающаяся из художественно растрепанной прически, каждый раз порывистым, сердитым движением заправлялась за ухо, и мне почему-то казалось, что даже каре-зеленые глаза бегают по мелким буквам с куда большей скоростью, чем обычная. Обычная для Рида, конечно, потому что никого другого, кто мог бы глотать большие объемы текста за столь короткие отрезки времени, я просто не знала.

За сегодня гений хорошо, если сказал команде пару ничего не значащих фраз, предпочитал смотреть, слушать и отмалчиваться, прикрываясь необходимостью заняться расследованием, а моя скромная персона и вовсе подверглась тотальному игнорированию.

Впрочем, я вынуждена была признать тот факт, что с некоторых пор это чувство было у нас взаимным.

После всего того, что произошло вчера, ранний подъем на самолет, вылетающий в Модесто в шесть утра, казался мне просто верхом издевательства, голова болела нещадно, и весь мир я ненавидела по умолчанию, не видя никаких светлых пятен в полнейшей беспросветной заднице, в которую превратилась моя жизнь всего за каких-то пару дней. Уснув за каких-то полтора часа до того, как прозвенел будильник, я абсолютно не успела отдохнуть, чувствовала себя выжатой, как лимон, а в маленькое зеркало в ванной старенькой гостиницы, где пришлось остановиться на эту ночь, не хотелось даже смотреть. Глаза опухли то ли от большого количества выпитого накануне алкоголя, то ли от слез, которые под утро уже не было сил сдерживать, непослушные пальцы отказывались подчиняться, пока я пыталась натянуть на себя джинсы и рубашку, а валяющийся на раскуроченной постели телефон недвусмысленно намекал, что мне стоит поспешить, если я не хочу опоздать на самолет.