Маракх. Испытание (СИ) - Грез Регина - Страница 12

Да и сама встреча с хищником могла быть не только звеном в череде нелепых случайностей, приведших к человеческим жертвам, а заранее спланированным актом слепой жестокости. И если в этом замешан отец… О, знать бы наверняка!

Больше всего Гордаса угнетала мысль, что рядом с ним погибла смелая молодая женщина, способная стать матерью его  ребенка. Женщина - сокровище,  дарительница радости и любви. Какая бессмысленная, напрасная жертва. В тысячу раз лучше было бы ему самому издохнуть в  пещере от медвежьих клыков! 

И вот сейчас он сам должен  принять помощь от тех, кто позволил случиться чудовищной несправедливости. Вот только до гордости ли, когда едва держишься на ногах от голода, а изодранная куртка почти не греет изможденное тело.

Впервые за много дней он развел огонь и подкрепился горячей пищей. Также следовало познакомиться со следующей частью пути, не случайно в кармане новой одежды оказался файл с электронной картой.

«Спуститься с горы в долину, миновать реку, зону бесплодных земель и подняться на новый горный хребет, там в каменном мешке приступить к последнему этапу испытаний… Да они издеваются! Я поднимался сюда с таким трудом, я потерял Ахиль, и все только для того, чтобы получить эти идиотские инструкции!

Я так долго и трудно сюда шел,  я готов был встретить любое задание, любое конкретное дело, а мне тычут в нос новый маршрут… Подняться - спуститься… На гору - с горы… Вверх-вниз… Сколько же можно нас мучить?! Этот путь бесконечен и никуда не ведет».

Гордас выпрямился и угрожающе вскинул руки к небу. Рискуя сорвать и без того осипший голос, закричал, призывая в свидетели безмолвные камни и  лакированную, поблескивающую на свету вершину ледника, шапкой свисающую над собой.

— Я что вам – игрушка? Марионетка для забавы скучающих умов? Эй, вы там! Спускайтесь сюда, посмеемся вместе! Я все равно не смогу идти, я слишком устал… Я останусь здесь и просто усну на снегу. Мне плевать, что вы думаете, мне на вас всех плевать! Эй, вы меня слышите... Я вас ненавижу!

Но сменив лохмотья на теплый, удобный комплект и хорошо выспавшись после сытной еды, Гордас упорно продолжил свой путь. Бесполезно спорить с теми, кто не желает даже открыто смотреть в глаза собеседнику, встретиться с ним лицом к лицу на горной вершине.

Нужно просто максимально хорошо выполнить свое дело, а дело у Гордаса было всего-то одно – добраться живым до конца пути. Там ждет отец, там ждет последнее испытание перед новой, настоящей жизнью и полноценной жизнью, в которую Гордасу почему-то верилось слабо. 

* * * 

Спустя два месяца после того, как он покорил дух дикой кошки, у курсанта прибавилось и живых спутников. Это случилось уже в долине с промерзшей почвой, обильно покрытой мхами, лишайниками и низенькими корявыми деревцами. Стая волков давно шла по следам человека, но не решалась нападать днем, а ночью боялась костра.

Однажды голод все же поборол осторожность, однако Гордас держался начеку и смог обездвижить самых бесстрашных и крупных зверей выстрелами из пистолета.

Когда остальные волки разбежались,  осталось только добить одного из парализованных животных для своего ужина, а остальных либо оставить восстанавливаться, либо тоже лишить жизни. Гордас рассудил, что при последнем варианте стая может насытиться павшими собратьями и прекратит преследование..

Двух волков он зарезал быстро, а вот третий, завидев занесенный нож, оскалился и дернул ухом, разорванным в какой-то давнишней схватке. Это был уже не молодой и довольно крупный зверь, возможно, один из вожаков стаи. Гордас провел ладонью по густой, местами свалявшейся шерсти на боку и ощутил слабое трепетание худых изогнутых ребер. Этого волка курсант убивать не стал.

И даже отогнал ворона, который попытался выклевать глаза хищника, пока Гордас возился со своим будущим ужином. Правда, немного позже он все же кинул настырной птице парящие на холодном воздухе потроха. И не удивительно, что к вечеру следующего дня далеко от арены, где развернулась кровавая драма, тот же ворон опустился на землю рядом с новым костром, а утром в десяти метрах от остывших углей Гордас заметил свежие волчьи следы.

«Он мог напасть на меня спящего, но пощадил…».

Волки больше не шли за ним, зато черный ворон каждый вечер неизменно возвращался к месту человеческой ночевки, чтобы получить свою порцию нехитрого угощения. Кажется, крылатый спутник и привел Гордаса к броду, перелетев на другой берег узкой, но бурной речушки. Теперь ворон  приглашающе прыгал на вросшем в землю валуне, косил блестящим насмешливым глазом в сторону воды. Гордас сбросил с плеча сумку и склонился к застежкам на обуви.

— Думаешь, я смогу так же? Это ты зря, приятель. И по воде я ходить не обучен, значит, придется  перебираться вплавь.

Он окончательно разделся и, подняв одежду и мешок с провизией высоко над головой, перешел реку по грудь в ледяной воде. Потом  пришлось наскоро растереться футболкой и немного побегать вдоль берега, чтобы как следует разогреть оцепеневшую кровь. Вдруг захотелось поговорить с пернатым проводником:

— Знаешь, приятель, неплохая тут купальня, гораздо лучше снежной ванны на вершине во-он той горы. Да куда же ты смотришь, хитрец? А-а… просишь лакомство за труды… Ну, лови, на этой кости осталось немного поджаренного мяса, тебе одному точно хватит, а я сегодня обойдусь без ужина.

Гордас смеялся, слыша свой надтреснутый, огрубевший голос настолько пугающе незнакомым. Гордас уже очень давно ни с кем не говорил вслух. А теперь у него появился товарищ, умеющий летать. Незримым спутникам – медведю и барсу придется смириться с обществом умной птицы. Еще бы! Даже Ахиль рассказывала, что вороны у них в степи считаются проводниками между мирами живых и мертвых.

О ней-то и пытался он расспросить ворона:

— Скажи, ты видел ее - девушку с длинными косами и  темными глазами, в которых как в зеркале отражаются язычки пламени? Ты тоже помог ей миновать реку? Она простила меня или затаила обиду? Что она тебе рассказала... отчаянная маленькая Ахиль.

Гордас зарылся лицом в заросли сизого лишайника и, забирая в горсти обрывки мха и комья холодной земли, заплакал от одиночества и глухой  тоски.

«Осталось немного, совсем немного… неужели я сдамся на пороге дома… там ждет отец и… кто-то еще… непременно должен быть кто-то еще… Кажется, я забыл что-то важное для себя, ценное прежде, но такое ли важное, если я смог забыть…».

* * *

Гордас встретился с отцом на рассвете трехсотого дня испытаний. На военной базе в горах ему разрешили помыться и надеть свежее белье, остригли отросшие волосы, чисто выбрили лицо и хорошо накормили. После чего  отвели в камеру одиночного содержания, именуемую среди армейских не иначе как «ледяной мешок». Помещение размером три на четыре метра из мебели имело только лежак и емкость для отправления естественной надобности с системой автоматического очищения.

Единственным источником света являлось решетчатое окно сверху, собственно, оно же было и входом в «мешок», а также служило для подачи пищи единственный раз в сутки.

Часть дальней стены ближе к серому шершавому потолку была гладко отполирована и могла восприниматься в качестве зеркала. В «ледяном мешке» Гордасу  надлежало провести ровно сто дней, в последний из которых Шалок старший введет курсанта в ряды армии Марионы с помощью простого, но болезненного ритуала.

Суть его сводилась к выжиганию на плече юноши отметки рода войск и одного из изречений Кодекса боли - на выбор испытуемого.

Как раз над текстом личной татуировки и мог поразмышлять Гордас  ближайшие сотню дней, потому что все стены "мешка" снизу до верху были покрыты надписями, выцарапанными или выбитыми в камне. Впрочем, некоторые буквы уже осыпались и стерлись, а чтобы подновить их отшельнику полагался заостренный короткий штырь. 

Первые дни своего заточения Гордас чувствовал нечто похожее на эйфорию. Он дошел до крайней точки своего длительного путешествия и не сомневался, что легко одолеет последний рубеж. Впрочем, Гордас не слишком задумывался о том, что именно ему предстоит пережить.