Чаровница из Беккена (СИ) - Рияко Олеся "L.Ree" - Страница 46

Его буквально трясло от волнения. Луциан замолчал и мне показалось, что черная тень легла на его лицо; колдун теперь нервно пожимал свои руки, словно не мог согреться. В его глазах я безошибочно узнала страх, то самое чувство, с которым сама успела сродниться за последнее время.

— А что до цены… я не отрицаю, что мои руки в крови. — Мое сердце больно кольнуло от этих его слов, а от следующих, оно и вовсе улетело куда-то в пятки. — Ох, Лобелия, они в крови настолько, что мне не отмыть их даже в чистом Филиамэль Лантишан! Но я знаю, какую цену я плачу за свой выбор. За судьбу, что была мне предначертана и ту, что я выбрал сам.

Я стояла и просто смотрела на него, без злости и подозрения. Передо мной был красивый молодой мужчина с волосами, поседевшими от пережитого в детстве ужаса, который не должен был выпасть на жизнь ни одного, даже взрослого человека. Облеченный властью сильный маг, который не просил своей силы и от того распоряжался ей лишь в крайнем случае. Просто человек, который даже став частью тьмы не отвернулся от света. Сильный человек, который принимал за свою жизнь сотни судьбоносных решений и не отказывался от ответственности за них. И все же руки его в крови были настолько, что не отмыть их даже в чистом Филиамэль Лантишан…

«…ты зачнешь, понесешь и родишь, но не дочь, как завещал тебе Эвандоэле, а сына. Проклятье твое падет не исполненным, поглощенное еще более древней магией и от того скорбит мое сердце, но не это страшит меня более всего — мир изменится. А в какую сторону, решать будет уже не тебе и не мне — вот чего боюсь.»

«Но не это страшит меня больше всего» — сказала эльфийская пророчица, имея ввиду то, что падет мое чудесное проклятье и в роду Лобелий станет меньше наделенных сомнительным даром цветочков, а то, что мир изменится и то было уже из другого предсказания, имевшего ко мне лишь косвенное отношение. «Все, о чем я когда-либо мечтал — это сделать Эвенор лучшем местом, чем он есть сейчас» — сказал Луциан, и я верила каждому его слову, сказанному в этой комнате.

— Ты молчишь. — Сказал он сокрушенно и нерешительно сделал шаг мне навстречу. Я не двинулась с места, но и он не решил приблизиться еще. — Помнишь, тот разговор, в экипаже по пути во дворец. Я сказал, что хочу начать наши отношения с правды, если все же появится нам возможность… быть вместе. — Выдохнул он нерешительно и опасливо поднял на меня взгляд. — А до того ты сказала… ты сказала, что будешь любить меня и этого ничто не изменит? Я… стой! — Он поднял руку и на мгновение умолк, заметался по комнате, точно что-то искал. На полках — скидывая книги, в столе Генриха — бесцеремонно выкидывая ящики. — Да где же это?!

Мне казалось, что Луций обезумел — а что еще можно было подумать о мужчине с побитым лицом и всклокоченными седыми волосами, который в изодранной мантии носится по кабинету короля и громит его почем зря!

— Нашел! — выдохнул колдун, нырнув рукой в один из выдвижных ящиков в каминной полке. От нее он решительно направился ко мне и сделал именно то, о чем я думала. Опустился на одно колено у самых моих ног, протянув маленькую белую шкатулку, под крышкой которой оказалось красивое кольцо с большим, пронзительно синим сапфиром. — Я рассказал тебе правду и впредь клянусь посвящать тебя во все свои тайны. Я научусь, чего бы мне это не стоило, делить свой мир на двоих с тобой. Я не могу пообещать не делать больше ошибок, но, если ты… если ты, Лобелия, будешь рядом со мной, я буду готов ради тебя на все. Я люблю тебя. — Сказал Луциан и голос его дрогнул. — Любишь ли ты меня, несмотря ни на что?

Мне снилось Мильское утро. Я встала рано в своей каморке за кухней и испекла булочек, спрягав одну в передник. Заварила себе ароматный Ишмирский кофе, выкраденный мной из личного запаса Мадам Кардамон, и вышла в сад за «Лиловой Розой», чтобы в утренней тишине насладиться свежей выпечкой и ароматным напитком.

На скамье возле пышного розового куста сидела прекрасная женщина в богатом лиловом платье из шелка и арганзы. Глубокий вырез на нем подчеркивал упругие овалы груди, а яркие каштановые локоны игриво рассыпались по плечам. Гостья нашего сада была настоящей красавицей, но явно не из наших цветочков, куда им до нее! Такой прекрасной, что глядя на ее точеные черты и нежный румянец, я забыла зачем сюда шла.

Внезапно незнакомка подняла взгляд ярких лиловых глаз и, увидев меня, приветливо махнула, подзывая к себе.

Оробев, я не сразу решилась подойти, но все же приблизилась и увидела, что женщина держит в руках маленький сверток, нежно улыбается ему и что-то тихо напевает себе под нос. Не зная как поступить, я смущенно подошла ближе и села рядом с ней на самый край скамьи. Из вороха пеленок на меня тут же сосредоточенным и совершенно осмысленным взглядом посмотрел маленький прекрасный мальчик с чудесными глазами необычного, пронзительно голубого цвета.

«Точно яркий и чистый озерный лед» — подумала я.

— Правда красавец? — Спросила меня женщина и наклонилась ближе, наполнив воздух вокруг нас вкусным ароматом полевых трав и цветов.

— Правда. — Выдохнула я смущенно.

— А вот, еще посмотри! — Озорно сказала она, откинув край одеяльца и продемонстрировав маленькую сжатую в кулачок ручку. Но ней было бурое родимое пятнышко точь-в-точь алхимический знак трехлуния. — Прямо как у меня. — С гордостью добавила она и показала мне свою руку с точно таким же родимым пятном. — Говорят, что и у моего пра-пра-пра деда было такое. Может слышала ты что-нибудь про короля Родамунда? Он был прославленным воином.

— У вас прекрасный сын. — Сказала я, желая сделать женщине приятное, чтобы вновь увидеть ее теплую улыбку.

— Скорее внук! — Рассмеялась она и от этого доброго яркого смеха мир вокруг меня начал таять, превращаясь в чистый солнечный свет.

Я проснулась, ощущая тепло солнца на своих щеках и в душе. У меня не было ни одного воспоминания о матери и этот сон, где она улыбается, смеется, где я слышу ее голос и чувствую аромат ее духов — он был словно бесценное сокровище, которое я теперь желала сохранить в своем сердце и памяти.

Я повернулась на бок и, скользнув рукой под одеяло, притянулась к мирно посапывающему мужчине. В полудреме он поймал мою ладонь на своей руке и поднес к губам, чтобы поцеловать и снова провалиться в сон.

«Пусть еще поспит» — подумала я и уткнулась носом между его лопаток, чтобы почувствовать любимый аромат хвойного леса и белых лилий.

С улыбкой представила, каким будет лицо Луциана, когда я расскажу ему о том, что ношу под сердцем нашего сына.