От плоти и крови - Робертс Нора - Страница 7

– Правда? Но ты…

– Изменилась, Фэллон. Той ночью во мне что-то проснулось. Я зажгла огонь безо всякого труда, едва подумала об этом. Новые силы пробудились во мне. И в Максе, и во многих людях, обладавших магическим даром. Но в моем случае той вспышкой была ты. Я узнала об этом лишь через несколько недель, но это была ты. Твоя искра загорелась внутри меня той ночью. И постепенно стало ясно, что ты особенная не только для меня, Макса и Саймона, но и для всех.

– Но я не хочу уезжать, – всхлипнула Фэллон, пряча лицо на груди матери. – Не хочу становиться Избранной, спасительницей мира.

– Значит, откажись. Выбор за тобой, милая. Никто не будет тебя заставлять, и я лично прослежу, чтобы никто не посмел решать за тебя. И твой отец никому этого не позволит.

Фэллон знала об этом. Родители не раз говорили, что последнее слово останется за ней. Но…

– Я не хочу вас разочаровать. Вы не будете меня стыдиться, если я откажусь?

– Нет, – горячо заверила Лана, изо всех сил обнимая дочь, прижимая ее к груди. – Нет, конечно! Никогда. – Сколько ночей она провела без сна от ярости и отчаяния из-за предназначения этой крохи? Этого ребенка. Ее ребенка. – Ты моя жизнь. И я горжусь тобой каждый день. Горжусь тобой, твоим умом, твоим добрым сердцем, твоим ярким светом. Боже, как же ярко он сияет! Но я бы променяла любой свет на другую судьбу для тебя. Лишь бы тебе не пришлось делать этот ужасный выбор…

– Он пожертвовал жизнью, чтобы спасти меня. Мой биологический отец.

– Он поступил так не потому, что ты можешь стать спасительницей. А потому, что любил тебя. Мы с тобой самые везучие женщины на земле. Нас любили двое потрясающих мужчин, двое отважных героев. Что бы ты ни решила, ни они, ни я не разочаруемся в тебе.

Фэллон с облегчением обмякла в объятиях матери, успокоенная и обрадованная. А затем ощутила… что-то. И осторожно отстранилась.

– Ты не все рассказала. Я чувствую, есть что-то еще.

– Я говорила про Нью-Хоуп и…

– Кто такой Эрик?

– Не делай так, – резко дернулась Лана при звуке этого имени. – Ты же знаешь правило: не проникать в чужие мысли без разрешения.

– Я не проникала, клянусь. Просто увидела их, почувствовала, – заверила Фэллон. Ее голос дрожал. – Есть что-то еще, что ты не рассказываешь, потому что беспокоишься. Ты боишься за меня, я чувствую. Но если ты о чем-то умалчиваешь, как я пойму, что делать?

Лана встала и подошла к окну. Посмотрела на играющих мальчишек, на любимого мужчину, на старых псов, Харпера и Ли, которые спали на солнце, и двух щенков, которые бегали по пятам за хозяевами. Посмотрела на поля, на землю, ставшую домом. На жизнь, построенную с таким трудом, а потому бесценную. Но там, где возникал свет, тут же появлялась и тьма. И эта тьма стремилась разрастись, затопить вечного соперника. Эта мысль наполняла горечью.

Магия всегда имела оборотную сторону и требовала платы, иногда непомерно высокой.

Лана утаивала самые темные подробности от дочери, ярчайшего источника света, потому что боялась. Потому что желала сохранить семью под своим крылом, под надежной защитой. В безопасности.

– Я не упомянула о некоторых вещах в основном потому, что надеялась на твой отказ становиться Избранной. Помнишь, я рассказывала о нападении, когда мы с Максом жили в доме в горах?

– Ты говорила, что двое из тех, кто жил с вами, оказались предателями, Темными Уникумами. Но вы не знали об этом, пока они не попытались всех убить. Убить меня. Вы дали отпор и долгое время думали, что уничтожили злодеев.

– Все верно. Но мы ошибались.

– И та пара снова атаковала, уже в Нью-Хоупе. Они явились за мной. И тогда Макс пожертвовал собой, чтобы спасти тебя, спасти меня, и перед смертью велел тебе убегать. Ты так и поступила, потому что понимала, что нападавшие вернутся, желая разделаться со мной. И долгое время скиталась в полном одиночестве, скрываясь от преследователей. А потом нашла ферму, нашла папу. – Фэллон перевела дух, выпалив знакомую историю, и спросила: – Эрик был одним из них? Одним из Темных Уникумов?

– Да. Он и женщина, с которой он встречался. Думаю, именно она перетянула его на сторону зла. Вдвоем они пытались убить меня, убить тебя. И убили Макса. Хотя тот приходился Эрику родным братом.

– Братом? – с ужасом выдохнула Фэллон. Как же так? Братья могли казаться надоедливыми и несносными, но всегда оставались частью семьи. – Эрик мой дядя? Родная кровь?

– Он решил предать кровное родство, решил убить собственного брата. Выбрал сторону тьмы.

– Все делают свой выбор, – прошептала Фэллон. Затем глубоко вдохнула и выпрямилась. – Расскажи мне все. Не упускай ни одной детали. Хорошо?

– Хорошо, – сдалась Лана, закрывая лицо ладонями. Заглянув в серые, до боли знакомые глаза, она поняла, какой выбор сделает дочь. – Хорошо, я расскажу тебе абсолютно все.

Глава 2

Фэллон извинилась перед Колином, но прекрасно понимала, что вскоре следует ждать возмездия. И все же она предпочитала думать не о приближающемся дне рождения и выборе, который предстояло сделать, а о планах расплаты обиженного брата.

Это было понятно и привычно. По-домашнему.

Да и расчетливое выражение в глазах Колина было лучше беспокойства в глазах матери и отца.

Фэллон помогала заготавливать сено и пшеницу, собирать фрукты и овощи. Ежедневные хлопоты отлично отвлекали от тревог и успокаивали. Она даже не жаловалась, когда приходилось дежурить по кухне, лишь чертыхалась про себя. Конец лета и начало осени означали многие часы приготовления джемов и желе, консервирования фруктов и овощей на будущую зиму.

Зиму, которой Фэллон так боялась.

В свободное время она скакала по полям и лесам на любимой лошади, Грейс, названной в честь королевы пиратов – кумира девочки.

Она могла прокатиться до реки лишь для того, чтобы посидеть и подумать. Крючок с наживкой в воде был не так важен. Если удастся поймать рыбу для еды или обмена – тем лучше. Но главное – час или два одиночества, чтобы успокоить тревожную душу.

У реки Фэллон практиковалась в применении природной магии: вызывала бабочек, создавала маленькие воздушные воронки, заставляла речных обитателей выпрыгивать из воды.

В один безветренный жаркий день, когда солнце припекало так сильно, будто хотело заверить, что лето никогда не закончится, девочка сидела на любимом месте и читала. Забытая удочка висела над речкой.

Можно было бы наловить рыбы с помощью магии, но мать учила, что сверхъестественные силы следовало использовать лишь для утоления настоящего голода.

Птицы перекликались в ветвях деревьев. Из перелеска время от времени доносился шелест. Если бы Фэллон не погрузилась целиком в сюжет книги, то наверняка попробовала бы определить животное по звуку. Олень, кролик, белка, лиса, медведь. Люди по лесу ходили гораздо реже.

Но книга оказалась по-настоящему увлекательной. История – очень страшная – рассказывала о мальчишке, обладающем даром, и о сиянии, заточенном в старом отеле, полном зла.

Фэллон не заметила плеск воды даже тогда, когда он повторился. В этот момент в книге кусты вокруг отеля обрели форму животных и принялись угрожать главному герою.

Но журчащий голос все же сумел привлечь ее внимание.

Сердце, быстро колотящееся от переживаний за персонажа истории, ударило особенно сильно, когда кто-то прошептал ее имя бесцветным, водянистым голосом. Поверхность реки расходилась кругами.

Фэллон осторожно отложила книгу и медленно встала, держа ладонь на рукояти ножа.

– Что это за магия?

Может, это был знак? Или нечто темное пыталось приманить жертву?

Снова послышался звук ее имени, и вода в речке пошла рябью, плеснула.

Бабочки, порхавшие над поверхностью, взлетели желтым облаком. В воздухе повисла гробовая тишина.

Что ж, Фэллон не была маленьким мальчиком из книги. Напоминая себе об этом, она приблизилась к реке.

– Я Фэллон Свифт! – выкрикнула она, стараясь заглушить шум сердцебиения. – Кто вы? Что вам нужно?