От плоти и крови - Робертс Нора - Страница 4

– Первичный осмотр говорит, что малыш здоров, – улыбаясь, сообщила врач. – Но мне нужно на пару минут забрать племянника, чтобы вытереть его, взвесить и измерить.

– Сейчас-сейчас, только дай еще немного полюбоваться, – нежно произнесла Арлис и осторожно поцеловала сына в лобик. – Привет, Тео. Тео Уильям Андерсон. Ради тебя мы постараемся сделать этот мир лучше. Сделаем все возможное. Все мы. Клянусь.

Она провела пальцем по лицу младенца, такому крошечному, такому милому. Такому родному.

«Это и есть жизнь, – подумала она. – Это и есть надежда».

Ради этого стоило жить и надеяться.

Арлис пообещала себе, что будет работать и сражаться каждый день, чтобы сдержать обещание, данное сыну.

Прижав его к груди, она снова подумала о Лане и ее ребенке.

Об Избранной, которой было предначертано спасти мир.

Глава 1

В это время Фэллон Свифт росла на ферме, где родилась, и училась сажать, выращивать и собирать урожай, а также с уважением относиться к земле. Училась тихо и незаметно передвигаться по лесу, словно тень, охотиться и рыбачить, при этом убивая не больше необходимого и никогда – только ради удовольствия.

Еще она училась готовить выращенную собственными руками пищу как на кухне, так и на костре, постепенно понимая, что еда – это нечто большее, чем просто свежие яйца из курятника или приготовленная на гриле форель. Еда означала выживание.

Фэллон училась шить, хотя ненавидела сидеть неподвижно, работая иглой. Училась дубить шкуры, пусть и считала это отвратительным занятием, а также могла прясть из шерсти, если не оставалось другого выхода. Одежда тоже не была просто способом прикрыть наготу. Она защищала тело, как доспех.

Достойная дочь военного, Фэллон с уважением относилась к оружию и с раннего возраста умела чистить ружья, точить ножи, натягивать тетиву на лук.

Она училась строить, орудовать молотком и пилой, возводить и чинить заборы, устранять мелкие поломки в старом фермерском доме, который любила так же сильно, как и лес.

Крепкое заграждение, толстые стены и крыша над головой не только служили укрытием от непогоды и были родным домом. Они тоже означали выживание.

А еще, хотя многие вещи она просто знала, Фэллон училась применять магию. Зажигать свечу силой мысли, исцелять небольшие раны внутренним светом, заглядывать в будущее. Мать объяснила дочери, хотя та и сама уже знала это, что магия – не просто дар, который нужно беречь, способности, которые нужно оттачивать, и оружие, которое нужно использовать с величайшей осторожностью.

Она была и будет средством выживания.

Но даже те, кто обладал запасами еды, убежищем, одеждой и магией, иногда погибали. И еще большему количеству людей предстояло умереть в надвигавшейся буре.

Фэллон училась понимать мир не только нынешний, но и тот, что существовал до ее рождения. Тот, где множество людей жили в огромных городах и высоких, до самого неба, зданиях. Где все работали бок о бок и беспрепятственно путешествовали по воздуху и по морю, по дорогам и рельсам. А иногда даже в космосе, добираясь до самой луны, которая висела в небе.

Вот и Лана раньше жила в большом городе, Нью-Йорке. Она рассказывала дочери истории и читала книги, описывая это место как скопление людей, шума, света и тьмы.

Фэллон поклялась, что однажды непременно посетит этот город чудес.

Она часто представляла себе Нью-Йорк, когда лежала в постели, наблюдая за танцем крохотных фей по ту сторону окна.

Теперь прежний мир погряз в войнах, фанатизме и жестокости и стал их настоящим. Фэллон знала о войнах как по историям из книг, так и по рассказам очевидцев, которые заглядывали на ферму.

Саймон, ее отец, когда-то был солдатом. Он научил дочь драться: используя руки, ноги, разум. Научил читать карты и рисовать их. Она представляла, как отправится в путешествие по изображенным местам, в глубине души точно зная, что такой день обязательно настанет.

В отличие от родителей, Фэллон не испытывала привязанности к прошлому, которое исчезло за несколько месяцев из-за Приговора, вируса, что убил миллиарды. Это взрослые были свидетелями катастрофы, падения городов, всеобщей паники и сумасшествия, расцвета темной магии. Людские жестокость и жадность до сих пор тревожили мысли и души тех, кто пережил то время.

Фэллон же заглядывала в будущее и понимала, что грядут новые катастрофы, смерти и кровопролитие. И что она станет частью всего этого. А потому она часто не могла заснуть, прижимая к груди плюшевого медведя – подарок от человека, с которым ей только предстояло встретиться.

Если тяжесть грядущего казалась слишком большой, Фэллон выскальзывала из дома, пока родители и братья спали, и сидела снаружи, где чувствовался запах земли, животных, посевов, наблюдая за мерцающими феями, которые кружили в воздухе, как светлячки.

Но гораздо чаще она забывалась крепким сном любимого ребенка, чей пытливый разум и подвижное тело слишком уставали за день.

Иногда Фэллон снился биологический отец, мужчина, с которым ее мать жила в Нью-Йорке, мужчина, которого она любила. Мужчина, который отдал жизнь, чтобы Фэллон могла родиться.

Он был писателем, лидером и великим героем. Она носила его имя, как и имя того, кто помог ей появиться на свет, вырастил ее и научил всему. Фэллон – от Макса Фэллона, зачинателя. Свифт – от Саймона Свифта, отца.

Обе части имени казались девочке одинаково важными. В точности как два кольца, которые носила ее мать: по одному от каждого мужчины, которого любила.

И хотя Фэллон беззаветно, как умеют только дети, обожала отца, ее не оставляли мысли и о том, кто передал ей цвет волос и глаз и, в союзе с ее матерью, подарил ей способность к магии.

Она читала его книги – бесценные дары прошлого – и подолгу рассматривала фотографии на оборотах. Однажды, еще в шесть лет, она засиделась в библиотеке, с трудом разбирая непонятные слова в книге о чародее. Герой использовал магические способности и смекалку, чтобы одолеть силы зла.

В этот момент вошел отец, и чувство вины заставило Фэллон тут же спрятать увесистый томик. Однако, хоть Саймон и не обладал магией, смекалки у него было на двоих.

Он усадил дочь на колени. От него исходил невероятно притягательный аромат фермы: земли, животных, посадок.

Иногда Фэллон хотелось иметь такие же глаза, как у отца: ореховые, умеющие менять цвет от почти зеленого до почти золотого и сочетающие в себе сразу оба оттенка. Но когда она желала этого, то чувствовала себя предательницей по отношению к памяти покойного родителя.

– Отличная книга, – спустя пару минут произнес отец.

– Ты читал ее?

– Ага. Моя мама обожала книги. Поэтому и выделила для них отдельную комнату. Не нужно от меня что-то прятать, малышка. Ничего не нужно прятать.

– Потому что ты мой самый любимый на свете папочка! – воскликнула Фэллон и спрятала лицо у него на груди. Его сердце билось ровно и сильно: тук-тук-тук. – Ты мой настоящий отец.

– Так и есть. Но я бы им не стал, если бы им не был и Макс Фэллон. – Саймон осторожно взял у дочери книгу и перевернул ее, чтобы они оба могли видеть фотографию привлекательного темноволосого мужчины с проницательными серыми глазами. – У меня бы никогда не появилось тебя, если бы они с твоей матерью не полюбили друг друга. Если бы он не любил вас обеих так сильно, что отдал собственную жизнь, защищая вас. Это был очень смелый поступок. Так что я обязан Максу всем. И крайне ему благодарен.

– Мама любит тебя.

– Да, верно. Мне очень повезло. Она любит меня, тебя, Колина и Трэвиса.

– И нового ребенка, который только появится.

– Точно.

– И опять это не девочка, – печально вздохнула Фэллон.

– Серьезно?

– Она опять ждет мальчишку. Почему она никак не подарит мне сестренку? Почему у нее получаются только братья?

– Вообще-то, это должно быть моей работой. Думаю, так оно и есть. – Она услышала глубокий смех в груди, к которой прижималась. Затем почувствовала нежное прикосновение к волосам. – Значит, придется тебе остаться моей любимой дочерью. Ты сказала матери, что она ждет мальчика?