Варианты будущего (СИ) - Симоненко Юрий - Страница 33

— Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого. Поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и самое сердце его было куском льда…

— Оля, а почему Кай не умер от холода? — спросила вдруг Машенька.

— Он бы обязательно умер, — серьёзно ответила ей девушка, — если бы это не была сказка. А про сказки что Пушкин писал?

Девочка на миг задумалась и выдала:

— Что сказка ложь, а в ней намек!

— Именно! — подтвердила Ольга. — Сказки следует понимать иносказательно. Стало быть, если Кай не умер, но сердце у него при этом превратилось в кусок льда, значит, он что?..

— Стал зомби! — засмеялась Машенька.

Ольга улыбнулась, взглянув на часы: похоже, они засиделись, ребенок устал.

— Не угадала. Есть другие предположения?

— Ну, конечно! Кай просто стал бесчувственным, — деловито сказала девочка. — А про зомби я пошутила.

— Верно. Кай стал бесчувственным. А кусок льда вместо сердца — это всего лишь метафора.

В этот момент снаружи загудела вентиляционная труба: бум-бум-бум, бум-бум, бум-бум-бум, бум-бум… Короткая пауза и гул повторился.

— Оля, Маша! — раздался со стороны кухни негромкий голос Марины. — По местам!

— Так, пойдём, — сказала Ольга, откладывая книгу.

Она быстро обулась и достала из-за кресла дробовик.

Они спустились вниз. Машенька спряталась между неработающими котлами, а Ольга пошла к выходу. Возле полога её уже ждала Марина.

— Кто? — громко спросила женщина, подойдя к двери.

— Это мы, — послышался за дверью знакомый голос.

— Лис, ты? — уточнила Марина.

— Я, Марин, кто ж ещё… Ответку почему не простучали? Давай открывай.

Марина отперла дверь. В тамбур быстро вошли Лисов, Николаич, Татьяна с Настей и Ванька, груженные какими-то тюками и сумками.

— А где… — Ольга хотела сказать: Степан, — где остальные?

— Все целы? — более конкретно спросила вошедших Марина.

— Да целы! Целы, Марин! — бодро ответил ей Николаич, скинув с плеча увесистый баул. Подойдя к Марине, он обхватил женщину рукой и поцеловал в губы, вызвав одобрительные улыбки у остальных. Вот так Николаич!

— Антон со Степаном остались сторожить имущество в людоедском посёлке, — сказал Илья, разворачиваясь, чтобы выйти наружу.

— Ты куда это, Лис?

— К снегоходам. Там ещё сумки есть.

Пока мужчины перетаскивали в Убежище привезённые трофеи, женщины помогали Марине накрывать на стол. Через пятнадцать минут все собрались за столом, посреди которого стояли большой казан с рисовой кашей и тушенкой и блюдо с лепешками. По случаю удачного истребления нелюдей решили даже открыть пару бутылок сухого вина из «праздничных» запасов, а Машеньке налили бокал грушевого сока. Марина хотела, было, налить сок и Ивану, но, встретившись взглядом с Ильей и Николаичем, не стала.

— Когда обратно выезжаете? — спросила Марина, когда каша была съедена, а вино выпито.

— Отоспимся, — ответил Илья, — и поедем втроем с Николаичем и Иваном.

— И сколько так туда-обратно ездить будете?

— Раз пять-шесть, — Илья пожал плечами, — наверно.

— А чего возить будете? — с чувством ожидания подвоха поинтересовалась женщина.

— Оружие, ГСМ, одежду… — начал перечислять Илья и, заметив, как стала меняться в лице Марина, добавил: — упакованную, с армейских складов. Камуфляж, бушлаты, обувь, есть даже пара козьих тулупов… Ещё «Летучие мыши»… это лампы такие, керосиновые…

— Никакой еды! — строго напомнила Марина.

— Никакой. Даже в упаковках, — заверил её Илья. — За едой после к выживальщику съездим.

ПЛЕННИКИ ОБЕРОНА

Я открываю глаза и вижу башни из стали. Я стою на широком проспекте. Город. Город до самого горизонта.

«Из какой это эпохи? Двадцатый век? Двадцать первый? Эпоха корпораций?.. хм…» — улыбаюсь. «Любишь ты тёмные века, Эмидиус…»

Справа и слева, вокруг меня, надо мной — башни из стали, зеркальные и из чёрного стекла и металла; ближайшая, — я стою к ней лицом, — абсолютно чёрная. Никаких окон, ни щели. Гладкая матово-чёрная поверхность теряется в низких облаках на высоте чуть меньше сотни метров. Основание башни — квадрат — равное расстояние от угла до угла, башня занимает целый квартал; на углах здания перекрестки с неработающими светофорами.

Я иду к чёрному фасаду по растрескавшемуся асфальту. С низкого неба накрапывает дождь: крупные маслянистые капли падают на мой плащ, оставляя грязные разводы на пыльном синтетике.

Город мёртв. Ничто не говорит о том, что поблизости есть хоть кто-то живой, хоть какая-то имитация жизни, кроме меня самого… Да и в себе я, если быть до конца честным, не очень-то уверен…

«Я — один из миллионов таких же…»

Асфальт крошится под тяжёлыми сапогами. Я приближаюсь к зданию. Не вижу ничего, на чём можно сфокусировать взгляд: сплошная чёрная стена. Я подхожу к стене и протягиваю руку…

Моя ладонь похожа на ладонь мертвеца: огрубевшая кожа растрескалась, обнажив в нескольких местах белёсые сухожилия; на большом и указательном пальцах правой руки нет ногтей, а под оставшимися забилась грязь. Я пошевелил пальцами: неприятное ощущение. Кажется, если сильно сжать ладонь, кожа треснет и осыплется.

Касаюсь стены́. Она тёплая. Ладонью, костями, мышцами, суставами, позвоночником, затылком я чувствую низкое гудение. Ощущения здесь обострены до предела, замечаю я.

«Садистам бы здесь точно понравилось».

Я убрал руку — тишина. Двигаюсь вдоль нависающей стены против часовой стрелки…

С этой стороны входа нет. Завернув за угол, убеждаюсь, что и с другой — тоже самое: башня представляет собой сплошной монолит.

«Я должен в неё войти».

Дождь усилился: потоки воды местами обнажают мраморные плиты, которыми выложен тротуар вокруг башни от скопившегося на них слоя пыли. Я накинул на голову капюшон. Осталось осмотреть башню ещё с двух сторон.

«Стоп! Хватит ходить кругами!»

Башня опознаёт меня как часть системы, но не вступает во взаимодействие, тому причина — коды, которыми я прикрыт. Коды относятся к другим элементам системы.

«Нужно что-то, что заставит её отреагировать… Нужна зацепка, маленькая зацепка».

Я проник сюда как один из Его компонентов и потому могу находиться здесь, не опасаясь быть стёртым. Коды Администратора, уничтоженного моей первоверсией, оказались отличным «абонементом в первый ряд», но мне нужно за сцену… Я не могу синхронизироваться, и потому даже не знаю точно, держится ли ещё блокада (стоит только мне попытаться, и…), но я верю в сражающихся. Моя миссия здесь, я это хорошо понимаю — «билет в один конец», но цель того стóит.

«Нужна зацепка, нужна маленькая зацепка…»

Я стою и смотрю на чёрную стену. Я знаю: я не ошибся, коды верны́, и я там, где и должен быть. «Нужно вызвать реакцию…»

«А что, если открыть тебе — кто я?..»

Я долго не мог понять — где я нахожусь. Я лежал на кровати в затемнённой комнате, слабый свет проникал сквозь закрытые жалюзи́ в помещение, выделяя лишь контуры предметов: стол, пару стульев, небольшой шкаф у закрытой двери и плоскую панель телевизора на стене напротив кровати.

Посмотрел на свои руки: ссадины, следы от уколов; потрогал голову — на голове повязка.

Встал с кровати на холодный, кафельный пол, прошёл к окну. Хотел было потянуть за веревку… в этот момент сзади, где-то далеко за дверью, раздался истошный вопль. Я отдёрнул руку: мало ли что… Лучше не привлекать к себе лишнего внимания, пока не станет понятно, что здесь происходит.

Я аккуратно раздвинул пластиковые полоски жалюзи́ и посмотрел в образовавшуюся щель: какой-то то ли сквер, то ли сад… «кажется, я на втором или третьем этаже…»