1918 год: Расстрелянное лето - Тюрин Виктор Иванович - Страница 14

– Значит, у нас тут война Севера и Юга, только русский вариант, – подвел я итог полученной мною информации.

– Не понял, – недоуменно он уставился на меня, но тут же его лицо посветлело. – А! Вы имели в виду войну в Америке! Хм. Можно сказать, что определенное сходство есть.

– Значит, собираетесь выжечь каленым железом большевистскую ересь во всей России. А дальше что? Прежней жизни не вернуть. Многое, очень многое придется менять. И в политике, и в отношении с народом, а главное в своей голове, в своем сознании.

– Значит, будем менять, – эти слова прозвучали у барона зло и жестко.

Щелкнул крышкой часов. Без пятнадцати четыре. Опустив часы в карман, в который раз посмотрел вперед и сразу заметил какой-то отблеск.

– Барон, посмотрите в бинокль.

Тот, припав к окулярам, подтвердил мое предположение. Железнодорожная станция.

С десяток двух-трехэтажных домов, водонапорная башня и золотящиеся на солнце купола двух церквей говорили о том, что мы прибыли к поставленной нами цели. Барон еще пару минут всматривался в смутные на большом расстоянии силуэты зданий, потом сказал:

– Ждите меня, поручик. Поеду. Может, знакомых или сослуживцев найду.

Сняв ремень с кобурой, он вытащил револьвер, затем соскочил с тачанки, засунул оружие за пояс под мундир, после чего ловко вскочил в седло и погнал лошадь. Несколько минут я задумчиво смотрел ему вслед, пока меня не отвлек голос парнишки:

– Дяденька, отпустите меня. Вы уже пришли, я вам больше не нужен.

– Нужен. Еще как нужен. Есть хочешь?

– Ну, зачем я вам?! Сядете в поезд…

– Который потом бандиты остановят, а затем поставят нас к стенке. Ты первый на нас пальцем покажешь.

– Тогда убейте! Извелся я вконец! – чуть ли не в истерике выкрикнул парень.

– Сделаешь для нас еще одно дело и домой к мамке! Обещаю! – я постарался придать как можно больше искренности своему голосу.

– Какое дело? – спросил он недоверчиво.

– Об этом еще пока рано говорить. Впрочем, вполне возможно, что мы оставим тебя прямо на станции.

Дело в том, что у меня появились кое-какие догадки по поводу бандитского налета на поезд, частично подтвержденные скупщиком. Чтобы они окончательно подтвердились, был нужен Сенька. Пока барона не было, я произвел полную ревизию тем вещам, что прихватил из тайников бандитского барыги. Здесь было полтора десятка часов (половина из них золотые, остальные серебряные), наборы иголок, нитки. Для себя и барона взял кое-какие туалетные принадлежности, в том числе несколько флаконов одеколона и туалетного мыла парфюмерной фирмы «Брокаръ». Среди множества разных вещей, которые были абсолютно не нужны деревенскому Плюшкину, я нашел несколько бутылок казенной водки и коньяка компании «Н. Шустовъ и сыновья». Даже я в свое время где-то читал, что эта фирма выпускала весьма качественный продукт, что сделало ее поставщиком Двора его императорского величества. Немало порадовал меня американский кольт М1911 вместе с немецким парабеллумом М.1908. Если парабеллум до этого момента мне был знаком только по картинкам, то с американцем я был неплохо лично знаком.

«Интересно, как ты в эту глубинку попал?»

Перебирая вещи, я не заметил, как прошло время. Когда спустя два часа со стороны станции показался отряд всадников, я развернул одну из тачанок, сел за пулемет, а парнишку пристроил рядом, на подачу ленты. Судя по тому, что всадники ехали спокойно, не торопясь, я решил, что ситуация под контролем. Когда они приблизились, то можно было видеть, как барон оживленно разговаривает с ехавшим рядом с ним офицером.

За ними следом ехали шесть солдат в серой, довольно странной для меня форме.

– Поручик! – приподнявшись в седле, закричал барон. – Все хорошо!

Я выпрямился и обежал маленький отряд настороженным взглядом. Напряжения ни в солдатах, ни в офицере не чувствовалось. Да и барон ехал сюда явно не под принуждением. Всадники остановились в пяти метрах от тачанки.

– Поручик, разрешите вам представить моего товарища по училищу. Сотник Всеволод Буйницкий.

Поднявшись во весь рост, я представился:

– Честь имею, господин сотник. Поручик Беклемишев Вадим Андреевич.

– Честь имею, поручик, – гетмановский офицер тронул коня и остановился рядом с тачанкой. – Мне барон немного о вас рассказал. Тяжелые испытания выпали на вашу долю, поручик. Будем надеяться, что на этом ваши злоключения закончились.

Он протянул мне руку, я пожал ее. Неожиданно его лицо преобразилось, стало строгим и официальным.

– Господа, скажу сразу, мы реквизируем все оружие, лошадей и тачанки. Вам оставим только личное оружие и вещи. Не обессудьте! Что с мальчишкой? – он кивнул на Сеньку.

– Он поедет с нами, господин сотник, – несколько сухо ответил я, несколько задетый официальным тоном и неожиданной конфискацией.

– Дело ваше, – усмехнулся сотник, понявший мою реакцию на свое требование.

Станция оказалась довольно большой и, как мы поняли из короткого рассказа сотника, в прежнее время являлась перевалочной базой для зерна, которое сюда свозилось из ближайших районов. Два мукомольных заводика, маслодельня, несколько пекарен. При станции находились большие железнодорожные мастерские. Сейчас торговля нарушена, часть предприятий стоят, а остальные на ладан дышат. Поезда еще ходят, только не понятно по какому расписанию. Треть населения небольшого городка растворилась на просторах России, разъехавшись в поисках лучшей доли.

Мы ехали по центральной улице, где каждый второй магазин был закрыт и лица людей, которых мы встречали, были по большей части хмуры. Люди были одеты по-разному: рубаха с вышивкой и солдатская гимнастерка соседствовали с английским френчем и костюмом-тройкой. Добравшись до места жительства, которое нам посоветовал сотник, мы познакомились с хозяйкой, вдовой городового, убитого полгода тому назад, во время волнений в городке. Двое солдат помогли мне донести вещи до квартиры. Барон и сотник с легкой усмешкой смотрели, как я, с солдатами, перенес свои вещи в комнату, которую нам выделила хозяйка.

– Отдыхайте, господа. После таких испытаний…

– Погоди, Сева, – остановил его барон. – Сегодня вечером ждем тебя и твоих друзей у себя в гостях, если, конечно, наша хозяйка позволит. Не принимаю никаких извинений.

– Сам хотел напроситься в гости. Уж больно необычна история ваших приключений. Часов в девять устроит?

– Авдотья Фоминишна, можно будет у вас посидеть? – обратился барон к нашей домохозяйке, женщине с круглым лицом и живыми, хитрыми глазами.

– Конечно, господа. Милости просим. Вот только как быть с продуктами?

– Не волнуйтесь, Авдотья Фоминишна. У нас кое-что с собой есть, а если еще что надо, на базар или в магазин схожу, – заверил я хозяйку.

Глава 3

После сумасшедших дней, когда почти все время приходилось бегать и стрелять, спасая свою жизнь, неожиданно наступил период затишья. До назначенной встречи оставалось около полутора часов, из кухни тянуло чем-то вкусным. Сглотнув набежавшую слюну, я прилег на застланную кровать, немного покрутился и… неожиданно расслабился, словно сжатую внутри меня тугую пружину разом отпустили.

Почти сразу пришел вопрос, который я до сих пор гнал от себя:

– Как так получилось, что я получил новую жизнь?

Некоторое время я пытался ответить сам себе на этот вопрос, но скоро понял, что мои мысленные изыскания не что иное, как гадание на кофейной гуще. В этот момент в комнату вошел фон Клюге и спросил:

– О чем задумались, поручик?

– Так, ни о чем.

Барон зевнул, сладко потянулся и сказал:

– Посплю, пока есть время. Вы не против, поручик?

– Отдыхайте, барон. Мне есть чем заняться.

Он многозначительно посмотрел на мешок и саквояж, после чего ехидно улыбнулся, затем снял сапоги, лег и сразу заснул. Сенька, как сразу сел, так и продолжал сидеть на стуле, глядя на меня тоскливыми глазами.