Последствия старых ошибок (СИ) - Бэд Кристиан - Страница 33

— Люди мои говорят. Говорят — он любит.

— Кого, болван?

— Всё любит. Мы любим себя — а он любит всё. Мертвый тоже может любить. Но мёртвый любит зачем–то. Я люблю женщину за удовольствия, которые она мне даст и детей, которых родит. Я люблю тебя за боль, которую ты мне даришь. А он просто любит. Как в сказках. Мои люди волнуются и много болтают.

Эрцог задумался. В чём–то Бризо был прав. Поведение молодого капитана ни под какие корыстные мотивы не попадало, как его не верти.

Взять хотя бы историю с самим Бризо. Получив в подчинение алайский корабль, мальчишка вполне мог выяснить отношения и с его капитаном. Эрцог вспомнил кинувшуюся на алайца собаку… Нужно–то было всего лишь промедлить долю секунды… Но мальчик реагировал на Бризо, как на любого из своих. Локьё видел это прекрасно. Настолько необидчивый? Или..?

Эрцог вспомнил, как имперский капитан опускал глаза или отводил взгляд, пережидая вспышки его собственного гнева, и поднимал их снова, такие же чистые и настырные.

— Забавно, — сказал он, наконец. — Ладно, возвращайся к своим. Ври фон Айвину, что хочешь — мои корабли в обиду «Хайор» не дадут. Цену моему слову ты знаешь.

Бризо сдержанно кивнул и повторил так странно звучащее в его устах:

— Благодарен.

Гадкое дельце, думал Локьё, уставившись в закрывшуюся дверь. Просто — сквернее не бывает.

Разговор с Бризо вывернул наизнанку всё, в чём пытался он убедить себя последние дни. Похоже, щенок–капитан вписан в паутину гораздо основательнее, чем можно предположить, анализируя его действия и влияния.

Да, неуязвимых — нет. Когда не удаётся сместить отдельное событие, ткань реальности рвут и сращивают с другими параллелями, лежащими в той же плоскости. И жертва оказывается словно бы в мешке из переплетения нитей граты. Спастись из такой ловушки нельзя. Практически. Разве что, попавший в неё встанет НАД гратой, над судьбой, над предназначением… Сделает то, что сделал этот идиот лендслер, с улыбкой принявший поражение … Поражение, ломавшее нервную систему и более значительных и подготовленных людей…

От лендслера ждали борьбы или агонии. Он пожал плечами и принял то, что ему дали. Дьюп? Ну, пусть будет Дьюп. Мало того, оскорбление, брошенное ему в спину старым лордом, он заставил понимать, как своё прозвище. И не дрогнув ни одним нервом «жил» под этой вывеской несколько лет, начав с самой низшей армейской ступеньки. Ни разу не пожаловавшись даже самому себе — потому что судьбу не обманешь. Если бы он страдал в глубине души, его продолжало бы затягивать в паутину искусственно расставленной ловушки. Такая ловушка душит наверняка, мысли о гибели заставляют нити обвивать жертву всё плотнее и плотнее, пока, вслед за агонией психики не последует агония настоящая.

Против лендслера они с Эрзо сумели тогда настроить всех — военного министра, старого адмирала, родного отца, наконец. Какие–то фигуры подвергались психическому давлению, кого–то подкупали, излишне принципиальных сталкивали в колесо личной граты, где тьма неудач и крушений пожирала их душевную силу…

Какими же нужно было обладать нервами, чтобы плюнуть и забыть?

И, тем не менее, обмануть можно людей — судьбу не обманешь. Лендслер не сломался или смирился, как того требует поражение, он плюнул и занялся другими делами. И новая реальность начала срастаться с вычлененным было куском старой, схватываясь жуткими, мерцающими швами.

В какой–то момент Эрзо спохватился, лендслера попытались убрать физически. Чёрная лихорадка практически не дает человеку шансов… Но было поздно.

Томаш Михал, оказывается, имел дело с эйнитами, и черная лихорадка его не взяла.

А паутина уже залечивала раны и усиливала порванное место очередной страшной бусиной. Вот этим вот капитаном «Ворона», которого, выходит, вызвали из небытия они сами. Два глупца — он и старый Эрзо, почивший недавно глава дома Аметиста. Получалось, что проще тогда было вообще не трогать лендслера, может, сумели бы переиграть его иначе… В реальности иногда что–то можно свести на нет или вывернуть на изнанку. Но грата — не прощает ошибок, чтоб её съёло дакхи!

Эрзо умирал, он полагал, что чутье его обострилось перед смертью. Но он обманулся.

И сейчас Локьё остался один у того же полуразбитого корыта — грата, упрямый лендслер и так и не взятый Аннхелл…

Судьба любит посмеяться. Если капитан «Ворона» не врёт, она действительно проверяла его на молодом эрцоге дома Аметиста. «Молодого» планировали после смерти Эрзо швырнуть в открытую пасть судьбы, дабы заткнуть на время старуху.

Жертвы не вышло. Парня отправили на Домус, чтобы не болтался под ногами, а руководство временно принял на себе регент, сводный брат Эрзо — Бгоро Тауэнгибер. Регент, плане работы с паутиной не годящийся старику и в подмётки.

Да, мальчишку–капитана, похоже, породила свободная воля, высвобожденная «откатом» — усилением паутины, вызванным неудачным воздействием на неё. Он «живой», как правильно заметил Бризо. Он любит. Локьё тоже ощутил это на себе. Несносный щенок искренне реагировал и на болезнь Бризо, и на его собственную слабость, тогда во время первой встречи, когда они оба, враз оказались над паутиной реальности, и Локьё впервые ощутил невыносимый, зудящий звон перегруженных серебристых нитей. И парень тут же откликнулся. Даже накачанный наркотиками, (кого думали обмануть?), он не потерял этой своей способности откликаться.

Что же теперь с ним делать? Что?

Может, взять да усыновить этого молодого мерзавца? Пусть хоть раз почувствует откат по грате?

Локьё натянуто рассмеялся и встал.

По данным разведки у капитана новорожденный ребёнок. В эйнитском храме на Къясне.

Более разумного места придумать невозможно. И это хорошо. Фон Айвину туда не добраться. Будь ребёнок на Аннхелле — за его жизнь эрцог не дал бы ни кредита.

А вот за самим генерисом следовало понаблюдать. Неуёмность его желаний была не совсем понятна Локьё. «Капитан Гордон», конечно, хам и большая заноза… Но к чему столько рвения? Или — попытки убрать мальчишку предпринимает не только фон Айвин?

Следовало прояснить всё это и выждать. Так или иначе, но весы успокоятся и дадут ему возможность действовать.

Жаль мальчика, но гибли и более одарённые Богами. Содружеству нужен Аннхелл, а Империя не уступит. И с этим нельзя ничего поделать.

На коммуникационной панели неласковым красным зрачком загорелся вызов.

Тауэнгибер!

Это тоже было не хорошо и не кстати.

— Слушаю тебя, — с обычной холодностью в голосе отозвался эрцог. Холодностью, которая пугала многих, но не регента, пока не умеющего отличить безногую ящерицу от гадюки.

— И не видишь? — с усмешкой спросил Бгоро.

Эрцог включил обзорный экран и увидел ещё пропадающий от магнитных помех сигнал «Крематора», видимо только что вышедшего из зоны Метью.

Бгоро Тауингибер, регент дома Аметиста, сводный брат Эрзо, носивший в средних кругах прозвище «Чёрный регент», славился пренебрежением к правилам безопасности. Он приказал вывести корабль почти нос к носу с «Леденящим» — вряд ли расстояние между кораблями, учитывая «качание» составит больше двух магнитных единиц. Ещё поди сам тыкал пальцем в пульт, умелец.

Эрцог изобразил губами неудовольствие. Сначала — Пфайфер, теперь этот бравирующий юнец (Тауэнгиберу было всего–то 160 с небольшим). Резвый, самонадеянный, ничего не умеющий…. Пламя и Бездна.

Но эрцог почувствовал и облегчение. Схождение идиотов означало, что можно будет заняться не изоляцией, а возможно и убийством, молодого имперского капитана, а более мелкими и суетными проблемами. В конце концов, капитан — единица неучтённая и не признанная Cоветом домов. Стоит ли проявлять инициативу? Эрцог прекрасно отдавал себе отчет, что инициативу здесь проявлять как раз стоит, но… Но капитан был ему симпатичен, а Тауэнгибер на пару с Пфайфером — старая головная боль.