При загадочных обстоятельствах - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 30

— Ну, а чего этот… Шуруп бушевал с ножом, когда Ивану Екашеву руку поранил?

— Сцену ревности Тузковой закатывал.

— За секретаршу вымышленного председателя райпо по телефону говорила Тузкова?

— Да. Но об истинном замысле Бабенко она не знала. Майя рассказала Шурупу «идею» Тропынина. Тот сразу за нее ухватился и стая уговаривать Тучкову «подшутить» над Барабановым. Доказывая свою преданность, Тузкова согласилась. Кстати, в Серебровке Бабенко не в первый раз появился. Сразу после отбытия наказания он несколько дней тайком жил у Екашева — привет от сына привозил, самогоном позабавлялся. Хотел узнать, где старик прячет деньги, но безрезультатно. Даже убив Репьева и Барабанова, Шуруп не терял надежды «колупнуть» старика.

Судмедэжсперт Медников покачал головой:

— Чем Репьев Шурупу насолил?

— Пасечник припугнул Бабенко, что выдаст его в случае грабежа с убийством, а такие угрозы, Боря, убийцы не прощают.

— Непонятно, зачем он екашевский обрез до самой Крутихи под полой тащил.

— Чтобы уничтожить свои отпечатки и не навести на след Екашева. Я уже говорил: насчет старика у Бабенко были дальние планы.

— Разве Шуруп не мог без стрельбы покончить с Репьевым?

— Репьев был не из тех, кого можно в открытую ножом прикончить, — сказал Антон. — Бабенко это знал и решил бить наверняка. Кстати, за обрез он заплатил Екашеву двадцать пять рублей — дешевле старик категорически отказался продать.

— А Екашев говорил, за пятерку…

— Что касается денег, Степан Осипович все значительно уменьшает.

— Вот двужильный скряга! Меня очень интересует… Ну, допустим, накопил бы Екашев миллион, и дальше что?..

— Ничего, так и жил бы нищим.

— Нет, ты скажи: ну куда бы он сунулся с такими деньгами в нашем непорочном обществе?

— Никуда, Боря, успокойся. Миллионерам у нас путь заказан. Наше общество предпочитает жить скромно-одинаково.

— Эх-х-х… — сокрушенно вздохнул Медников. — Лучше бы мы жили по-разному, но богато.

Бирюков улыбнулся:

— «Разговорчики!» — как сказал бы участковый Кротов.

— Это было бы смешно, если б не было так грустно, — флегматично проговорил судмедэксперт и снова спросил Антона: — Как же Левкин нож оказался у Шурупа?

— Репьев в момент нападения на него вырезал свежие соты с медом для Розы, и Шуруп после убийства пасечника прихватил этот нож, чтобы «подпустить следователям тумана».

Подполковник Гладышев протянул Медникову только что распечатанную пачку «Казбека»:

— Закури, Боря, а то вконец замучаешь Бирюкова вопросами.

— Спасибо, Николай Сергеевич, бросил.

— В который раз?..

— Я такие пустяки не считаю.

— Не можешь жить без трудностей?

— Древние философы говорили: «Жизнь есть борьба». До обеда с голодом борюсь, после обеда — со сном. А насчет курева советую всем: бросайте травиться никотином — станете здоровыми и находчивыми, как Бирюков, который не занимается дымным делом.

Через распахнутое окно кабинета с улицы донесся размеренный цокот лошадиных копыт по асфальту. Прокурор, подойдя к окну, сумрачно продекламировал:

— Цыгане шумною толпой покочевали в Серебровку.

— Чего они опять туда? — спросил подполковник.

— Заработанные деньги получать.

Бирюков тоже посмотрел в окно. Мимо райотдела неторопливо цокала пегая монголка. На телеге с тюками немудреного скарба величаво восседал бородатый Козаченко и сутуло горбилась повязанная черным платком старуха. За телегой степенно шагали мужчины в ярких рубахах, за ними тянулся гомонящий хвост цыганок. Замыкал шествие кудрявый Ромка.

— Что-то Левки с Розой не видно, — сказал Антон. — Так и не вернулись они в табор?

— Нет, не вернулись… — прокурор вроде бы хотел еще что-то добавить по поводу цыган, но вместо этого обвел взглядом присутствующих и словно подвел черту: — Итак, товарищи, будем считать расследование законченным. Ломакин уже над обвинительным заключением работает. На днях передадим дело в суд.

…Степан Осипович Екашев скончался в районной больнице за неделю до начала суда. Вскоре после его смерти в подполе обветшалого дома в Серебровке нашли тайник с необычным кладом. Глубокий, выложенный старинным кирпичом подкоп был плотно забит перевязанными навощенной дратвой пачками денег. Половину из них сгноила плесень.