Дитя Зверя: Выбранной тропой (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 2

Что ж, мир праху этих неразумных кутят.

Тем временем Сэм продолжал стоять на облюбованном им месте. Холодный ветер трепал тёмные, вьющиеся пряди, забираясь под полы простой, клетчатой рубашки. Вздохнув, я всё же села прямо и, смахнув с волос прилипшие травинки, снова похлопала по примятой траве рядом с собой:

- Садись, Сэм. Мне простыть не грозит, да и одни раз никому ещё не повредил. Лучше показывай, с чем пришёл к двум голодным кошкам. И даже не пытайся нас обмануть. Это, - тут я указала пальцем на свой нос, под смешное фырканье котёнка, разлёгшегося рядом, - ещё ни разу меня не подводило!

Недовольно цокнув языком, мужчина прищурился, окинув нас внимательным, тёмным взглядом. И, кивнув собственным мыслям, устроился рядом. Мимоходом почесав за ухом притихшего, недоверчиво замершего на месте зверёныша. Тот тихо ощерился, беззвучно шипя на незнакомца, но нападать не спешил.

Только прижался ко мне поближе, невольно прося поддержки у сильного, взрослого сородича. Успокоившись только тогда, когда я тихо, едва слышно уркнула, укутывая малыша в своём запахе, наполненном уверенностью и спокойствием.

- Ты ведь знаешь, что я вам не враг, - устало протянул О’Рурк, ставя мне на колени небольшую плетёную корзину со съестными припасами. Зарывшись пальцами в волосы, он невесело усмехнулся, наблюдая за тем, как я роюсь в еде.

- Знаю, - коротко кивнув головой, я вылезшими когтями располосовала кусок сырой говядины. Подковырнула крышку на бутылке с молоком и принюхалась. После чего налила немного в пустой контейнер из-под бутербродов, сунув то всё под нос все ещё шипевшему время от времени котёнку.

- Тогда почему…

- Я знаю, Сэм. Он – нет, - пожав плечами так, словно это было что-то само собой разумеющееся, я откусила большой кусок бутерброда. Тут же запивая его чаем и вопросительно глядя на друга.

Сэм вздохнул и недовольно поджал губы, отвечая на так и не заданный вопрос:

- Да, я дозвонился. И да, они дали согласие на встречу. Сказали, что для решения этого вопрос приедет некий… М-м-м… Кажется, это переводится как дядя Миша, но я не уверен. Скандинавские диалекты мне никогда не давались. Он будет вечером.

- Хорошо, - чуть помедлив, я кивнула головой, доедая второй бутерброд. – Быстро, конечно, но… Тем лучше. У меня нет никакого желания тянуть и дальше со всем... Этим.

Неопределённо махнула рукой, не став договаривать мысль. Повисшее над поляной молчание нарушало лишь довольное ворчание котёнка, лопавшего свою порцию свежего, вкусного мяса. И глядя на него, я самую малость завидовала тому, что он всё же ещё такой ребёнок…

Много переживший, много повидавший, но всё-таки ребёнок. Которому нет никакой нужды принимать сложные, трудные решения.

Глава 3

- Скажи честно, Редж, - наконец, подал голос О’Рурк, задумчиво уставившись на собственные руки. Широкие, мозолистые ладони и сбитые в частых драках костяшки. Прошёлся кончиком пальца по шраму-полумесяцу у основания большого пальца и всё же поднял голову, серьёзно и внимательно глядя прямо мне в глаза. – Это твоя стая. Твоя семья. Те, кто когда-то вверил тебе собственную жизнь. Ты… Уверена в том, что хочешь сделать?

- Подло играешь, Сэм, - криво усмехнувшись, я облизала пальцы и положила руку на загривок задремавшего малыша. Провела когтями по мягкой, ещё не потемневшей до благородного, иссиня-чёрного цвета шёрстке. Зверь внутри меня протяжно, тоскливо мяукнул, а перед глазами…

Перед глазами всплывали картинки счастливой, спокойной жизни. Ощущения мира, счастья и дома. Знакомые и такие родные до самой последней чёрточки лица. Запахи, забивавшие нос, изученные до самого последнего оттенка и тонкие нити стайной связи, пронизывающие каждого из нас. Веселье, разделённое на всех, и горе, разделённое всеми. Я жила этим всю свою жизнь, я не знала другого. И я отчаянно боялась это потерять, до последнего цепляясь когтями за привычную и такую знакомую жизнь.

Подняв свободную руку, коснулась когтями тонких шрамов на собственном горле. Горько понимать сейчас, что цеплялась я за то, чего нет. Что всё, во что я верила – такой же чёртов миф, как я сама.

- Меня учили, что стая – всё для меня, а я – всё для стаи, - котёнок беспокойно завозился под моей рукой, и я вынырнула из мыслей, тихо и успокаивающе заурчав, гладя его по голове. – Что дети – самое ценное, что есть у нас. А теперь эта самая стая требует от меня ответа. За то, что я поступила так, как меня учили. И да, Сэм. Я уверена в том, что хочу сделать и как.

- И ты…

- Сэм, - оборвав друга на полуслове, я перетащила котёнка на колени. Интуитивно ища поддержку и опору в собственном сородиче, пусть тот был ещё совсем ребёнком. Чувствуя, как натягиваются и вибрируют узы между нами. – При всём моём уважении к тебе… Ты человек. И ты видел лишь то, что тебе хотели показать. Они поставили под сомнение мою силу, мою волю. Они открыто заявили о том, что я слабый, неполноценный зверь. И никудышный вожак, не способный выбрать для стаи лучший путь. Что ж… - мои губы растянула злая, циничная улыбка, а в груди зародилось первые ноты колючего, злого рыка. Тут же сошедшего на нет, стоило мелкому дёрнуть задней лапой во сне. – Это их выбор. В конце концов, кто я такая, чтобы останавливать их?

Мы снова замолчали. Наверное, ему было, что мне сказать, а мне нашлось бы, что ему ответить. Но по негласной традиции, появившейся ещё в первые годы знакомства, мы оставляли друг за другом право на собственное мнение. На ошибки и их последствия.

Неслыханная роскошь, которой меня обделили в собственной стае.

- И что теперь? – О’Рурк поскрёб пальцами заросший щетиной подбородок. – Что будешь делать дальше? После всего?

- Жить, - вновь покосившись на мужчину, я вздохнула. И прислонилась лбом к его крепкому, тёплому плечу. Сжимая пальцы в кулаки, закусив губу до крови и борясь с инстинктивным желанием отшатнуться назад и смыть, слизать чужой запах с собственной кожи.

Да, мы с Сэмом были знакомы давно, почти с детства. Пожалуй, я знала его лучше и дольше, чем кого-то ещё из людей, вовлечённых в дела стаи или просто живущих на границе наших земель. Но инстинкты были сильнее. И чтобы прикоснуться к кому-то чужому я каждый раз наступала на горло собственному зверю, давя все хищные порывы и зверское желание вылизать шерсть, смывая чужой запах.

- Прости, что втянула тебя в это, - глухо рыкнула сквозь вылезшие клыки и потерлась щекой о плотную ткань рубашки.

- Балда ты, Редж, - тихо хмыкнув, Сэм провёл ладонью над моими волосами. Обозначая, но не прикасаясь. – Я уже в этом по самые уши. С того момента, как узнал о том, что за милые зверушки охотятся в этом заповеднике. Пойдём, стемнело уже.

О’Рурк встал и легко вздёрнул меня на ноги следом. Я только и успела, что перехватить поудобнее котёнка и недовольно заворчать в ответ на такое нетактичное обращение со стороны мужчины. Но тот лишь хмыкнул и, сунув руки в карманы, направился к едва видимой в сумерках тропке среди могучих деревьев.

Где-то там был его дом, расположенный почти в самом центре леса. Сэм, как и самый настоящий верзверь, ценил свободу и личное пространство. А ещё он не задавал лишних вопросов. И когда два дня назад я, усталая и разбитая, раненная и слабая оказалась на его пороге с больным ребёнком на руках, он ничего не сказал.

Только отошёл в сторону, пропуская в жарко натопленный дом, безмолвно предлагая приют, еду и защиту. Не думая о том, чем ему это может аукнуться.

Глава 4

Узкая тропа петляла среди могучих, исполинских деревьев. Тонкие ветки кустов цеплялись на одежду, оставляли мокрые следы на потёртой ткани джинсов. Прижимая к груди мирно дремавшего котёнка, я невесомо переступала через узловатые, толстые корни, бесшумно скользя по примятой траве и усыпанной жёлтой хвоей земле.

И всё равно иногда замирала на месте, чутко прислушиваясь к окружающему пространству. Заповедник вокруг был живым. Он дышал, шелестя верхушками деревьев, гнувшихся под порывами сильного ветра. Звенел ударами капель воды по камням в горном ручье. Ворочался тихим, недовольным уханьем совы где-то там, на севере и скрёбся мелкими грызунами на западе.