Гибельный шторм (ЛП) - Аннандейл Дэвид - Страница 37

Боль, досада, безнадежность... Все заново.

И еще раз.

И снова.

И снова.

Сангвиний раз за разом переживал последние мгновения своей жизни. Боль не стихала. Каждый раз, когда он сталкивался с судьбой, был столь же мучительным, как и предыдущий. Он пытался повернуть голову, когда очертания «Духа мщения» появлялись вокруг, но всегда видел перед собой одну и ту же картину. Ангел застонал и невероятным усилием воли заставил себя отвернуться от Хоруса. Он пытался игнорировать видение, но продолжал слышать звук тяжелых шагов по настилу палубы.

Все усилия были напрасны. Он поворачивался снова и снова и продолжал умирать. Не было ни выхода, ни смысла, ни надежды. Каждый раз, когда Хорус опускал клинок, Ангел видел отблески грядущего будущего. У каждой смерти были свои последствия. Они ни разу не повторились, и все были кошмарны. Хорус торжествовал. Все, что менялось, — это его путь к власти.

Сангвиний продолжал разворачиваться — теперь для этого ему даже не нужно было прилагать усилия — и видел бесконечные образы собственной смерти, так, как будто находился в зеркальном коридоре, уходящем в бесконечность. Но это были не просто видения: они казались реальностью. Он умирал тысячей смертей одновременно, и боль была в тысячу раз сильнее.

Снова надвинулась тьма. На этот раз она пришла из его собственной души. Это был гнев, который заставил боль померкнуть. Гнев распахнул гигантскую клыкастую пасть, изрыгая пламя и ненависть. Гнев поглотил Ангела, но в то же время снабдил его своими челюстями. С их помощью Сангвиний мог заставить предателей заплатить кровью. Примарх ревел от боли и гнева, а перед глазами бесконечно мелькали видения гибели. Тьма внутри набросилась на тьму снаружи. Погребенная где-то глубоко внутри среди мук и агонии, личность Сангвиния воспротивилась происходящему. Он не хотел становиться таким. Он отрекался от черного монстра, который считал Ангела своим отцом. Последняя искра разума отчаянно потянулась вперед в поисках надежды. Разум Сангвиния рассматривал одну смерть за другой, ища знак, какой-нибудь дар судьбы, который привел бы к иным последствиям, кроме вечной ночи для Империума, но искра света мерцала все слабее.

И все же Сангвиний увидел надежду. Среди бесконечного количества вариантов битвы с Хорусом нашелся один, где Ангел бросал вызов предопределенной гибели. Одно видение отличалось от других. Всего одно. И в нем Сангвиний уклонился от смертельного удара. Хорус вложил в него слишком много сил и потерял равновесие, когда промахнулся. На долю секунды он замешкался, силясь выправить баланс. Ангел воспользовался моментом и поднял Карминовый клинок. Острие нашло слабину в горжете Хоруса. Меч пробил броню.

И горло.

И череп.

О подобном исходе Сангвиний никогда не мог даже подумать, потому что все его видения строились на совершенно иных принципах. И только в этом видении ужасная чернота уходила, таяла и рассыпалась облаками пепла. Здесь и только здесь была надежда. Только так Империум продолжал существовать. Только в этом случае продолжала жить мечта Императора.

Будто громадная змея, смыкающая кольца, бесконечные видения смерти собрались вокруг Сангвиния. Они пытались задушить единственную надежду. Уничтожить то, что превращало их из предопределенности в вероятность. Видения опутали примарха и светлый образ, будто бы сплетаясь в огромный узел, затягивавшийся все туже. Губительный гнев снова поднялся из глубин, с каждым мигом пуская все более прочные корни в душе Ангела.

Когда узел затянется окончательно, свет угаснет, и останется только ярость.

Сангвиний чувствовал важность решения. Он сделал выбор. Примарх отказался от черноты и выбрал надежду. Ангел потянулся к свету. Он поднял меч и погрузился в видение. Он стал тем Сангвинием, что убивает Хоруса. Клинок убил предателя и рассек ткань кошмара. Рассек узел. Видения раскололись, будто разбитые зеркала, и рухнули в бездну.

Сангвиний падал, но теперь у него был меч. Ангел снова взмахнул Карминовым клинком, которым только что пробил череп Хоруса и разрубил узел судьбы. Он вложил в удар такую мощь, что смог рассечь саму ткань не-реальности.

Клинок погрузился в плоть видения и вспорол покров варпа пламенным росчерком. Сангвиний увидел, что внизу, там, куда он падал, разгорается свет. Примарх покидал царство видений, но еще не вернулся в реальность. Попал в серую зону — не сон и не явь. Но она имела связь и с тем, и с другим. Свет тоже оказался узлом. Он выглядел как переплетение каналов в крепости, однако каналы как таковые отсутствовали. Перед Сангвинием струились потоки энергии варпа и материи из внутренностей Пиррана. Он видел, как реальное сталкивается с нереальным и порождает материал ворот. Раскаленная, невероятная по своей сути масса пульсировала и прокатывалась по поверхности узла. Это была тигельная печь, в которой зародится новая галактика. Сангвиний спускался, расправив крылья, собираясь разрубить узел надвое.

Он прошел сквозь шар. Процесс создания остановился за его спиной. Потоки энергии заголосили. Лишившись формы, заточенная в узле мощь бесконтрольно разлетелась по пустоте. Над головой Сангвиния вспыхнул пламенный купол.

Ангел продолжал падать, выставив перед собой меч. Появился новый узел энергии, и он рассек его. А потом еще один. И еще. И еще. Он выбрал жизнь и разорвал оковы судьбы, а вместе с этим получил возможность рассечь путы, которыми Хаос пытался связать примарха. Он нанес смертельную рану существу, сущность которого едва понимал. Он не мог даже представить себе размеры врага, которого смог победить.

Вниз, вниз, вниз. Могучий удар наполненного надеждой клинка рассекал все узлы, питавшие разрушение. Красный росчерк порождал очищающее пламя, пока наконец не прорубил дорогу в реальный мир. Пустота отступила. Сангвиния окутал свет. Примарх сощурился, ослепленный кроваво-красным сполохом. Он моргнул, и сияние исчезло. Ангел стоял в том же зале, из которого упал во тьму. Демон лежал у его ног, рассеченный надвое, так же, как и книга. И посох. Оружие и тело врага будто закипали по краям, растворяясь и исчезая из материальной вселенной. Зал наполнил яркий свет. По потолку пробегали волны жидкого пламени. Потоки огня сталкивались друг с другом и сливались воедино, образуя водовороты, плавящие все на своем пути. Расплавленный металл и камень текли вниз. Все вокруг затряслось, затрещало и начало рассыпаться.

— Мой господин Сангвиний? — Азкаэллон стоял рядом, вытянув руку, будто хотел проверить, настоящий перед ним Ангел или иллюзия.

Примарх осмотрелся, пытаясь собраться с мыслями. Он чувствовал твердый пол под ногами. Поверхность тряслась, но не растворялась в сонной дымке. Он взглянул на своих сынов. Кровавые Ангелы выглядели почти так же, как в последний раз, когда он их видел. Еще больше отрядов вошло в зал, и это было, похоже, единственным изменением. Они все были реальными, из плоти и крови,

— Что случилось? — спросил Сангвиний.

— Вы исчезли, — встревоженно ответил командир телохранителей.

На «Красной слезе» у него были видения, но они оставались видениями. Он никуда не проваливался. Из-за пережитого смешения сна и яви у Ангела начала кружиться голова.

— Надолго?

— На несколько секунд. И вы, и демон.

А казалось, что на часы. На целую жизнь. И целую смерть.

Вокс-бусина Сангвиния завибрировала от бесконечных докладов и отчетов от капитанов и магистров легиона. Он слушал их и восстанавливал картину произошедшего в его отсутствие. Спустя несколько мгновений примарх понял, что сам является виновником изменений в обстановке. Те узлы, что он рассек в серой зоне, оказались уничтожены и в реальном мире. По всему мануфакторию начали взрываться сплетения каналов — куда больше, чем было заложено зарядов. Весь комплекс ходил ходуном. Песня превратилась в искалеченное подобие себя изначальной. Мануфакторий вопил. Он кричал от боли и ужаса. Потоки энергии разрывали механизмы на части.

Фрагмент сообщения пробился через бесконечный град отчетов. Всего одно слово: «Брат». Остальное утонуло в треске помех. Но это был голос Робаута. Кровавые Ангелы больше не были изолированы от остальных легионов.