Раненое сердце (СИ) - "полевка" - Страница 13

- И Натан? – не смог удержаться Том.

- И Натан, – усмехнулся Ран, – в сущности, он неплохой человек. Очень целеустремленный и волевой. Его упорством в достижении поставленной цели можно только восхищаться. Он был в пятерке лучших учеников на своем потоке и ему есть чем гордиться. А то, что он поспорил, – Ран запнулся и поморщился, – так это от незрелости ума. Пройдет время и он поймет, что был неправ. Как говорит один мой знакомый – это ошибки молодости. Не будем его осуждать за это. Вставай быстрее, нам пора ехать. Завтракать будем на месте. Рафик нас в любом случае накормит, как бы мы ни отбивались.

- Мы сегодня увидим Рафика? – насторожился Том, – мне пора начинать бояться?

- Не стоит, – Ран рассмеялся, – мы уже выяснили, что желудок у тебя крепкий и переесть ты не боишься.

– А куда мы едем? – Том схватил свою одежду и замер у двери в ванную комнату.

- На седьмой уровень, исполнять мой назр. Не тормози, я тебе по дороге все расскажу.

Том быстренько оделся в ванной. Когда он вышел оттуда, Ран уже дожидался в проеме открытой двери с саквояжем в руке. Стоило выйти из комнаты, как в нос ударил запах перегара, разлитого пива, пота, мускуса возбужденных тел и табака. Комната мало напоминала ту, что была вчера утром. На диванах и на полу спали в разнообразных позах пьяные. Те, кто вчера смотрели свысока на всех, сегодня валялись, где попало, пуская во сне слюни. С кухонной люстры свисали белые штаны. Том хмыкнул. Они были подозрительно похожи на те, что вчера были на Альберто.

В воздухе еще стоял стойкий шлейф разных наркотиков. Том не перепутал бы эти горькие нотки ни с чем. Так пахло в свое время от папы, так же пахло в приюте по ночам. Запах опасности… Унюхав его на улице, стоило замереть, чтобы не попасться на глаза зомбаку, именно так у них называли сторчавшихся наркоманов. Они уже мало напоминали людей, но при этом были достаточно агрессивными.

- Не бойся, – Ран, похоже, тоже унюхал в воздухе запах опасности, но был совершенно спокоен. – Возьми мой саквояж с инструментами и подожди у входной двери. Я хочу убедиться, что все живы и никому не нужна помощь.

Том прижал к груди саквояж и, соскользнув с лестницы, замер в закутке у двери. Ран тем временем обошел весь первый этаж, приглядываясь и принюхиваясь к каждому. У двоих пощупал пульс, одного перевернул со спины на бок. Заглянув в комнатку Тома, альфа вышел оттуда крайне недовольным.

- Постельное белье с кровати выкинешь! Р-р-р, ну, что за люди? Животные…

Подхватив Тома под руку, Ран потянул его за собой к выходу из дома. Удивительно, но на улице было много людей, они сидели на стульях и просто на траве. Разговаривали о чем-то, смеялись. У соседнего домика несколько пар неспешно танцевали какой-то медленный и тягучий танец. Ран забрал свой саквояж и, схватив омегу за руку, потянул по освещенной фонарями улице. Практически во всех домах горел свет. В некоторых из них звучала музыка, в других было тихо, а в одном доме слышались смех и множество голосов. Том попытался заглянуть внутрь и заметил человека, который стоял на столе и, размахивая руками, что-то энергично рассказывал остальным.

Они дошли до невидимой границы кампуса, и Ран, достав из кармана брелок, вызвал с автоматического паркинга машину. Она была небольшой, приземистой и мягко заурчала двигателем, стоило Рану подойти ближе. Внутри машины было всего два сиденья, Том уселся на свободное. Ран поставил саквояж ему на колени и велел пристегнуться. Машина мягко рванула с места и Тома вдавило в сиденье. Вскоре они спустились на межуровневую магистраль и машина еще прибавила скорости на полупустой трассе. Ран поставил автопилот и посмотрел на замершего омегу. – Назр – это такое обещание, обет, который человек дает богу. Моя вера – это часть моего воспитания и наследия предков, которое я очень ценю. – Ран вздохнул и посмотрел поверх руля туда, где сновали и перестраивались машины, подчиняясь правилам транспортной магистрали. – Я впервые увидел свою пару, когда мне было полтора года. На моей планете альфы развиваются быстрее омег и бет. Я тогда выглядел и вел себя, как трехлетний ребенок. И хоть я почти ничего не помню из того времени, встречу с Лекси я запомнил в мельчайших деталях. Для меня он стал смыслом моей жизни.

Мы недолго пробыли здесь с родителями и улетели на свою планету. Я рос с мыслью, что у меня есть пара. Стремился стать лучшим, чтобы быть достойным его… Наши родители переписывались. У них были общие дела, однажды они даже прилетели к нам в гости, правда, ненадолго… но те воспоминания были самыми яркими в моей жизни. Лекси тогда было шесть, мне четыре, но выглядел я лет на семь-восемь и уже жил вместе с другими альфами моей семьи и своими побратимами в казарме. У нас альф растят отдельно от омег и с детства учат воинскому искусству. У меня был десятилетний наставник Намир, который был мне тогда ближе всех.

Намир прикрывал меня перед старшими и позволял каждую свободную минуточку убегать из казармы, чтобы я мог побыть рядом со своим дыханием. Ему за это порой попадало, но те несколько дней наполняли меня счастьем долгие годы. Тогда же я научился писать и читать, потому что Лекси пообещал, что мы будем переписываться. Я писал ему каждую неделю, он чаще присылал мне картинки или свои фотографии с редкими приписками. Я хранил их, как настоящие драгоценности. Лекси то писал мне одно письмо за другим, то молчал несколько месяцев, а потом опять обрушивал на меня водопад из писем, записочек или вырезок из газет, где упоминалось его имя или фотография. У наших семей был устный договор, что о помолвке не может быть и речи, пока мне не исполнится шестнадцать лет, и мы с Лекси сами осознанно не согласимся на предстоящий брак. Когда Лекси исполнилось шестнадцать, по обычаю этого мира, он должен был предстать перед обществом на балу дебютантов. С тех пор за омегой разрешалось начинать ухаживать и вести разговоры о свадьбе. Как ты понимаешь, мы с семьей прилетели накануне этого бала, и конечно, у нас было приглашение на бал в качестве почетных гостей. Но мне на тот момент было всего четырнадцать полных лет, и в то время разница в два года казалась некоторым очень большой. Я не переживал из-за этого. Для начала, я выглядел лет на восемнадцать. И потом, мой папа старше отца на четырнадцать лет, но нет более счастливой семьи, чем наша. Я уже тогда был рослым и хорошо развитым альфой и, узнав мой настоящий возраст, все очень удивлялись. Но такова жизнь на Сабахе. Альфы там воины и поэтому рано взрослеют. Бал дебютантов проходил в доме родителей Лекси, и поэтому когда при встрече я получил весьма прохладное приветствие, то решил, что это просто потому, что Лекси не хочет нарушать правила приличия, выделяя одного гостя перед другими. Но, к моему удивлению, Лекси и дальше подчеркнуто избегал меня во время бала. Причем делал это настолько явно, что вскоре всем стало видно, как я едва ли не преследую его, а он избегает встреч. Успевает умчаться в очередной тур вальса ровно передо мной, соглашаясь на любого партнера, лишь бы избежать простого разговора. Люди это заметили, стали шушукаться и хихикать за спиной, но когда мне рассмеялись в лицо, я сорвался и вместо остроты в ответ, ударил в наглую морду кулаком. Некоторые драки похожи на собачьи свары. Но меня учили бою с трех лет, и у моих соперников не было ни малейшего шанса. Лекси наблюдал за всем этим с балкона танцевального зала и только недовольно поджал губы, когда увидел, как вокруг меня корчатся все, кто решился напасть. Не скажу, что эта драка сорвала бал, но хозяин был недоволен и мы покинули их дом. Мы отправились на корабль прямо с бала. Родители отменили несколько встреч, о которых договаривались раньше, и были рядом, не желая оставлять меня одного. Мы вернулись домой, и я метался, как раненый зверь, но через два дня курьер срочной доставки привез мне письмо от Лекси. Оно было большим и очень эмоциональным. Лекси просил прощения за свое поведение, яростно раскаивался и винился за все произошедшее, объясняя это психологической перегрузкой бала, страхом встретиться в реальности после стольких лет переписки и прочими, весьма весомыми аргументами. Конечно, я его простил и даже пожалел. Я ответил ему с тем же курьером, а потом отправился показывать письмо родителям и просить прощения у них. За свое поведение. За то, что был так несдержан и доставил им столько хлопот и переживаний. Конечно же, родители простили меня и благосклонно приняли письмо Лекси с его жаркими оправданиями. Мы с ним опять переписывались два года. Теперь Лекси писал мне так же часто, как и я ему. Все было безоблачно и безупречно. Но только мой отец темнел лицом каждый раз, когда я произносил имя своей пары. Я думал, что он все еще сердится на него за ту детскую выходку на балу, но когда мне исполнилось шестнадцать, нам доставили такое же приглашение на бал дебютантов, как и два года назад, только теперь уже я должен был выступать в роли дебютанта… Я очень ждал нашей поездки, ведь по условиям договора мы должны были договариваться о нашей помолвке.