Операция «Яростный полдень» - Михайловский Александр - Страница 16

17 июня 1942 года, утро. Югославия, партизанская Ужицкая республика, город Ужице, Верховный штаб Народно-освободительных партизанских отрядов Югославии.

Командир батальона спецназначения и военный советник НОПОЮ гвардии майор Алексей Пшеничный.

Здравствуйте, говорит он нам, я ваша тетя, то есть дядя, то есть принц датский, точнее, сербский, и вовсе даже не Гамлет, а Георгий Карагеоргиевич… Шутка. А кроме шуток, по поводу этого человека меня просветил Андрей Сергеевич (полковник Мальцев). Мол, это рыцарь печального образа, жертва дворцовых интриг и трагический персонаж сербской истории, чуть ли не железная маска местного разлива. Это ж какой гнидой должен быть его младший брат Александр, чтобы ради власти сотворить эдакое с самым близким себе по крови человеком? Хотя разве лучше, когда подобным способом через списание в психушку неудобного родственника делят не царства-королевства, а «убитую» двушку в Москве? Не знаю, не знаю…

А так, если присмотреться к Георгию повнимательнее, то получается забавный дядька в возрасте «за пятьдесят». Человек, видно по всему, вполне положительный, даже несмотря на то, что прибыл он сюда, в Ужицу, по поручению генерала Недича, главного местного мальчиша-плохиша, прислуживающего нацистам. И ведь не один прибыл, а за рулем грузовика, в кузов которого битком были набиты гражданские, арестованные сербской жандармерией за сочувствие партизанам. Сплошные бабы да ребятишки, и лишь пара худосочных подростков. Такой вот «подарок» к переговорам сделал нам мальчиш-плохиш, торговец живыми людьми. Но принц Георгий (сам он называет себя бывшим принцем) в этом не виноват: ему что дали, на том он и приехал.

И тут же к этому приезду набежал весь партизанский бомонд. Хотя чего там было набегать, ведь сопровождающий, которого Георгию дали на партизанском блокпосту, указал дорогу прямо к дверям главного партизанского штаба. Наивные, блин, сербские мальчики. Но ругать их за такое простодушие у нас уже нет сил. Первым выскочил Благое Нешкович, за ним появились Арсо Йованович, Пеко Дапчевич и наша военная миссия. Операции партизан «ужалил-убежал» против медленно отступающих из Македонии немецких дивизий были в разгаре, и мы как раз решали, где мы в следующий раз сделаем больно этим поганцам.

Увидав нас с товарищем Бирюзовым, принц Георгий на архаичном, но вполне понятном русском языке сказал:

– Я хотел донести до вас такую простую мысль, что генерал Недич понимает, что германской оккупации настали последние дни, и это его очень пугает. Он не хочет висеть в петле по приговору международного трибунала, как об этом говорят по вашему московскому радио, и потому ищет способ, как бы перепрыгнуть на другой берег и не замочить при этом ног. Цена вопроса – судьба Сербии и его собственная голова.

– Хорошо, – не торопясь ответил Благое Нешкович, – это мы поняли. А теперь расскажите, каков ваш интерес в этом деле.

– Мой интерес – это спасти как можно больше сербских жизней! – мгновенно вспыхнув, произнес принц Георгий. – А потом вы можете меня расстрелять, как расстреляли мужа моей сестры. Своей жизнью я уж точно не дорожу… – Глаза его сверкали, и на щеках выступил румянец.

– Ша! – сказал генерал Бирюзов, – никто никого расстреливать не будет, тем более что лично вы, Георгий, насколько мне известно, перед народом Сербии еще ничем не провинились. А теперь давайте закончим этот митинг, пройдем в штаб, и там вы нам по порядку расскажете, что и откуда взялось, и почему этот ваш господин Недич вдруг так шустро начал суетиться, несмотря на то, что все последнее время он старался делать вид, что все нормально и власть нацистов крепка.

– Понимаете, – сказал Георгий, – немцы уходят…

– То, что в итоге Германия потерпит поражение, было понятно уже давно, – сказал Арсо Йованович, – но господин Недич прислал вас для переговоров только сейчас…

Принц Георгий меланхолически пожал плечами и сказал:

– Я думаю, что прежде генерал Недич через людей покойного Драже Михайловича планировал договориться с англичанами и отдать им Сербию на блюдечке, не пустив сюда русские войска. Это изначально была дурацкая затея, а в последнее время выяснилось, что вот этих господ, – (кивок в нашу с полковником Мальцевым сторону), – жирный лондонский боров боится даже больше, чем Гитлера. Германские нацисты – это свое собственное, вполне привычное зло – скорее, конкуренты, чем смертельные враги. Зато вы непонятны, могущественны и непредсказуемы, и никто не знает, какой британский демарш может вызвать ваше неудовольствие на грани развязывания войны. К тому же у них очень тяжелое положение в других местах, и, видимо, Черчилль не хочет рисковать.

– Одним словом, англичане сами сняли свою кандидатуру… – сказал Благое Нешкович, уже позабывший про свою первоначальную настороженность.

– Именно так, – кивнул принц Георгий, – тем более что люди Драже Михайловича, как выяснилось, не представляют никого, кроме себя. Поверьте, делать важный вид при полном отсутствии содержания они умеют хорошо. Но это еще не все. Недавно из германского плена отпустили его младшего брата Милутина, и тот привез с собой невеселую новость. Немцы за Сербию воевать не будут, оборона планируется только по реке Сава, и основной силой, которая будет противостоять советской Красной Армии и нашим партизанам, будет хорватский домобран. Лишних войск у Гитлера для обороны Сербии нет, а из итальянцев вояки сами знаете какие.

– Не вижу особых причин для паники, – скептически хмыкнул полковник Мальцев. – Этот ваш Недич в любой момент может сдать дела, уехать в Швейцарию, оттуда, огородами через Виши, просочиться в Испанию, сесть на пароход и уехать, например, в Аргентину. А что, в нашем прошлом многие так делали…

– Генерал Недич – сволочь, гад, мерзавец и предатель! – разгорячившись, произнес Георгий, – но он настоящий серб, которому жизнь без родины не нужна. Он уже сделал свою ставку, крупно ошибся, и проиграл все, что имел: страну, честное имя, репутацию и будущее.

Полковник Мальцев сказал:

– В нашем прошлом, когда Германия уже была разгромлена и англичане отказались принимать к себе сербских беглецов, за исключением королевского семейства, оба Недича – и Милан, и Милутин – покончили с собой, ибо им грозила выдача обратно в Югославию, суд Военного Трибунала и последующее повешение.

– Вот, я же говорил, что генерал Недич не хочет быть повешенным, – грустно усмехнувшись, произнес Георгий. – Кроме того, отступая из Сербии, немцы хотят дать грандиозное сражение за Белград, которое должно полностью разрушить сербскую столицу.

– А разве у них есть силы для такого сражения? – удивился Арсо Йованович. – Дивизию «Принц Ойген» русские танки вдавили в землю еще в сражении под Пиротом, а те войска, которые вразнобой отступают из Македонии, мы вряд ли допустим до Белграда в хоть сколь-нибудь боеспособном состоянии. Неужто со штыками наперевес против Красной Армии пойдут жандармы из государственной стражи?

Принц Георгий ответил:

– Нам стало известно, что для боев в Белграде планируется использовать мусульманские добровольческие батальоны из состава недосформированной дивизии «Ханджар» и хорватский домобран. Им пообещают возможность отступить, введут в город и взорвут за их спинами мосты, чтобы превратить усташей и бошняков в загнанных в угол диких животных. Сражаясь за свою жизнь как крысы против терьера, эти бандиты способны уничтожить большую часть Белграда вместе с населением. И руки у немцев при этом останутся чистыми, а удары возмездия за гибель мирного населения, о которых непрерывно говорит московское радио, вам придется направлять по Загребу и Сараево, а не по Германии…

– Так-так, а вот об этом-то мы и не знали… – сказал генерал Бирюзов, потерев подбородок. – Спасибо вам, товарищ Георгий. Просветили. И все же интересно, кто же это у нас там такой умный прорезался, и в то же время беспринципный? Раньше за Гитлером такая тонкость ходов не наблюдалась…