За тридцать тирских шекелей - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 68

Он отослал телеграммы, позвонил по телефонам. В город приехали еще человек восемь. Дато Жесткий из Тбилиси, Каравай из Орджоникидзе, Хан из Алма-Аты… Нельзя сказать, что это были авторитеты союзного уровня, но в криминальных кругах люди довольно известные, и их сопровождали охранники. Заказали ресторан на пятьдесят мест, хотя всего-то и набиралось около трех десятков сопровождающих. Катафалк для Молотка наняли красивый, и гроб купили дорогой, из полированных досок.

В назначенное время небольшой кортеж направился к кладбищу. Голованские были без оружия, потому что, по неписаному правилу, на похоронах счеты между собой не сводят даже злейшие враги. Но из каждого правила есть исключение. Особенно, если его делают те же, кто эти правила и устанавливает. Поэтому на кладбище уже ждала засада. Автоматов в 1974 году у братвы еще не было, а если и попадались, то единичные экземпляры, оставшиеся с войны: от ППШ до шмайсеров. Поэтому оружейный арсенал был довольно скромен: три пистолета с ограниченным запасом патронов и два двуствольных обреза.

Процессия прибыла к вырытой могиле. Похожий на печального орангутанга Голован сказал прочувствованные слова. Гроб опустили на ремнях в вырытую яму, бросили по горсти земли, и землекопы стали зарывать могилу. Тут-то и раздались выстрелы. Одетые в неброские синие комбинезоны, в которых ходили кладбищенские рабочие, стрельненские окружили группу скорбящих у могилы голованских и в упор открыли огонь. Это было настолько неожиданно, как будто с ясного неба в грешников ударил гром и сразу поразил нескольких человек. Голована поразило в первую очередь, только его огромное тело было тяжело свалить пистолетной пулей, и он, зажав рану, бросился бежать, пригибаясь и лавируя среди памятников.

– Уходит, уходит! – истошно заорали стрельненские. – Голован уходит! Бей его!

Вслед огромной фигуре бегущего орангутанга затрещали выстрелы. Сухо кашляли пистолеты, грохотали обрезы, пули и картечь ударялись о памятники, выбивая мраморную крошку и со свистом рикошетируя в разные стороны. Несколько зарядов все же догнали Голована, он споткнулся – раз, другой, третий, но продолжал бежать на нервах и природной физической силе. Его бы, конечно, уложили, но ситуация изменилась: у охранников Дато, Хана и Каравая тоже оказались стволы, и они пустили их в дело, что смешало планы стрельненских и помешало им довести разгром голованской группировки до конца.

При звуке первых выстрелов землекопы бросили лопаты, упали на землю в рыхлый суглинок и, извиваясь, как змеи, отползли подальше, противоборствующие группировки рассеялись, прячась за памятники и могильные холмики. Те, у кого было оружие, стреляли друг в друга, некоторые сцепились в рукопашную, кое-кто пустил в ход ножи, большая часть, пригибаясь, покидала опасное место.

Перестрелка затихла. Пахло сгоревшим порохом, могильной землей и смертью. Кроме нескольких убитых и раненых у незакопанной ямы никого не осталось.

Голована не было ни среди раненых, ни среди убитых. Могло показаться, что фарт улыбнулся ему в очередной раз и позволил уйти, но это было не так. Голован не ушел. Он отбежал достаточно далеко, хотя и поймал несколько пуль. Но, несмотря на огромный вес, габариты и отменную физическую силу, переварить свинцовые шарики, оказавшиеся в его теле, он не смог. Забежав в глубину погоста, упал за могилу и через несколько минут скончался. Этого бы никто не увидел, если бы не человек, который следил за ним с самого начала. Коробейник подбежал к распростертому огромному телу, толкнул ногой, пощупал пульс на шее и, убедившись, что грозный беспредельщик мертв, стал обшаривать карманы.

Вытащил бумажник с деньгами, снял золотые часы, повозившись, стянул с толстого пальца на огромной волосатой руке перстень. Внимательно осмотрел: ничего особенного – обычная бижутерия. Хотел надеть, но огромная «гайка» могла удержаться только на сардельке. Да и лев на ней как-то зловеще улыбался. Коробейник не отличался впечатлительностью, но тут на него будто могильным холодом повеяло. Покрутил штучку в руках, подумал – и сунул в карман. Потом незаметно выбрался с кладбища, к которому уже, воя сиренами, неслись милицейские машины, и окольными путями вышел в город.

Через час он уже оказался возде «Кристалла» и, зайдя с предусмотрительно открытого Юздовским черного хода, поднялся наверх к нему в кабинет.

– Ну, что? – нетерпеливо спросил Граф. – Как все прошло?

– Хреново! Мочилово получилось, – ответил Коробейник. – Еле ушел…

– А кто ж начал? И с кем мочилово? – не понял Юздовский.

– Сам не знаю. Скажу только – если бы не я, Голован бы ушел. Я его уже на выходе, с другой стороны погоста догнал.

– Ну, и что? – нетерпеливо спросил Юздовский. – Дальше что?

– Да что дальше? Завалил я его, и все…

– Точно завалил?

– Точнее некуда, – ухмыльнулся Коробейник и со стуком положил на стол скалящегося льва. Юздовский жадно схватил, надел себе на палец. На удивление, перстень пришелся ему впору: он вовсе не был огромным – самого нормального размера. Но Коробейник не стал задумываться над такими странностями, потому что был человеком конкретным и всякие непонятки интересовали его мало.

– Ну что, рассчитаемся? – спросил он.

– Рассчитаемся, – согласился Юздовский и вынул из ящика стола приготовленный пакет. – Вот твой гонорар!

– Гооонорааар, ишь ты! Хорошо, что не гонорея! – Коробейник заглянул внутрь, удовлетворенно кивнул и сунул пакет за пазуху. Таких выгодных сделок у него еще не было: за чужого жмура знатное бабло скосил, да еще из карманов кое-что выгреб…

– Ладно, расход! – он встал. Довольные друг другом, они обменялись рукопожатиями и удовлетворенно разошлись. А Юздовский заперся и долго любовался перстнем. Лев благосклонно улыбался, излучал приятное тепло и накачивал его тело силой и уверенностью. Чувствовалось, что они тоже были довольны друг другом.

– Смотри, какая прелесть! – Семен Семенович достал из сейфа три черные коробочки, открыл и положил перед ним на стол. Юздовский подошел поближе.

Две одинаковых броши в виде веточек с зелеными листиками в капельках росы и кулон в виде птички с зелеными глазками. Бриллианты и изумруды. В просторном директорском кабинете стало светлее. А может, это на душе посветлело.

– Да-а-а! – восторженно протянул он. – Сколько стоят?

– Эти по пятнадцать тысяч, а птичка – двенадцать!

– Не слабо! Восемь «Жигулей»! А ведь машина сейчас – высший показатель жизненного успеха…

– Для бедных, Феликс, для бедных! – круглое лицо Семена Семеновича лучилось улыбкой, от чего щеки стали еще шире. – Наступит время, когда «тачки» упадут в цене и станут обыденностью, а с драгоценными камнями этого никогда не произойдет! Они всегда останутся эквивалентом успеха и богатства, им не страшны денежные реформы и девальвация! Недаром дальновидные люди вкладывают в них свои сбережения!

Юздовский усмехнулся.

– Хотел бы я посмотреть, как они «сберегают»! Небось, в копилку бросают по копеечке? Кстати, почему все копилки выполнены в виде свиньи?

– Наверное, потому, что официальная идеология принижает значимость денег в обществе, строящем коммунизм! Символ возвышенности – книга, скрипка, ноты… Хотя без них прожить можно, а без свиней и денег – нельзя!

– Вы циник, уважаемый Семен Семенович!

– Вряд ли больший, чем вы, уважаемый Феликс Георгиевич!

– Тут я с вами согласен! – Феликс посерьезнел и сел к столу. – Но я не только циник, я еще коммерсант, неплохо разбирающийся в человеческой психологии. И зашел к вам по делу!

Семен Семенович аккуратно закрыл коробочки, спрятал в сейф, запер его и сел напротив.

– Слушаю, Феликс!

– Думаю, у вас не будет проблем с продажей этих цацек? – кивнул на сейф Граф.

– О чем вы говорите?! Стоит нетерпеливая очередь!

– И кто трое первых в этой очереди?

– Какие между нами секреты, Феликс? Тем более что вы знаете всех постоянных покупателей. Рубик, Яков Моисеевич и Еремеева. В связи с чем интересуетесь?