За тридцать тирских шекелей - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 22

«Как бы меня не вырвало! – мелькнула вполне реальная мысль. – Надо выпить крепкого чаю!»

– Лена!

Но хозяйки видно не было. Только в ванной лилась вода.

«Значит, ухожу не прощаясь!» – подумал он, не двигаясь с места.

Через несколько минут шум воды прекратился, и в комнату вошла совершенно голая Лена. Трофимов замер. В своей жизни он повидал немало обнаженных женщин – десятки, а может, и сотни. Многочисленные варианты Психеи, Венеры-Афродиты, Елены Прекрасной, Ариадны, бесконечные ряды греческих и римских богинь и мифологических красавиц в самых различных позах: спящих, бодрствующих, купающихся, омывающих себе ноги… В Эрмитаже, Лувре, Дрезденской галерее и Мюнхенской пинакотеке; мраморных, бронзовых, изображенных красками на холстах…

Но живую голую женщину ему довелось лицезреть только одну – свою собственную супругу Ирину, которая раскованностью не отличалась и требовала всегда выключать свет… Лена же свободно выпорхнула на середину комнаты, подняла руки и повернулась вокруг оси, как будто выполняла балетное фуэтэ, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон. Потом подошла вплотную, поставила босую ступню ему на колено и наклонилась так, что розовые соски оказались прямо перед его лицом. У Ивана перехватило дыхание. Таких прекрасных форм он не видел даже в скульптурах и картинах признанных мастеров мирового уровня – потому что холодный камень или плоское изображение – это одно, а живая, теплая, трепетная плоть – совсем другое! Особенно его поразило отсутствие мохнатого треугольника внизу живота, да и вообще волос на теле, а также красный перламутровый педикюр…

Потом, оправдываясь перед самим собой, он объяснял, что именно эти неведомые раньше детали, шокировали его настолько, что помешали встать со старинного дивана, распрощаться и уйти, как он собирался сделать с самого начала!

Пришел в себя он в разобранной постели, Лена, раскинувшись, спала рядом. Почувствовав, что он проснулся, она повернулась и открыла глаза.

– А который час? – спохватился он. – Мне уже давно домой пора…

– Спи! Уже никуда не пора. Уже утро! – девушка подбежала к окну, раздернула тяжелые шторы, и солнечные лучи ярко осветили спальню, обрисовав и вызолотив контуры ее тела.

Трофимов уже собирался вскочить и немедленно броситься домой, но и в этот раз искренние желания не были исполнены в силу совершенно не зависящих от него обстоятельств.

В свой двор он зашел уже, когда солнце стояло в зените. Было довольно прохладно, чирикали воробьи, важно прогуливались кошки, какой-то бомж в майке и засаленных штанах деловито рылся в мусорном баке, выбрасывая то, что ему не подходило, наружу.

– Что ты там ищешь? – раздраженно спросил Трофимов. – Посмотри – весь асфальт загадил!

– Тридцать тирских шекелей ищу! – отозвался тот, поворачивая к нему небритую физиономию с синяком под глазом. – Хотя мне бы и одного хватило. Может, свой подаришь?

– Что? – писклявым голосом спросил Трофимов. – Какие шекели?!

– Те самые! – бомж оскалил щербатый рот, буравя его наглым взглядом. – Которые тебе за предательство полагаются!

– Кка-кко-е прр-едд-дательль-сстт-вво? – заикаясь переспросил он, чувствуя, что сейчас упадет в обморок. – Кк-тто ввы тт-акк-ой?

– Я Васильев Петр Петрович, все меня Васькой кличут. Обычный гражданин, порожняки не гоняю, никому лапшу не вешаю, живу, как получается! Накосячил – получил, отбыл и опять живу!

Лицо его, вроде обычное лицо бродяги, как-то неуловимо изменилось: глубже прорезались морщины, брови изломанно поднялись, напомнив остроконечные крыши скворечников, а глаза темнели черными кругами, будто служили влётными отверстиями в них… Теперь это был лик некоего страшного и важного существа, которое имеет право говорить подобным тоном.

– Честного и порядочного из себя не строю, не брешу своим с три короба! Не то что ты, сучье вымя!

У Ивана даже не было сил возмутиться.

– Ввы мме-ння с кк-емм-тто сс-ппу-тта-лли…

– Да чего там путать? – неожиданный оппонент вразвалку подошел поближе. От него воняло помойкой. – Ну-ка, покажь, что у тебя в кармане?

Трофимов полез в брюки и, к своему изумлению, вытащил узенькие красные трусики с кружевной оборкой.

– Ой! – он хотел сунуть улику обратно, но Васька ловко выдернул ее из дрожащих рук и издевательски засмеялся.

– Мне сгодится! Тебе все равно мало, это же не тридцать сребреников! Ты, можно сказать, вообще ни за что продался! За киску, которая у любой бабы имеется! И у тебя дома есть, тебя дожидается! А ты вон как поступил… И идешь, как порядочный, будто ничего и не было! Небось, какую-нибудь брехню придумал, чтобы отмазаться и опять быть чистеньким! Да ты еще хуже Иуды!

– Не ори, – втянув голову в плечи, Трофимов огляделся. Не считая кошек и воробьев, во дворе никого не было. А птицы и животные, если и слышали его перепалку с бомжом, никому не расскажут.

– Боишься, шкура? – во весь щербатый рот оскалился бомж. – Ну, иди к жене, отчитывайся! Попробуй отбрехаться! Мне когда-то Верка за меньшее, чуть бутылкой башку не снесла!

Трофимов бросился в подъезд, дверь за спиной громко хлопнула. Знакомые стены, привычные запахи должны были успокоить, но сердце колотилось как бешеное. Как Ленкины трусики попали к нему в карман? Он хорошо помнил, что вчера бросил все ее вещички на стол! Неужели она их специально подложила?! Но зачем?! Насолить, доставить неприятности? Так он ей ничего плохого не сделал!

Трофимов уже стоял перед дверью своей квартиры и машинально давил на кнопку звонка, хотя никакой «отмазки» не придумал… Дверь распахнулась.

– Ваня, что случилось?! Где ты был?! – на пороге стояла растрепанная и взволнованная Ирина в домашнем халате и в бигудях. Конечно, она не Верка и не ударит его бутылкой по голове. Интеллигентная, воспитанная женщина, вся жизнь прошла в научной среде, скандалы не ее стихия, и она всегда их избегала. Но она хочет услышать правдоподобное объяснение, в которое будет не стыдно поверить! Женские трусы в кармане мужа такой исход исключали. Или, по крайней мере, значительно затрудняли. Но это препятствие устранено, надо продвигаться дальше…

Иван перевел дух и шагнул через порог.

– Я уже обзвонила всех знакомых, больницы, милицию…

– Извини, Ириша! – Трофимов обнял жену. – Был в гостях у Афористова, ты же знаешь, какой он гостеприимный! Напоил до чертиков! Еле до дома добрался!

– Да, я помню, каким ты был после защиты… Значит, это уже второй раз. Система! Смотри, не спейся! Разве что на банкете в честь докторской можешь себе это позволить!

Раз она перешла на шуточный тон, значит, все идет в правильном направлении. Но обрадоваться он не успел.

– А чем это твой пиджак пахнет? – Ирина настороженно отстранилась. – Духами?!

– Не может быть!

Пахнуть духами пиджак действительно не мог: они с ним находились раздельно, в разных комнатах, а с Леной терлись обнаженными телами, духи и одеколон с которых уже давно выветрились.

– Понюхай!

Да, действительно: тяжелый, явно свежий запах «Жеозе» буквально забивал обонятельные рецепторы, Лена душилась перед тем, как они распрощались. Но пиджак висел на стуле, а он заходил в ванную, в очередной раз почистить зубы. Это надо было специально прыснуть. Но зачем?!

– Не знаю, – он постарался изобразить недоумение. – Может, заботливая жена Сергея Ильича так маскировала запах спиртного? Он говорил, что она это практикует… Но я этого не видел!

– А сколько ей лет?

– Жене Афористова?

– Ну да.

– Гм… Не знаю. Но она помоложе его…

Интуиция не подвела.

– Да, она уже звонила. Спрашивала – пришел ты уже или нет? Голос молодой…

Трофимов пожал плечами. И тут зазвонил телефон. Ирина быстро схватила трубку, и Иван понял, что подозрения не рассеялись. Во всяком случае, не рассеялись полностью.

– Алло! А-а-а, здравствуйте, Сергей Ильич! Да, пришел. Да, он мне все рассказал… Понимаю, наука всегда увлекает и вас и моего Ивана. Не стоит, у мужчин это бывает. Помните его после защиты? Сегодня я ему разрешила третий раз так напиться после докторской! Спасибо! Это ваша супруга звонила сегодня, узнать, вернулся ли Иван? Да? Я очень благодарна и ей тоже!