Приз варвара (ЛП) - Диксон Руби - Страница 5

— Я прилипала, как ты выразилась, но я такой потому, что я твой друг. Твои проблемы беспокоят меня.

Она немного расслабляется и легонько кивает головой, как будто принимая какое-то решение.

— Ну… хорошо, — она резко выдыхает. — Ты… заметил, как обстоят дела в пещере?

— Ты имеешь в виду, заметил ли я, что другие мужчины пытаются привлечь твое внимание? — О да, заметил. Из-за этого у меня от недовольства сводит живот, но я напоминаю себе, что это не имеет значения. Она начнет мне резонировать, и их соперничество за ее благосклонность забудется. — Трудно этого не заметить.

Ти-фа-ни кажется смущенной.

— Да-да, пожалуй, так и есть. В общем, именно это и заставляет меня нервничать. Меня это очень беспокоит.

— Беспокоит тебя? Неужели ты этим не польщена? Ты самая желанная женщина среди обеих пещер. Для мужчин вполне естественно желать привлечь твое внимание и попытаться повлиять на твой кхай.

«Пусть они попробуют, но ничего у них не выйдет. Ты — моя».

Вместо того, чтобы казаться довольной подобной лестью, у нее в глазах появляются слезы, а ее лицо приобретает горестное выражение. Всхлипывая и шмыгая носом, она вытирает щеки… и кривится лицом, когда счищает с них ледышки.

У меня сердце в груди сжимается. Скованное страхом, все мое тело напрягается. Это в правду беспокоит ее. Неужели во всем этом есть нечто такое, что куда глубже, чем просто ухаживания за ней, и по этому поводу она и заливается слезами? Меня тут же охватывает непреодолимое желание все исправить. Я лишь хочу, чтобы она улыбалась и была счастлива. Все мое тело переполняется яростью, что есть нечто, что настолько сильно ее расстраивает.

— Что случилось? — мой голос практически срывается на рычание. Я сжимаю в кулаке свой стегающийся хвост, чтобы удерживать его неподвижным. Мне не хочется дать ей понять, каким расстроенным меня делают ее слезы.

— Ну… — она прерывается и начинает тереть свои щеки, вытирая с них оставшиеся слезы. — Когда меня похитили и держали в плену вместе с остальными… кое-что произошло, — ее голос оборачивается в шепот.

Кое-что? Что еще за «кое-что»?

— Боюсь, я не понимаю.

Она тяжело сглатывает и смотрит на меня неспокойным взглядом.

— Я не хочу об этом говорить.

— Если ты не расскажешь, как тогда я смогу тебе помочь?

Если она все не расскажет, от беспокойства я сойду с ума. С моей стороны эгоистично принуждать ее, но я должен все узнать. Что это за «кое-что»? Что это за «кое-что»? Эти слова так и кружат в моем сознании.

— На том инопланетном корабле, — произносит она слова очень медленно, словно пытаясь набраться смелости, — о каких-либо ухаживаниях и речи не шло. Если мужчины хотели, чтобы женщины уделяли им свое внимание, они… просто брали, не спрашивая на то согласие, — она отводит взгляд в сторону. — Я очень боюсь, что это может повторится.

У меня голова едва не взрывается от осознания происшедшего. На меня накатывает волна ярости и возмущения. Мужчины прикасались к ней? Мужчины прикасались к моей паре? К моей женщине? Они прикасались к ней без ее согласия? Даже Бек, самый несговорчивый и упрямый из мужчин, никогда не прикасался к Клэр без ее согласия. Так не принято.

Это неправильно

Я в недоумении. Впервые в моей жизни у меня нет ответов. У меня нет приемлемого решения. У меня просто нет слов. Я переполнен беспомощной яростью и гневом.

Кто-то прикасался к моей женщине и довел ее до слез. Кто-то взял ее силой.

Желание убивать голыми руками никогда прежде во мне не было столь сильным. Желчь просачивается мне в горло, и я чувствую, как меня наполняет потребность расправиться с теми, кто к ней прикасался. Заставить их страдать, испытывая страшные муки.

— Никто здесь на такое не способен, — заявляю я хриплым голосом.

Я сжимаю в кулаке хвост настолько сильно, что я удивлен, что кости еще не переломились. Меня это не волнует. Я на волоске от того, чтобы потерять над собой контроль.

— Знаю, — говорит она тихо. — Но я не в силах преодолеть страх, что такое все же произойдет.

Она опускает взгляд на свои руки, сложенные у нее на коленях.

Я наклоняюсь к ней и сжимаю ее ладошки в своих — и мне ненавистно, что она вздрагивает. Теперь я все понимаю, но все же от этого легче не становится. Я понимаю, почему она так пугается, когда застаешь ее врасплох. Понимаю, почему она держит всех на расстоянии.

— Ти-фа-ни, ты должна победить свои страхи. Ты не можешь жить в страхе и дальше, — я держу ее мягкие, холодные ручки в своих руках. — Хочешь, чтобы я прогнал остальных?

— Что? Да нет, не стоит. Проблема во мне, а не в них. Они просто пытаются быть милыми, — она смотрит на меня взглядом, полным боли. — Мне не хочется показаться грубой или нанести им обиду. Я знаю, как сильно они хотят обрести пару. Но… сомневаюсь, что ею смогу стать я.

«Потому что ты моя», — хочется мне сказать, но не могу. Не сейчас. Не после того, в чем она призналась. Расскажи я ей о своих истинных чувствах, она стала бы бояться меня так же, как и всех остальных. К тому же, она не может по-настоящему принадлежать мне до тех пор, пока мы не резонируем. Именно так обстоят дела.

— Придет день, и ты начнешь резонировать, — говорю я ей. — Это решит все проблемы.

Вместо того, чтобы испытывать облегчение, кажется, что она в ужасе от самой мысли об этом.

— И что тогда, если я начну?

— Тогда твоя пара утвердит тебя своей.

Ее лицо бледнеет.

— Я не хочу этого, — она вытаскивает свои руки из моих. — Это тоже меня пугает.

Чувствуя себя совершенно беспомощным, я, сидя на корточках, откидываюсь назад и изучаю ее. Ее страх мне понятен, но ничего хорошего он не сулит. Резонанс точно произойдет, хочет она того или нет, и одна только мысль о том, что Ти-фа-ни испытывает ужас в то время, как я пытаюсь прикоснуться к ней — поскольку она будет резонировать именно мне — довольно скверная.

— Ты должна быть сильной и преодолеть все свои страхи.

С задумчивым выражением лица она медленно кивает головой. Ее взгляд сосредоточен на мне, и она облизывает губы.

— Тебя, Салух, я не боюсь. Мы ведь друзья. Ты не волочишься за мной и не путаешься постоянно у меня под ногами.

— Так и есть, — соглашаюсь я, хотя мне не по себе от того, к чему она клонит. То, что я вел себя тактично, еще не означает, что хочу, чтобы она ошибалась в моих намерениях. Я хочу Ти-фа-ни себе в пару. Я хочу ей резонировать больше, чем что-либо в этой жизни.

— Ты… не попрактикуешься со мной? — ее глаза широко раскрыты. — Чтобы я больше не боялась?

Совершенно ошеломленный, я опрокидываюсь назад, в снег, прямо на задницу.

То, что она мне предлагает… невозможно подобрать слова, чтобы описать, как меня раздирают внутренние противоречия. Это именно то, чего я желаю больше всего на свете — прикоснуться к ней. Ласкать ее и утвердить ее как свою. Но… она боится прикосновений мужчины. А что, если она возненавидит мои? От самой мысли о подобном меня выворачивает наизнанку.

Но тут закрадывается другая, более мрачная мысль. Она мне не резонирует. А что, если я возьму ее к себе в шкуры и научу ее получать удовольствие… а потом ей придется уйти к другому? А что, если она начнет резонировать Хассену, или Беку, или любому другому из охотников, уделяющих ей внимание?

Я имел бы в своих объятьях величайший из даров… только чтобы потом его безжалостно вырвали из моих рук навсегда.

Обладать ею, а потом потерять, — это для меня сродни смертного приговора.

И все же… как я могу ей отказать? Она смотрит на меня, и в ее глазах столько печали и беспокойства. Она не хочет моих прикосновений, но и другого выбора она не видит.

Я никогда ни с кем не был в шкурах. А что, если… если я сделаю что-то не так? А что, если я не доставлю ей удовольствия и сделаю все только хуже? Резонанс гарантирует, что мужчины и женщины наслаждаются спариванием, однако между нами резонанса нет. В шкурах у меня совершенно нет опыта.