Приз варвара (ЛП) - Диксон Руби - Страница 36

Ветер треплет мои волосы и одежду, и я понимаю, что любое разумное существо от этой непогоды уже укрылись в убежищах. Я замечаю какое-то цветное пятнышко у основания гибкого дерева, растущего неподалеку, и направляюсь к нему. Из снега выступает кость, которую мы используем в качестве маркера тайников. Конец этой кости измазан остатками уже засохшей крови и отмечен тремя зазубринами — значит, это тайник Хэйдена. Я мысленно отмечаю местоположение и возвращаюсь к Пещере старейшин с сумкой, полной кусками навоза и древесины. У нас есть добыча Таушена и дорожные пайки. Когда у нас закончатся запасы, я вернусь к тайнику.

Когда я возвращаюсь в пещеру, Ти-фа-ни, свернувшись калачиком, спит на странном сидении, а ее больная нога приподнята и высунута наружу. Она выглядит умиротворенной, и я не нарушаю ее сон. Вместо этого я расставляю запасы и наполняю мешки для воды снегом, чтобы он растаял. Мясо вчерашней добычи коптится на вертеле, а я оцениваю небольшую кучку принадлежностей для разведения огня. Если эта буря на самом деле будет такая сильная, как утверждает Ти-фа-ни, этого будет недостаточно, чтобы поддерживать тепло. Нам потребуется еще.

Я с тревогой заглядываю в один из извилистых, темных туннелей Пещеры старейшин. Не нравится мне тут все обследовать, как человеку Хар-лоу и ее паре. Для меня это место — напоминание о смерти. Я предпочитаю думать о том, что происходит здесь и сейчас. Но моей Ти-фа-ни потребуется многое, чтобы она была в безопасности, и моя работа — это обеспечить. Так что я занимаюсь исследованием, и с каждым шагом мое беспокойство все усиливается. Лед в туннелях растаял, демонстрируя темные панели из странного гладкого камня, который на камень вообще не похож. Мигают огоньки, и пока я иду, наряду́ с моим шагами загораются еще больше огоньков, освещая мой путь.

Ох, не нравится мне все это. Не нравится мне, что здесь так много занавесов приватности, которые прикрывают каждый дверной проем, а сделаны они из того же странного камня. Не нравится мне, что за каждой из них пещера, полная непонятных, вызывающих недоумение предметов, напоминающих мне, насколько сильно мир моей Ти-фа-ни отличается от моего. Она знает, что это за штуковины. Я беру маленький квадрат из того же странного камня и обнюхиваю его. Я понятия не имею, что это такое, и не знаю, будет ли он гореть. Расстроившись, я возвращаюсь к Ти-фа-ни, не желая больше продолжать это исследование.

Я знаю свой мир. Я знаю свои охотничьи тропы, я знаю свой снег и свои горы. Я знаю свой народ. Я знаю, что Ти-фа-ни будет моей парой.

Мне плевать, знаю ли я еще чего-то. Мне плевать на ком-пеу-тарры, странные каменные пещеры с мигающими огоньками и на пришельцев, спускающихся со звезд. Она — единственное, что имеет значение.

Я возвращаюсь к ней и наблюдаю, как она спит, а мой разум одолевают странные мысли.

Проснувшись несколько часов спустя, она медленно потягивается, улыбаясь мне.

— Эй. Извини, что я так долго проспала. — Она трет глаза своими изящными пальчиками.

— Тебе не за что передо мной извиняться. — Она устала, и для ее хрупкого человеческого тела это было тяжелое путешествие. — Как твоя нога?

Она ерзает и морщиться от боли.

— Затекла и болит.

— Дай я посмотрю.

Я подхожу к ней и становлюсь на колени у ее ног. Поскольку она сидит выше меня, когда я становлюсь перед ней на колени, мы оказываемся на одном уровне. Я смотрю в ее прекрасные глаза, и мое тело наполняется потребностью в ней.

Сейчас самое время мне заявить права на свою пару. Здесь, когда мы с ней наедине и можем изведать резонанс в полной мере. «Очнись, мой кхай, и признай ее!»

Тишина.

Сдерживая вздох, я кладу ее лодыжку себе на колени и осторожно разматываю перевязь. Под слоями шкур и кожаных покрытий ее крошечная лодыжка опухла больше, чем должно бы, а плоть вся в синяках.

— Можешь ею пошевелить?

Она легонько ею шевелит, после чего с шипением втягивает воздух.

— Мне больно.

Я провожу пальцами по ее красивой смуглой коже. У нее маленькие изящные ножки, и мне так хочется провести по ними руками.

— Я отнесу тебя, куда бы тебе ни надо было.

Ее ироничный взгляд успокаивает мое беспокойное сердце, и я поглаживаю ее по ноге.

— Ммм, это так приятно. — Она закрывает глаза от удовольствия. — Я была бы не прочь, если бы ты этим занимался целую вечность.

Она хочет, чтобы я прикоснулся к ней? Большего удовольствия я и представить не могу. Мои руки ласкают ее ногу, поглаживая мышцы и кожу. Я ласкаю ее ступню и массирую икры, стараясь избегать больную лодыжку. Она ерзает на своем сидении и вздыхает, а мой член шевелится в ответ. Звуки ее удовольствия заставляют мое тело реагировать. Не могу с этим ничего поделать — я восприимчив к ее удовольствию. Хочу дать ей еще больше. Я представляю, как беру ее маленькую, мягкую ножку и тру ее о мой член. Не ее раненую ножку, а другую. Я представляю, как она проводит пальчиками ног по моей эрекции, обжигающий взор ее глаз, когда…

— Как думаешь, Джоси добралась до места? — тихо спрашивает она.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом, и вижу в них беспокойство. Я подавляю свои похотливые мысли.

— Когда я сегодня выходил, то какое-то время проследил за ней, чтобы быть уверенным, что она точно знает, куда направляется.

Выражение ее лица оживляется, а глаза наполняются слезами.

— Правда?

Я замираю, беспокоясь о реакции моей женщины.

— Я делал это не для того, чтобы заставить тебя плакать. Я просто хотел убедиться, что с ней все будет хорошо. Что она сможет попасть в нужное место самостоятельно. Она шла очень быстро и шла в правильном направлении. Я уверен, что с ней все будет в порядке. — Я снова поглаживаю ее ногу. — Пожалуйста, не плачь.

— Просто я счастлива. — Она смахивает слезы, стекающие из ее глаз. — Ты такой заботливый. Что бы я без вас делала?

— Неважно, потому что такому не бывать.

Ее улыбка становится еще лучезарней. Затем она вдруг вздрагивает, натягивая шкуры к телу потуже.

— Может, нам следует закрыть дверь и все запереть? С каждой минутой становится все холоднее.

Я встаю, осторожно ставя ее ногу на пол.

— Сделаю, как скажешь.

Она начинает вставать.

— Я помогу…

— Нет, — говорю я, положив ей на плечо свою твердую руку. — Ты отдыхай. Я сам все закрою.

— И тогда останемся только мы с тобой, — говорит она нежным голосом. В ее глазах блестят искорки.

И мой член снова становится твердым. В первый раз за очень уж долгое время не будет никого, кроме Ти-фа-ни и меня.

Ждут, не дождутся, когда лягу спать, так как мой разум полон мыслей о том, как я ласкаю ее обнаженное тело, покуда она в шкурах цепляется за меня.

Эта буря может оказаться самым лучшим, что когда-либо случалось со мной.

Часть 15

ДЖОСИ

Черт бы побрал этот гребаный поход, чтобы добраться до пещер племени. У меня будто гора с плеч сваливается, когда в поле зрения появляется знакомая долина. Я уже просто валюсь с ног. У меня пересохло в горле от вдыхания холодного воздуха, наполнявшего легкие, и я вспотела от непрерывного бега трусцой, продолжающейся часами напролет. Бегать трусцой в снегоступах непросто, но усиливающийся ветер и метель напоминают мне, что времени у нас больше нет. Вот мне и приходится себя подстегивать.

К тому времени, как я добираюсь до скал и перед моими глазами предстает зияющий вход в Главную пещеру, у меня уже ноги заплетаются. Там, у основания одного из деревьев, кто-то копается в поисках, очевидно, не-картошки. Увидев меня, этот человек прерывается, а потом бросается вперед, когда я, споткнувшись о собственные ватные ноги, шлепаюсь прямо в снег.

— Эй? — кричит чей-то голос. — Кто там?

Это Клэр. Раньше, до того, как она стала резонировать Эревену и не вернулась сюда, она жила с нами в Южных пещерах. Я уже поднимаю руку помахать ей, но вдруг чувствую я себя так, будто для этого требуется слишком много сил. Я совсем не удивлена, что она не поняла, что это я — я настолько сильно закутана в шкуры, что, наверное, скорее похожа на Чубакку*, чем на Джоси.