Улыбка незнакомца (СИ) - Соболевская Наталья - Страница 16

Ярослав - стопроцентный жаворонок, встаёт ни свет ни заря, завтракает и уезжает в офис. Обычно к тому времени, когда просыпаюсь я, его уже и след простыл. Так происходит практически каждый день, но не сегодня.

Поставила будильник на пять утра, но он не понадобился. За всю ночь и глаз не сомкнула, уже без пятнадцати пять приняла душ, оделась в удобную одежду для переезда, проверила, все ли вещи упаковала, и спустилась вниз в столовую караулить Койдана.

Гнетущее ожидание взвинчивало и так накалённые нервы, я пила остывший кофе и прогоняла в мозгах придуманные ночью для разговора с Яром фразы. Умные доводы при свете дня мне более таковыми не казались, но я так чувствую, так считаю и никому ноги об себя вытирать не позволю.

Послышались шаги человека, который спускался по лестнице, потом неизменно вежливый голос домработницы, в итоге, на пороге появился удивлённый Ярослав.

В темно-синем костюме, в белоснежной рубашке, бодрый, свежий, безумно красивый. И вот этого сногсшибательного мужчину я сейчас собираюсь оставить в прошлом? Или, быть может, пока не поздно, всё переиграть, дать шанс той надежде, которая тихо, почти незаметно, но уверенно теплится в душе? Надежда, что у нашей с Ярославом истории может быть и счастливый конец.

Решение не поменяю и уеду, но и мосты дотла не сожгу. Разрубить ниточку, что соединяет нас с Ярославом, можно в любой момент, а скрепить её обратно – нет.

— Что за измена традициям? Обычно ты в это время спишь, — поинтересовался Ярослав и, словно вчера ничего особенного не произошло, подошёл, поцеловал меня в макушку и присел рядом. — Что-то случилось?

— Да, — кивнула я, но не успела и рта раскрыть для следующего слова, как в комнату с подносом в руках вошла Маргарита Степановна и принялась сервировать стол для завтрака. Она как специально медлила: сначала женщина не торопясь поставила передо мной тарелку с кашей, потом перед Койданом, мучительно долго раскладывала сыр, ветчину, более того, она на полном серьёзе вознамерилась намазать мне булочку маслом, но я отказалась.

— Ну давай, удиви меня, — скомандовал Яр, когда наконец за домработницей закрылась дверь.

— Первое. Я бы хотела подчеркнуть, что безмерно тебе обязана и благодарна. О долге помню и, несмотря на заверение с твоей стороны, что не нужно, его верну.

— Что-то мне уже не нравится, куда ты клонишь, — нахмурил брови мужчина.

— Яр, не перебивай меня, пожалуйста, и так речь с трудом даётся. Второе. Я собрала вещи и после завтрака намерена уехать.

— Какая муха тебя укусила?! Что за хрень ты несёшь?! — подскочил на ноги Койдан, как пушинку развернул к себе лицом стул, на котором я сидела, и давит взбешённым взглядом.

— Мне некомфортно находиться в полной от тебя зависимости как моральной, так и материальной. Посуди сам, у меня нет права выбора, я ничего в своей жизни не решаю. Даже медики, что меня навещают, бегут согласовывать расписание процедур не ко мне, а к тебе. А я боюсь слово вставить, потому что непринято дарёному коню в зубы заглядывать. А ещё я не понимаю свой здесь статус: то ли нахлебница, то ли твоя девушка, то ли просто обуза, которая надоела и от неё мечтают избавиться, да совесть не позволяет, — предатель голос задрожал из-за колючего комка в горле, и я замолчала.

Койдан, не моргая, внимательно выслушал мою тираду и, ухватив за плечи, заставил встать.

— Ника, не в моём характере терпеть рядом с собой неугодного человека. Будь ты мне не нужна, вручил бы круглую сумму и попросил на выход. В этом доме у тебя положение хо-зяй-ки, — последнее слово мужчина выделил, громко отчеканив по слогам. — А то, что контролирую всех и вся. Извини. Это у меня в крови. Я никогда не изменюсь. Раньше ты не жаловалась и сейчас привыкай. И даже не сомневайся, я испытываю к тебе глубокие серьёзные чувства.

— Да-а, — заявление взорвало мой внутренний мир. — А можно задать вопрос? Оно сильней или слабей того, что ты чувствуешь по отношению к Ладе?

Ярослав на долю секунды замер, а потом ударил себя ладонью по лбу и самым возмутительным образом расхохотался.

— Вот, значит, откуда у этой истерики ноги растут, — самодовольно пропел Койдан, прямо вижу, как он на меня бирку с надписью «Ревнивица» вешает. — Ты из-за танца мне тут взрыв мозга устраиваешь? Теперь всё встало на свои места, а я голову сломал, из-за чего тихая, спокойная Ника бунт затеяла, — хохотнул Яр и, наклонившись к моему уху, шепнул: — Одной из версий были «женские дни».

Всю ночь промаялась, перед этим ревела, как белуга, а он шутить изволит?

— Рада, что позабавила, — обиженно буркнула я и сообщила: — К одиннадцати часам съеду.

Мужчина закатил глаза, вернулся за стол и пододвинул к себе чашку с кашей.

— Поешь, Ника. Сытые люди — добрые люди. Я тебя услышал. Если не хочу, чтобы ты дула губы или меняла место жительства, с другими дамами не танцевать. А разговаривать можно? Это я так, на будущее интересуюсь, — последнюю фразу расценила как чистой воды издевательство.

Ярослав определённо умеет спорить куда искусней, чем я, он лихо перевернул всё вверх дном и выставил меня ревнивой дурочкой.

— Дело не в танце, хотя язвительные комментарии гостей, что шептались за моей спиной, тоже неприятны. Ты позвал меня на вечер. Спрашивается - зачем? Я свою компанию не навязывала, сам предложил, а в ресторане благополучно бросил, — как можно спокойней высказалась я, а всё негодование выместила на своих же ладонях, больно впиваясь в них ногтями.

— Ник, не раздувай из мухи слона. Этот вечер был не развлечением, а полезным местом для встречи с нужными людьми. А то, что танцевал с Ладой, так это вообще полная ерунда, обычный невинный танец без всякого подтекста. Тебе не на что обижаться, — опять этот тон, снисходительный и вежливый, как будто сбежавшей из психушки больной объясняют, зачем ей в клинику необходимо вернуться.

— Может быть, танец и невинен, — признала я такую возможность, — но он задел. Может быть, и не на что обижаться, — согласилась я и этим, — но было обидно. Не о логике говорю, а о том, что я вчера чувствовала. И не дай бог пройти через это ещё раз. Слонялась в одиночестве из угла в угол и не знала, куда себя деть, — тут я немного преувеличила, и Ярослав, естественно, ухватился за неточность.

— Ник, ну зачем эти громкие слова. Ни на минуту тебя из виду не терял. Неплохо ты время проводила: сначала со Стасом, потом кавалер какой-то недоделанный нарисовался. Не выдумывай, — Койдан, по всей видимости, решил, что поставил в нашей беседе жирную точку, потому что он со скучающим видом подлил сливки в кофе и, отпив из кружки, переключился на булочку с джемом.

— Так ты ещё и меня обвиняешь за то, что не шарахалась от тех немногих людей, что пожелали со мной общаться?!

Глаз невольно упал на графин с апельсиновым соком. И хоть я и осталась стоять на прежнем месте, но мысленно подошла к столу, подняла сок и вылила въедливую, трудно отстирываемую жидкость на безупречно постриженную шевелюру Ярослава, не забывая при этом и костюмчик, и отглаженную рубашку смочить. Так ярко представила себе эту картину, что кажется, в комнате цитрусом запахло.

— В отличие от тебя, Вероника, — строго начал мужчина, — я рассуждаю здраво, в укор общение с другими мужчинами не ставлю. И присядь, наконец, — Койдан, хоть и не со всего маху, но стукнул рукой по столу. — Мало того, что ем, а у тебя крошки во рту не побывало, так ещё и сижу, пока ты стоишь.

— Посмотрела бы я, как ты запел, если бы мой, как ты выразился, «недоделанный кавалер», подкараулив в укромном местечке, вылил бы на тебя ушат грязи, а ещё бы и кулаками перед носом махал.

В яблочко! Попала прямо в цель. Непринуждённая снисходительность мигом слетела с Ярослава, он резко отбросил салфетку в сторону и тяжёлыми широкими шагами подошёл.