Дитя Зла (СИ) - Химченко Павел - Страница 33

— И каким я тебе сейчас кажусь?

— Кем тебя считаю, тебе я в комнате сказала, иль комплимента от красивой женщины ты ждёшь? — дикарка подняла бровь, глядя исподлобья.

— А-эм… ну как? Ну нет, наверное. Ты сбила меня с толку.

— Алистер, сейчас ты единственный хранитель Славизема. Весь твой орден, что стоял на страже сотни лет, на сей момент слеп к истине, но не ты. У тебя есть шанс ко спасению Славизема.

— Мови, я благодарю тебя за поддержку. Ты невероятная женщина.

— Пожил бы ты с моё, — она отрешённо смотрела куда–то вдаль за плечо визави, — невероятным тоже стал.

Мовиграна резко посмотрела на паладина и кокетливо улыбнулась.

— Спасибо, мне приятно.

— Тебе редко делают комплименты? — Алистер посмотрел на руку собеседницы, лежавшую на столе. В его голове промелькнула волнительная мысль.

— Эту тему мы опустим. — женщина убрала свою руку, угадывая намерение паладина. — Я ведьма из южного леса, на том и остановимся.

— Как скажешь.

Алистер понял посыл, схватив рукой кружку с элем. Он сделал два больших глотка, словив недовольный взгляд спутницы.

— Хорошо! Я не пью. — мужчина со стуком поставил кружку на стол. — Запивал.

— Я ничего не говорила. — Мовиграна округлила глаза в напускном непонимании.

— Что мы будем делать? Я паладин в изгнании, вернее ‒ в бегах. У меня вообще нет никаких инструментов, чтобы содействовать нашему делу.

— Нам нужно попасть к великому князю. Я извлеку из него иглу и так мы остановим рост леса.

— Сейчас у нас нет даже призрачной возможности попасть туда.

— Есть. Хочешь попасть на запад ‒ иди на восток.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты всё ещё паладин, владеющий знанием и званием. Дальше думай сам.

— На восток… Неужели ты имеешь ввиду князя Ворсуньского? — паладин округлил глаза, глядя на молчащую собеседницу. — Ты хочешь, чтобы я пришёл к князю Радомиру на поклон?

— Ты ‒ хранитель Славизема, не кланяться ему, но помощь предлагать.

— И что мы можем предложить Радомиру? Да он чуть ли не с рождения постоянно воюет с великим князем, а регента он вовсе на дух не переносит.

— Враг моего врага ‒ мой друг.

— Так а что мы можем ему предложить?

— Победу.

— Победу в гражданской войне? У Всеволода тысяча небесных воинов. — Алистер заметил скептически поднятую бровь Мовиграны. — Ладно, уже немного меньше, но всё равно их много. Как можно обещать победу в таких условиях?

— Ты веришь мне?

— Да. Теперь только тебе и верю.

— Тогда едем на восток.

— А говоришь, что ты не главная. — угрюмо пробурчал паладин.

— Ах да, моя оплошность, извини. — женщина уставилась на Алистера с глупым выражением лица и округлила глаза. — Куда мы направимся?

— Опять паясничаешь? — Мовиграна не отвечала, продолжая свой перформанс. — Да хорошо! Хорошо! Мы едем на восток, на восток едем. Вос–ток!

Закончив трапезу, Мовиграна и Алистер вышли во двор; забрали из стойл, запрягли и загрузили своих лошадей. Их путь лежал на восток, в город Ворсу́нь ‒ столицу Ворсуньского княжества.

Проезжая по восточному большаку, — основной дороге от столицы на восточном направлении, — Алистер и Мовиграна не имели возможности вести диалог из–за постоянного шума от сотен других людей и животных, также идущих по большаку.

И всё же нашёлся момент, когда паладин успел задать вопрос.

— Мови, скажи, почему мой конь, гружёный мной, скакал наравне с твоим и не умер через пару километров такой скачки? Я ведь сам вешу килограмм восемьдесят, мой доспех и меч около тридцати, седло. Да мой конь тянет на себе семь пудов веса. Почему он ещё не сдох? Это твоя работа?

Мовиграна нехотя повернула голову с сжатыми губами и явным нежеланием объясняться.

— Считай это ещё одним трюком.

— Нет, ну ты расскажи, как?! Я, всадник с огромным стажем, такого в жизни не видел.

— Значит жизнь твоя столь коротка. — женщина поняла, что любопытный не отцепится. Громко вздохнув она продолжила. — Я не спроста хотела молодого жеребца. Всяк живое существо хранит в себе запасы силы, но чем старше существо, тем меньше в нём остаток силы. Доступна мне способность ‒ давать той силе выход. Не без последствий, разумеется. Твой конь без устали скакал два дня, но на три года кратче стала его жизнь.

— И как ты определяешь сроки?

— На глаз. — раздражённо бросила женщина, но после смягчила тон. — Опыт. Твоему коню жить до пятнадцати, не больше.

— А твоему?

— Сколько я решу.

Алистер хотел было задать очередной уточняющий вопрос, но Мовиграна пришпорила коня, уходя от назойливости паладина.

Он понимал её раздражительность, ведь она всё также ехала без седла, а отдать ей своё он ну никак не мог, ибо саму пришлось бы идти пешком.

«А может, всё–таки, железная» — рассуждал в мыслях паладин, глядя на свою спутницу, что ехала впереди.

Они достигли Ворсуни к вечеру.

Огромные деревянные стены отделяли старинную, центральную часть города от внешнего посада. Последний раз город брался в осаду больше сотни лет назад, с тех пор все военно–политические претензии решались на «Лихом поле», располагавшемся в нескольких километрах на северо–западе. Поэтому посад Ворсуни смог разрастись до размеров самостоятельного города.

Стражники у ворот без особого энтузиазма встретили небесного воина, но не осмелились отказать ему в проходе. Паладин и ведьма — именно такой её всё больше начинал считать Алистер — прошлись через центральную улицу города прямиком к цитадели, где располагалась резиденция князя Радомира.

Столица Ворсуньского княжества в лучах заходящего солнца выглядела не так помпезно, как столица Славизема, но всё ещё достойно, чтобы производить нужное впечатление. Центральная улица вымощена сланцем, а пространство между камнями заполнено гравием, что предохраняло дорогу от размытия в дождливое время. Деревянные дома стояли так плотно друг ко другу, что между ними не смог бы протиснуться и ребёнок, но каждые пять–шесть домов располагался перекрёсток и столб с указателями, что делало город комфортным для путников.

В отличии от Ружанского замка и столицы, в Ворсуне на небесного воина оглядывались все от мала до велика. Люди вылезали из окон и выбегали на улицу, выстраиваясь вдоль дороги, чтобы рассмотреть это диво. Такая популярность была несвойственна паладину, который вообще редко посещал восточные княжества. Чаще всего, он приезжал в составе военного отряда, чтобы решать политические вопросы монарха совсем уж не пряником.

Люди постарше презрительно смотрели на него, плевались, выкрикивали оскорбления; помладше ‒ угрюмо рассматривали чужака; подростки с детьми ‒ и вовсе улыбались и кричали, дёргая своих родителей и что–то спрашивая. Детишек забавлял вид «железного дровосека» из тех сказок, что рассказывали им матери.

Среди гвалта толпы, Алистер выцепил ухом вопрос маленькой девочки:

— Мама, а у него тоже нет сердца?

Паладин не услышал, что ответила женщина, но девочка встревоженно воскликнула:

— Я не хочу! Я не отдам ему моё сердце!

От таких слов внутри Алистера поднялась жгучая обида, ведь он совсем не был злым, каким его рисуют родители своим детям. Он был всего лишь орудием в руках власть имущих. Орудием подчинения. Орудием без души… без сердца.

Достигнув ворот цитадели, паладин обменялся со стражником несколькими фразами и тот без промедления пропустил его внутрь.

— Мови, — обратился к спутнице паладин, заходя в ворота, — здесь, на востоке, нравы более жёсткие. Я не могу взять тебя с собой к князю Радомиру, ибо ты не преклонишь пред ним колени.

— Тебе решать. — сухо ответила женщина.

— Паладинов князья обязаны принимать как дипломатов, а я всё ещё паладин, по крайней мере здесь. Нас с тобой расквартируют достойно, так что не волнуйся.

— Не волнуюсь.

— Как поговорю с Радомиром, так сразу вернусь к тебе.

— Буду ждать.

Алистера не покидало чувство вины, что как мужчина он не способен обеспечить женщине достойное покровительство. Поэтому он даже не пытался разливаться красноречием, чтобы выставить себя в лучшем свете перед ней.