Дитя Зла (СИ) - Химченко Павел - Страница 31

— Я думал, что ты опять куда–то исчезла. — кряхтя, начал паладин. — Ты неожиданно появилась.

— Тебе спокойней без меня? — ответила Мовиграна, разглядывая улицу.

— Да я уже и не знаю.

— Мне уйти?

— Нет! Я почти всё. — раздался громкий всплеск жидкости в ночном горшке.

— Не переживай, не напугать меня таким.

— Да мне самому неудобно.

Мовиграна прекратила диалог. В повисшей тишине звучало тяжёлое, сдавленное дыхание Алистера, и снова всплеск жидкости в горшке.

Закончив дефекацию, мужчина взял с полочки сухой мох, чтобы вытереть гузно. Использованное средство гигиены также отправилось в горшок. Полностью покончив с нуждой, он принялся натягивать назад брэ и застёгивать все ремни.

Всё это время женщина истуканом стояла у окна, не поворачивая головы. Жуткая неловкость казалась Алистеру разоружающей и обескровливающей.

Как он теперь будет создавать впечатление сильного и безупречного мужчины, если он уже показал себя вот так? Ему хотелось испариться на месте.

Алистер помыл руки в небольшой бадье с водой, стоящей на той же полке, что и мох, и сел на небольшой стульчик возле стола. Мовиграна поняла, что паладин закончил и села на кровать напротив него, сложив ноги в позе лотоса и расположила ладони на коленях. Осанистая женщина грациозно смотрелась в тусклом вечернем свете из окна.

Она выглядела красиво. Очень красиво.

— Неловко вышло. — нерешительно начал паладин.

— Неловко от того, что естественную нужду справлять пришлось? — дикарка смотрела прямо на Алистера, он же бегал глазами по комнате, пытаясь сбежать от стыда.

— Нет. Неловко от того, что ты это видела.

— Ты думаешь, что я живу как–то иначе?

— Ну при мне же ты так не делаешь. — жалобно прозвучал паладин. — Вот мне и неловко.

— Так что теперь, душевного баланса ради, мне нужду перед тобою нужно справить?

— Нет, ты что! Просто мне неловко и всё тут. Забудь.

— Забыла.

— Мови, куда ты ходила? — Алистер поспешил перевести тему. — Я решил, что ты опять ушла куда–то… Гулять?

— Я проснулась немногим раньше тебя, часа на два. Занялась делами женскими своими, коней проверила, поводья тебе новые нашла и вот сейчас заказала у трактирщика еду. Уже готовит он, так что скоро в путь.

— Мови, у меня есть целый ряд вопросов, и пока ты мне на них не ответишь, мы никуда не пойдём. — женщина только успела раскрыть рот, издав короткий звук, как паладин тут же перебил, вытягивая к ней руки с раскрытыми ладонями. — Подожди–подожди, я не осёл, не упрямлюсь. Мы никуда не пойдём, потому что я совсем не понимаю, что происходит и что теперь делать!

— Будь по–твоему. — приподняв брови и поджав губы, ответила Мовиграна.

— Хорошо. Начнём с простого. — Алистер неосознанно прищурил глаза, пытаясь выстроить в голове порядок вопросов. — Вот. Как ты научила ту птичку всем этим словам? Как она меня нашла?

— Я женщина из леса, дикарка, ведьма. И вправду решил ты, что для меня такие трюки чем–то сложным будут? Птичка ‒ скворец, легко поддаётся обучению.

— Но ведь это же птица! У тебя было меньше десяти часов.

— Этот скворец весьма способный.

— Хорошо, — протянул паладин, — дальше: куда ты ходила ночью?

— Источник силы я искала. Ощутив поблизости канал духовный, я по нему пошла и прибыла в столицу ко дворцу.

— Почему ты решила, что источник ‒ великий князь?

— Сама видела.

— Ты пробралась во дворец?

— Да.

— Но как?!

— Я же сказала: крысой. — дикарка выпучила глаза, двинув голову к паладину

— Как крысой? — полные недоумения глаза Алистера бегали по лицу собеседницы. — Ты умеешь превращаться в животных?

— Ну… нет. Глупо это. Может, и есть возможность обернуться зверем, но вот назад дороги нет; мне такое ни к чему.

— Так как ты узнала?

— Ты точно так потратить время хочешь?

— Мне это важно!

Мовиграна громко вздохнула, набираясь терпения.

— Владею навыками я такими, чтобы зверьми повелевать и знаю то, что они знают, и глазами их могу смотреть.

— Как?! Откуда у тебя такие способности?

— Я ведьма из леса, разве сего тебе не достаёт?

— То есть, все эти лисички, комары, зверьё в лесу, скворец, конь Стасика в замке, наши лошади весь этот путь ‒ это всё ты?

Женщина подняла глаза вверх, смотря на свои брови и перебирая в голове воспоминания.

— Скворец нет, он сам.

— А остальное ‒ да?

— Да.

— Почему ты так спокойно об этом говоришь? Это же нечеловеческие способности!

— Решил так потому, что сам такого не умеешь?

— Нет! То есть, да! Не умею.

— Ну а я не умею так же метко, как ты мочиться стоя. Стало быть, сие нечеловеческой способностью должно казаться мне?

— Да я не о том.

— А о чём?

— Что ж с тобой так сложно?!

— Каков вопрос ‒ таков ответ.

— Я бы сказал, что ты невыносимая… Но не скажу!

— Ещё вопросы?

— Да, есть. Для чего мне нужна была история о крови, князе и Богах?

— Чтобы ты знал о том, с чем имеешь дело.

— То есть, ты утверждаешь, что это правда?

— Она и есть. Конечно, не могу сказать, что дословна в книге информация, но с большего всё достоверно.

— То есть, арии ‒ носители крови Даждьбога; великий князь ‒ арий, регент ‒ арий, Первый Мастер ‒ арий. К чему мне эти знания?

— К тому, что знать ты должен, кто первым под удар Морены попадёт, когда иссякнет сила великого князя.

— Так а что будет, когда закончатся все арии?

— Ещё не знаю.

— Ладно, — уныло протянул Алистер, понимая, что ничего не понимает, — давай разрядим обстановку. Вот другой вопрос: почему ты сегодня, как обычно, никуда не ушла?

— А куда должна я уходить? — женщина вскинула брови, намекая на очевидность ответа. — Мне же тоже нужен сон.

— Я никогда не видел тебя спящей: ни в лесу, ни в Славиземе. — паладин тут же попытался обосновать свой глупый вопрос.

— Ну кто–то ж должен быть в дозоре. К тому же, сна мне меньше нужно.

— Хорошо, понял. Следующий вопрос: почему ты не помогла Стасику закрепить лебёдку? Он же погиб!

— И вновь меня ты обвиняешь. — устало протянула Мовиграна.

— Он же погиб!

— Он погиб из–за тебя.

— Нет же!

— Да. — голос женщины вмиг похолодел. — Я предупреждала тебя о кратком времени, но ты не дал мне говорить. Ты не хотел слушать. Амбиции свои ты вновь поставил выше разума, и вот итог.

— Хорошо, я признаю, что из–за меня мы промедлили, но почему же ты не помогла ему закрепить лебёдку? Вы бы оба могли спрятаться за стеной и тогда…

— Нет, не могли. Я полегла бы рядом с ним с болтом в груди, если б приблизилась к нему. Тебе я говорила: будет беда. Беда была.

— То есть, опять вся вина на мне?

— Да. И большее тебе скажу: из–за тебя погибли многие, погибнуть же могла и я, но ляжет в землю ещё больше, и в их числе есть также те, кто много значат для тебя.

— Опять прогноз?

— Да.

— Почему меня окружает смерть? Почему я, решивший сражаться за Славизем, только и делаю, что сею вокруг себя смерть? И смерть не абы где, а в Славиземе!

— Тебе сказать как есть?

— Да, я хочу знать.

— Тогда внимай, запоминай. Смерть пришла в наш мир в обличии женском, родив дитя дурное, злое. Ты бросил вызов сему злу, и смерть охотно приняла его. Я знала, что так будет, тебе об этом также говорила. И открывала тебе очи на пути другие, но ты сам решил пойти таким.

— Назад уже не повернуть… — пробормотал паладин.

— Но можешь прямо здесь свернуть.

— Если духу хватит. — тихо закончил мужчина.

В комнате повисла тишина, нарушаемая отдалённым шумом вечернего городка из окна. Мовиграна смотрела в глаза Алистера, а он смотрел на её скрещённые ноги, перебирая в голове роящиеся мысли.

— Сколько ещё людей погибнет?

— Много. Но ты же воин, с чего тебя заботят жизни многих? Смерть ‒ твоё ремесло.

— Мови, — голос паладина слегка дрогнул, — я уже не воин. Ты видела меня в самых неприглядных моментах и душевных состояниях, а это, — мужчина кивнул на ночной горшок, — стало последней каплей. У меня больше нет достоинства. Перед тобой я гол как соко́л, но не остёр как бритва, да и никакой я уже не соко́л, а петух общипанный. Пред тобой я прозрачен как стекло. У меня ничего нет ни за спиной, ни за душой. Всё, что у меня когда–либо было, осталось за воротами Ружанского замка. Вся моя жизнь, все мои достижения, все мои цели, все мои друзья, мой дом, моя безопасность, моя гордость, моя слава ‒ всё там; весь мой мир остался там.