Прикладная венерология - Шляхов Андрей - Страница 10

Свободные вечера нужно было чем-то скрашивать, вдобавок известно, что алкоголь провоцирует течение воспалительных заболеваний мочеполовых органов, поэтому Калашников со скуки и ради надежности эксперимента каждый вечер хорошенько напивался. Ну а что еще делать гостю в столице? Или гулять, или пить, или совмещать первое со вторым. Легкое недомогание, появившееся у него в день отъезда, Калашников счел последствием обильных возлияний. Благополучно добравшись домой, он показал истосковавшейся Любе «небо в алмазах», поужинал домашними пельменями, на которые Люба была великая мастерица, выпил водочки и заснул спокойным сном человека, у которого все хорошо.

Наутро оказалось, что хорошо далеко не все. Температура подскочила до тридцати девяти с половиной градусов, появился надсадный кашель и такой тревожный симптом, как одышка в состоянии покоя. Люба вызвала «скорую», которая увезла Калашникова в его «родную» областную больницу с диагнозом двусторонней пневмонии. В больнице выяснилось, что пневмония правосторонняя, левое легкое на рентгенограмме было чистым, просто хрипело у Калашникова в груди так сильно, что на слух пораженными казались оба легких.

Заведующий пульмонологическим отделением, в которое положили Калашникова, в своей лечебной деятельности руководствовался двумя принципами: «старый друг лучше новых двух» и «лучшее – враг хорошего». До прихода ответа из лаборатории, в которую помимо крови и мочи отправили также мокроту, чтобы установить возбудителя пневмонии, Калашникову назначили ампициллин. Антибиотик подействовал, состояние пациента стало улучшаться, через полторы недели Калашникова выписали домой, а еще через неделю он вышел на работу, где его основательно заждались.

Дома, то есть – во Владимире, Калашников изменял жене с двумя давними любовницами. Обе были замужем и потому «шифровались» так же старательно, как и он. Обеим от Калашникова был нужен только секс, матримониальных видов на него ни одна из любовниц не имела и разводить его с Любой не собиралась. Удобно устроился Калашников – много удовольствия при полном отсутствии осложнений. Однако случилось так, что одна из его любовниц забеременела и взяла тайм-аут, поскольку беременность ее протекала под дамокловым мечом выкидыша, а другая сломала ногу, поскользнувшись на мокрых листьях в своем дворе. Такое совпадение сделало Калашникова верным мужем. И вдруг этот верный муж обнаружил на своем члене характерное безболезненное изъязвление, которое называется «твердым шанкром»!

Медицинское образование не располагало к самоуспокоению под предлогами «это я натер» или «это я сам не заметил, как прыщик сковырнул». Не было сомнений в том, что это сифилис, первичный период. О том, что он мог заразиться от Любы, и мысли не возникло. Явно аукнулись московские похождения. Правда с момента последнего «левачка» пошла уже одиннадцатая неделя, но Гугл Всезнающий поведал, что инкубационный период первичной стадии сифилиса в редких случаях может растягиваться до тринадцати недель вместо классических трех.

Шанкр Калашников увидел утром во вторник. На работе он думал не столько о своих пациентах, сколько о том, лечиться самостоятельно или обратиться к венерологу, а также о том, как объяснить жене продолжительное уклонение от исполнения супружеских обязанностей. Но вечером дома его ждал новый сюрприз.

– У меня какая-то странная сыпь появилась, – смущенно призналась Люба. – Вроде бы аллергия, но на что понять не могу. Посмотри, пожалуйста.

Калашников посмотрел и ахнул. Спина, грудь и живот жены были усыпаны мелкими розовыми пятнышками, которые исчезали при надавливании пальцем, но стоило убрать палец, как они появлялись снова. Точно такую же картину он видел на четвертом курсе, во время практических занятий по дерматовенерологии.

– Не чешется? – спросил Калашников на всякий случай.

– Нет, нисколько, – ответила жена. – А что это такое?

– Я тебе тоже кое-что хочу показать, – сказал Калашников, расстегивая ширинку. – Вот эта болячка называется твердым шанкром…

– Твердым шанкром? – растерянно переспросила жена. – У тебя что – сифилис?

– Да! – криво усмехнулся Калашников. – И у тебя, между прочим, тоже. Только у тебя вторичный, относительно давний, а у меня первичный, свежий. Объяснить, кто кого заразил, или ты сама догадаешься?

– Ты хочешь сказать… – голос Любы задрожал, а глаза повлажнели. – Что я… Да как ты можешь… Я никогда ни с кем кроме тебя не спала! Игорь, ты сошел с ума!..

Она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.

В непростой ситуации Калашников повел себя благородно. Сначала обнял рыдающую жену и гладил по голове до тех пор, пока она не перестала плакать. Затем заставил ее выпить рюмку коньяку, потому что никакого другого успокаивающего дома не было. Заодно и сам махнул залпом стакан, потому что с горя ему тоже хотелось повыть в голос – ну как она могла?

– Я все пойму и все прощу, – сказал Калашников, глядя в глаза Любе. – Я уже простил. Нельзя же из-за одной ошибки разрушать жизнь и семью. Я все понимаю, Люба. Меня считай три месяца не было дома, а ты – молодая здоровая женщина, у которой есть… хм… определенные физиологические потребности. Давай поговорим об этом и навсегда забудем. Расскажи мне все, тебе сразу станет легче. А я тебе клянусь, что никогда в жизни не стану попрекать тебя этим. Мы вылечимся, сифилис довольно легко лечится, и забудем эту историю…

– Что мне рассказывать? – всхлипнула Люба. – Потребности у меня есть, но я никогда тебе не изменяла. Если идти на поводу у потребностей, то можно зайти очень далеко… Я не понимаю, где и как я могла заразиться. Может, в столовой? От грязной посуды?

Люба работала бухгалтером в Государственном архиве Владимирской области. В перерыв она обедала в находившемся неподалеку кафе при Центральном рынке. Цены там были низкими и все готовилось из свежих продуктов – сказывалось соседство с рынком.

– Не морочь мне голову! – вспылил Калашников. – Какая, к чертям собачьим, посуда?! Изменила – так имей смелость признаться!

Люба снова разрыдалась.

– Я… никогда… ни с кем… клянусь тебе… это ты… меня… заразил…

Назавтра разговор, в более сдержанной форме, повторился в кабинете Михаила, к которому супруги пришли на прием. Михаил в тот день работал один, без медсестры, лежавшей дома с ангиной. Люба продолжала стоять на своем, а при попытках мужа надавить на нее, сразу же срывалась в плач. Михаил попросил Калашникова посидеть немного в коридоре, а когда тот вышел, мягко сказал:

– Все что вы мне скажете, Любовь Сергеевна, останется между нами. Ваш муж узнает только ту часть информации, которую вы сами решите ему рассказать, так что можете говорить правду. Врачам и адвокатам врать нельзя, себе дороже. Расскажите мне, как вы заразились, и мы попробуем найти приемлемый выход из сложившейся ситуации.

– Да не изменяла я ему никогда! – с отчаянием в голосе выкрикнула Люба. – Понять не могу, где я заразилась! Почему вы мне не верите?! Я же правду говорю, а меня проституткой считают! Мне жить уже не хочется! Вот приду домой – и повешусь! Может, Игорь хоть тогда поймет, что я ни в чем не виновата!

По выражению ее лица чувствовалось, что она и впрямь может наложить на себя руки.

– «Повешусь» – это не выход! – строго сказал Михаил. – Вы…

– А зачем мне жить?! – перебила Люба. – Зачем жить, если единственный близкий мне человек считает меня проституткой…

– Да что вы заладили – «проституткой» да «проституткой»! – рассердился Михаил. – Никто вас такой не считает! Ваш муж ведет себя очень достойно и ни в чем вас не обвиняет. И вообще, если уж на то пошло, то я могу придумать версию, которая поможет вам выпутаться из сложного положения с наименьшими потерями. Вопросы я задаю не из праздного любопытства. Важно понимать, какая связь привела к заражению. Если случайная, однократная, то это одно дело, а если вы заразились от постоянного партнера, то ему тоже надо лечиться, иначе он заразит вас повторно.

– Не было у меня никаких посторонних связей, – тихо, но ожесточенно, сказала Люба, глядя на Михаила и, в то же время, словно бы мимо его. У меня есть муж, которого я очень люблю, и другие мужчины для меня не существуют. Все мои связи были до нашего с Игорем знакомства, и я ему о них рассказала еще до свадьбы. Ну что мне сделать, чтобы вы мне поверили?..