Горячая линия (СИ) - Резник Юлия - Страница 7

И как-то так вышло, что в тот их разговор Варя только то и делала, что болтала. Будто это ей нужно было выговориться, а не Захару Ивановичу. А он слушал. И только редко что-то уточнял. От этой их беседы у неё осталось странное послевкусие…

— Продиктуй мне свой номер, — велел Захар Иванович в конце.

— Я не могу, — запротестовала Варя.

— Бред. Все ты можешь. Если мне экстренно понадобится с тобой поговорить, тогда что? Сюда по сто раз на дню звонить? Твоим коллегам, что, больше нечем заняться, кроме как на мои звонки отвечать?

— Я не знаю… — совсем уж сникла Варя.

— Варь, номер. В конце концов, если я тебе надоем — отправишь в бан.

А что? Очень здравая мысль. Варя зажмурилась и тихо продиктовала заветные цифры.

Глава 5

— Ну, ты еще долго будешь гипнотизировать свой телефон?! Мне его уже выкинуть хочется, правда!

— Извини… — виновато шепнула Варя, возвращая новенький смартфон в карман куртки.

— Да ну тебя! Лучше скажи, что все-таки будем брать?

— Ты о чем?

Варя моргнула. Обвела потерянным взглядом ассортимент цветочного, как будто и впрямь не знала, чего от нее хотят. А требовалось ведь совсем немного. Просто забрать цветы, которые спонсоры обещали предоставить для поздравления зажигалочек с Восьмым марта.

- Э-эй! Прием! — Надя пощелкала пальцами перед Вариным носом, — владелец сказал, что мы можем выбрать либо букетики из трех тюльпанов, либо по одной розе на каждую. Ты что, вообще ничего не слышала?

Варя виновато покачала головой.

— Лучше, наверное, тюльпаны. Розы, конечно, красивые, но на дворе весна.

— Давай, — согласилась Надя и потянулась к вазе. В этот момент кто-то с силой толкнул ее в спину. Надежда пролетела с полметра и только каким-то чудом удержалась на ногах, в последний момент ухватившись за Варину руку.

— Эй! — возмутилась громко.

— Извините. Я вас не заметил, — проблеял высокий и тощий как жердь парень.

— Да ты Плутон должен был увидеть с такими-то линзами, а ты не заметил меня?!

Надька воинственно выпятила вперед тощую грудь, парень попятился.

— Мне очень жаль. Просто народу много. Не протолкнуться ведь.

— Поэтому ты решил потихоньку от него избавляться? От народа-то?

— Надька, прекрати! Ты что, не видишь, он полностью деморализован, — хохотнула Варя.

— Ха! Вот что за мужики пошли? Я его шуганула, а он и хвост поджал. — Надя таки дотянулась до вазы с цветами и принялась машинально отсчитывать нужное им количество, бросая на парня долгие взгляды из-под ресниц. Варя процесс работы снимала на телефон. — Знаешь что?

— Что?

— Думаю, он пришел за букетом своей мамуле. Точно тебе говорю. Маменькин сынок.

— Ну, не знаю. — Варя уставилась на цветы, выключила запись и отложила в сторону парочку тюльпанов, лепестки которых замялись: — Надь, ты получше старайся выбирать. Не то завянут быстро.

— Они и так быстро завянут. Потому что не от чистого сердца.

— Глупости! Наши старички своим подружкам будут их дарить от души, а от какого сердца нам цветочки на халяву достались — дело третье. Надо попросить завернуть их в бумагу.

— Зачем? Тут бежать десять метров. Поди, не замерзнут.

— Ну, как знаешь. Тогда неси к кассе. И вот же опять завядший. Куда ты только смотришь, Надь?

Смотрела Надежда на парня. А тот на нее. Но подойти и начать знакомство как-то по-новому не решался. Их переглядывания тянулись столько, сколько им упаковывали цветы, но дальше дело как-то не двигалось.

— Ну, чего стоишь? Пойдем, — сникла Надежда. — Не осталось нормальных мужиков. И знаешь что? Это мы их разбаловали.

— Мы?

— Ну да! Возомнили о себе невесть что. Даже твой бомж…

Варя толкнула дверь, ведущую на улицу, над головой весело зазвенел колокольчик.

— А что мой бомж?

— Тебе не звонит! Вот… вот до чего мы дожили. Бомжи и те харчами перебирают.

— Если бы так.

— Если бы? Ты с ума сошла?

— Нет! Просто боюсь, как бы с ним чего не случилось. Он же… — Варя осеклась. Не знала, как объяснить подруге то, что у нее внутри кипело. Он же суицидник. И пусть в последний их разговор он больше не угрожал расправой, пусть больше слушал ее, а когда говорил, звучал вполне стабильно, но… Если эта мысль уже засела ему в голову, ожидать можно было чего угодно! А она вместо того, чтобы порасспрашивать Захара Ивановича, выискивая проблему, загрузила его своими. Вот так. И наверняка ведь что-то пропустила. Сто процентов был какой-то сигнал. Вот уже почти две недели она перебирала в памяти их последний разговор. И ругала себя, так ругала! А он ни на горячую линию не звонил, ни ей. Может, телефон неправильно записал? Или ему надоели их разговоры? Тогда зачем он попросил ее номер? А она?! Она чем думала, когда тот диктовала? Знала бы, как сильно будет ждать его звонка, что вся ее жизнь вне работы сконцентрируется на этом чертовом ожидании, так… что? Не давала бы?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Ой, а это еще откуда? — вскинулась Надя у самого входа в дом престарелых.

— Похоже, доставка.

Варя с Надей уставились на Газель, припаркованную у самого крыльца.

— Смотри-смотри! И коляска инвалидная… Как думаешь, что в этих коробках?

— Не знаю. Но коляска… черт! Это же настоящий вездеход. Ты видишь то же, что и я?

— Погоди, я это засниму для истории.

Взбудораженные происходящим, девушки заскочили в распахнутую настежь дверь. Весь коридор выхолодился, пока грузчики таскали коробки. Заведующая домом престарелых — Серафима Георгиевна, командовала разгрузкой, четко, слаженно, как никто кроме нее не мог. Из дверей общей комнаты, расположенной на этаже, выглядывали головы постояльцев. Те были тоже взбудоражены случившимся событием.

— Варька! Надо прятать цветы, сейчас же нас спалят.

До торжественного мероприятия, запланированного на два часа дня, было еще несколько часов, поэтому подарки действительно светить не стоило. Варя юркнула в общий для всех кабинет. Кто-то заблаговременно набрал в ведро воды. Они опустили тюльпаны в воду и пошли все же узнать, что происходит.

— Неужели Коваль расщедрился, м-м-м, Серафима Георгиевночка? — первым делом спросила Варя.

— А бог его знает. Это — анонимное пожертвование. Представляете?

— Чудеса! Вот все же хорошие у нас люди, правда?

— Ага. Хорошие. Делишек темных натворят, а потом добро делают, в надежде, что им это зачтется, — пробурчала Надя.

— Ну, а нам-то до этого что? — улыбнулась Варя. — Смотрите, в этих коробах Рафаэлло. Их мы можем к нашим подаркам добавить, правда, Серафима Георгиевна?

Подарки в этом году были более чем скромные — коробочка душистого мыла ручной работы и шелковый шарфик. Рафаэлки бы точно не помешали.

— Ну, если успеете разложить по пакетам. А нет — станем выдавать за ужином. По коробочке на два стола.

— Успеем-успеем!

— Ты не забыла, что нам еще самим надо нарядиться? — заныла Надя, расставляя те самые пакеты вдоль стены.

— Ну, конечно. У тебя косметичка с собой?

— Ага. И щипцы взяла, завить волосы. Правда, у меня Дана Александровна их одолжила.

— Кажется, у них с Вяземским все серьезно.

— А толку? — вмешалась в разговор еще одна сотрудница. Ее должность носила довольно неопределенное название «социальный работник». Да и чем она занималась, тоже, надо сказать, никто не знал. Ладно сиделки, врач, психолог, санитарки, медсестры… Тут результат, как говорится, налицо. А эта, хорошо, если согласится обзвонить спонсоров.

— В каком это смысле? Может, они поженятся.

— Ага! Поженятся. Как же! Он недавно штаны к ужину забыл надеть, а ты говоришь — жениться.

Надя с Варей переглянулись.

— Сучка, — так, чтобы никто посторонний её не услышал, шепнула Надя. Варя повела плечами. Потому что спорить ей с этим не хотелось. Сучкой их Рита и была. Всему их дружному коллективу поперек горла.