Всё разрушающий прибой (ЛП) - Лонсдейл Кэрри - Страница 30

И Оуэн использует свою услугу для меня. Он всегда был продуманным.

Спустя некоторое время мы подъехали к офису Дэйва Пирсона. Дэйв был человеком с фигурой ультрамарафонца (прим. пер — человек, принимающий участие в забегах на дистанцию, длина которой превышает 42 км и 195 метров) и с высоким блестящим лбом. Он был низким, еле достающим до моего носа, а во мне всего около пяти футов семи дюймов (прим. ред. — около ста семидесяти сантиметров). Оуэн возвышался над ним, однако у Дэйва был мощный низкий голос и крепкое рукопожатие. Они с Оуэном немного пошутили друг с другом, после того как Оуэн представил меня. Затем Дэйв повернулся ко мне и спросил, готова ли я начать прямо сейчас, в то время как Оуэн извинился, сказав, что у него есть еще несколько дел, и что он вернется за мной через пару часов. Я встретилась с ним взглядом и почувствовала, что он хотел еще что-то сказать. Вместо этого он сжал мою руку и покинул офис.

В течении следующего часа Дэйв объяснял мне все: от полномочий адвоката и исполнителя завещания до разнообразных составляющих завещания, включая распределение имущества и опеку. Когда у меня уже не осталось вопросов, он дал мне анкету для заполнения. В целях экономии времени мне предложили заполнить анкету в их конференц-зале. Его помощник-секретарь сможет напечатать для меня документ уже к завтрашнему утру. Затем она отправит мне безопасной электронной почтой копию, и если та мне понравится, то я смогу вернутся в пятницу, чтобы подписать и сразу нотариально заверить завещание до моего отъезда. Он спросил мою страховку жизни.

— Боюсь, я была небрежна в этой области тоже. — Я виновато на него посмотрела.

— Хм, — сжал он губы и заглянул в центральный ящик стола.

Я уставилась на свои руки, сложенные на коленях, огорченная тем, что не побеспокоилась об этом до настоящего момента, который возможно был один из последних в моей жизни. Я была единственным родителем восьмилетки. Эти вещи должны были быть сделаны сразу же после ее рождения.

Но я была молода и с трудом прошла последний год учебы в колледже. Мне нужно было оплатить студенческий кредит.

— Наберите моего страхового агента, — Дэйв протянул мне визитку по столу. — Гейл не сможет выдать вам полис до вашей поездки. В страховке жизни нужны анализы крови. Но она сможет начать работать над запросом срочного полиса для вас. — Затем он показал мне конференц-зал, в котором я смогу заполнить бумаги. А пока ему нужно было сделать несколько звонков.

По большей части анкета была простой. Я легко перечислила свое имущество, финансовую и личную собственности, которых было не много. Я уточнила, что хочу быть кремированной и захороненной возле моей матери. Также я вписала название кладбища в специально предоставленной для этого строке, запрещая себе даже задуматься над тем, что я могу находиться там уже на следующей неделе.

Я быстро перешла к секции опеки и остановилась. Моя ручка зависла над строкой, пока я колебалась между бабулей Мэри и Фиби. Бабушка, возможно, умирает, и я также не знаю, потянет ли Фиби финансово и эмоционально еще одного ребенка. Без страхования жизни у меня будет минимум средств, чтобы предложить ей. Единственная надежда была на то, что Кэсси наследует дом бабули, который Фиби сможет продать.

Я взглянула на телефон. Оуэн вернется через несколько минут.

«А что насчет Оуэна?»

Однажды он занимал настолько важное место в моей жизни, что я знала, что могу доверить ему свою жизнь и жизнь Кэсси. Но просить его взять на себя ответственность за моего ребенка было огромной просьбой. Я не могла не учитывать то, что прошло только двадцать четыре часа с момента встречи его, впервые за последние двенадцать лет.

В конце концов, я вписала бабулю Мэри как моего первичного доверителя и опекуна, а Фиби — как моего второго, в случае, если бабушка не сможет исполнить свои обязательства. Я попросила помощника Дэйва не печатать завещание до завтра. Мне нужно было убедиться, что Фиби не против этой договоренности. Я также хотела спросить бабулю о ее здоровье. Возможно, мне придется вычеркнуть ее из завещания сразу. Но вот кем заменить ее я даже не представляю, и у меня, возможно, есть менее семидесяти двух часов, чтобы выяснить это.

Оуэн ждал меня около своей машины. Дождь прекратился, но тучи все еще висели тяжелые и темные над головой.

— Все сделано? — спросил он, когда я подошла.

— Почти. — Я остановилась перед ним и встретила его взгляд. — Спасибо тебе.

Он улыбнулся, и мое предательское сердце пустилось вскачь, разбиваясь на тротуаре. Оставить его снова будет нелегко для нас обоих. Я знала, он надеялся, что я останусь, наверное, также сильно, как и бабушка. Они вложили столько любви и заботы в ремонт дома, из которого я сбежала, как только окончила школу.

Я подумала о маленькой студии на заднем дворе, и о том, как Оуэн, а не бабуля, всегда восхищался моей страстью к морским стеклам. Он был тем, кто прочесывал берега, на которых они с отцом рыбачили, в поисках стекла, чтобы подарить мне, пока его отец замораживал рыбу и упаковывал удочки. Я вспомнила выражение его лица, когда он впервые открыл дверь в студию, приглашая меня заглянуть внутрь. С надеждой и ожиданием.

— Студия морского стекла, это была твоя идея.

— Ох… почему ты спрашиваешь? — Оуэн сделал шаг назад, удивленно приподняв брови.

Не может быть, чтобы бабуля купила все оборудование, не после того, как она уже потратилась на ремонт. Это было слишком дорого.

— Ты также купил все необходимые материалы, чтобы построить студию, и все внутрь тоже.

Он посмотрел на меня, а затем кивнул.

— Почему?

— Потому что, — пожал он плечами. — Это то, чем ты любишь заниматься.

Он все помнил обо мне все эти годы. Господи, он не ненавидел меня за то, что я бросила его. Он все еще любит меня. И он хотел, чтобы я осталась. Доказательством этого была прекрасная студия на заднем дворе бабушки.

Сердце грохотало в моей груди, и я внезапно сильно заинтересовалась трафиком, движущимся стабильным потоком позади Оуэна. Горе и чувство вины, эта отвратительная маленькая пара эмоций, посеяли во мне хаос.

— Оуэн, — вздохнула я. — Я не могу…

— Эй, не беспокойся об этом. — Он поднял руки. — Просто наслаждайся. Давай, нам пора вернуться.

***

Мы возвращались в Пасифик-Гроув в относительной тишине. Признание Оуэна только добавило горючего в мое желание убраться из города как можно скорее. До того, как я снова влюблюсь в него, и определенно до того, как я сломаюсь и признаюсь во всем. То, что я его оставила, не имело ничего общего с нами как парой, причина была во мне. Отец был прав. Мои игры разом должны быть надежно заперты в моей голове. И последние двенадцать лет я держала их надежно загерметизированными.

До прошлой ночи.

Я запаниковала. Была напугала и зла. Настолько, что дверь в моей голове распахнулась. Я повлияла на свою дочь, и я манипулировала ее действиями. Я заставила ее сделать что-то против ее желания. Я могла подвергнуть ее опасности.

Это уже случалось ранее и может случиться снова. Это может случиться с Оуэном.

Но не случится, если я смогу помочь.

Он высадил меня у обочины, упомянув, что у него есть новый проект, который нужно оценить. Снова начался дождь. Большие капли падали под углом, подталкиваемые сильным ветром с моря. Я взбежала на крыльцо и пригнув голову, вошла в дом. Теплые, пряные запахи встретили меня. Растопленное масло, взбитые сливки и виски. Я простонала. Бабулин хлебный пудинг.

Движение в том месте, где гостиная примыкает к столовой, привлекло мое внимание. Кэсси стояла у стола, покрытого зеленым войлоком, считая пластиковые фишки. Позади нее обеденный стол был уставлен бабушкиным фарфором и хрусталем. От меня не укрылось, что в то время как бабуля и ее подруги играли в покер подобно негодяям, и ругались как моряки, они ужинали как настоящие леди.

Я подошла к Кэсси, и она подняла свой взгляд.