Человек и сверхчеловек - Шоу Бернард Джордж - Страница 26

скептически приподнятыми бровями не совсем правильной

формы. Когда он возится с машиной, движения его быстры и

неожиданны, хотя в то же время обдуманны и точны. К

Тэннеру и его друзьям он относится без малейшей

почтительности, но благодаря своему хладнокровию и такту

ему удается удерживать их на расстоянии, не давая при

этом поводов к недовольству. Тем не менее он всегда

зорко следит за ними, - слегка, впрочем, иронически, как

человек, хорошо знающий изнанку жизни. Говорит он

медленно, с оттенком сарказма; и поскольку в своей речи

он совершенно не стремится подражать джентльмену, можно

заключить, что его опрятная внешность является данью

уважения тому классу, к которому он принадлежит, а не

тому, которому служит. Сейчас он садится на свое место

за рулем, чтобы спрятать инструменты и снять свой

комбинезон. Тэннер снимает кожаное пальто и со вздохом

облегчения кидает его в машину, очень довольный, что

наконец от него избавился. Шофер, заметив это,

презрительно встряхивает головой и с насмешкой

поглядывает на своего хозяина.

Шофер. Что, надоело? Тэннер. Дойду пешком; не мешает размять ноги и немного успокоить нервы.

(Смотрит на часы.) Вам известно, что мы проехали расстояние от

Гайд-парка до Ричмонда за двадцать одну минуту! Шофер. Я и за пятнадцать проехал бы, был бы путь свободен. Тэннер. Скажите, зачем вы это делаете - из любви к спорту или ради

устрашения вашего злополучного хозяина? Шофер. А вы чего боитесь-то? Тэннер. Во-первых, налететь на штраф; во-вторых - сломать себе шею. Шофер. Так если вам медленная езда по душе, ездили бы в омнибусе. Дешевле.

Вы мне платите деньги, чтобы экономить время и оправдать тысячу фунтов,

которую вам стоила машина. (Спокойно усаживается.) Тэннер. Я раб этой машины и ваш тоже. Мне эта проклятая штука по ночам

снится. Шофер. Это пройдет. Скажите, пожалуйста, вы там у них долго пробудете?

Может, вы все утро собираетесь с дамами разговоры разговаривать, так я

поставлю машину в гараж и пойду погляжу, как тут насчет завтрака. А

если нет, буду ждать вас с машиной здесь. Тэннер. Лучше ждите. Мы не задержимся. Сейчас должен приехать мистер

Робинсон, он едет с одним молодым американцем, мистером Мэлоуном, в его

новой американской машине. Шофер (выскакивает и подбегает к Тэннеру). Американская машина?! Следом за

нами из Лондона?! Тэннер. Может быть, они уже здесь. Шофер. Если б я только знал! (Тоном глубокого упрека.) Почему вы не сказали

мне, мистер Тэннер? Тэннер. Потому что мне говорили, будто эта машина может делать восемьдесят

четыре мили в час; а что можете делать вы, когда вас нагоняет другая

машина, я и сам знаю. Нет, Генри, бывают обстоятельства, о которых вам

вредно знать, - и это как раз одно из таких обстоятельств. Но вы не

огорчайтесь: нам предстоит прогулка вполне в вашем вкусе. Американец

повезет мистера Робинсона, его сестру и мисс Уайтфилд. С нами поедет

мисс Рода. Шофер (успокоившись и думая уже о другом). Это ведь сестра мисс Уайтфилд? Тэннер. Да. Шофер. А сама мисс Уайтфилд поедет в другой машине? Не с вами? Тэннер. А почему, черт возьми, она должна ехать со мной? Ведь мистер

Робинсон будет в той машине.

Шофер, взглянув на Тэннера с хладнокровным недоверием,

принимается насвистывать вполголоса популярную песенку и

отходит к машине. Тэннер, несколько раздосадованный,

хочет продолжить разговор, но останавливается, услышав

шаги Октавиуса. Октавиус идет от дома, одетый

по-дорожному, но без пальто.

Слава богу, мы проиграли гонку: вот и мистер Робинсон. Ну, Тави, хорош

американский паровичок? Октавиус. Пожалуй. Мы ехали сюда от Гайд-парка ровно семнадцать минут.

Шофер, рыча от злости, дает машине яростного пинка.

А вы?

Тэннер. Что-то около трех четвертей часа. Шофер (задетый). Но-но, мистер Тэннер, будет вам! Мы и за пятнадцать минут

могли бы доехать. Тэннер. Кстати, позвольте вас познакомить: мистер Октавиус Робинсон - мой

друг; мистер Генри Стрэйкер - мой шофер. Стрэйкер. Очень приятно, сэр. Мистер Тэннер нарочно так сказал: "шофер".

По-вашему, надо говорить "шофер". Но я не в обиде, пусть его. Тэннер. Ты, верно, думаешь, Тави, что с моей стороны бестактно

передразнивать его? Ошибаешься. Этот молодой человек переставляет

ударения не случайно, а обдуманно. Для него это - знак касты. Я в жизни

не встречал человека, до такой степени надутого классовой гордостью,

как Генри. Стрэйкер. Тише, тише! Не увлекайтесь, мистер Тэннер. Тэннер. Замечаешь, Тави? "Не увлекайтесь". Ты бы мне сказал: "Полегче,

Джек". Но этот молодой человек получил настоящее образование. Больше

того, он знает, что мы с тобой его не получили. Как эта школа

называлась, где вы учились, Стрэйкер? Стрэйкер. Шербрук-Роуд. Тэннер. Шербрук-Роуд! Ну кто из нас произнес бы Рэгби, Харроу, Итон этаким

тоном интеллектуального сноба! Шербрук-Роуд - школа, в которой учат

делу. А Итон - просто питомник, куда нас отправляют, потому что дома с

нами нет сладу, и еще для того, чтобы потом, когда при тебе упомянут

имя какого-нибудь герцога, можно было сказать: "А, это мой школьный

товарищ". Стрэйкер. Все-то вы путаете, мистер Тэннер. Делу вовсе не в школе учат, а в

политехникуме. Тэннер. Его университет, Октавиус. Не Оксфорд или Кембридж, не Дарэм, Дублин

или Глазго и не какое-нибудь из нонконформистских заведений Уэльса.

Нет, Тави. Риджент-стрит, Челси, Боро...- я и половины их названий не

знаю, - вот его университеты. И в отличие от наших, это не просто

лавки, где торгуют сословными привилегиями. Ведь правда, вы презираете

Оксфорд, Генри? Стрэйкер. Отчего же. Оксфорд, я бы сказал, отличное заведение - для тех,

кому вообще такие заведения по нраву. Там учат быть джентльменом. А в

политехникуме учат быть механиком или чем другим в таком же роде.

Понятно? Тэннер. Сарказм, Тави! Чувствуешь сарказм? О, если б ты мог заглянуть в душу

Генри, тебя ужаснуло бы, как глубоко его презрение к джентльмену, как

непомерна его гордость механика. Ему положительно доставляет