Начинающий блоггер или месть бывшей жены (СИ) - Руж Роксэн - Страница 8

Былую истерику выдавал лишь распухший нос и покрасневшие глаза. Израненная душа. Апатия и опустошенность. Сейчас мне было глубоко чихать на увольнение, Шольца, Викусю и всю грязь, которая тянулась от этой парочки.

К тому моменту, как я вышла из дамской комнаты, Самородов уже расплатился по счету и стоял у окна, крепко задумавшись.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — попросила я, подходя ближе. Александр повернулся ко мне, смотря так, как будто забыл где и с кем находится.

— Да, конечно, Мила. Пойдем.

В холле нам выдали верхнюю одежду, проводили до лифта и пожелали хорошего вечера.

Максим уже ждал нас. Александр открыл передо мной пассажирскую дверь, помог разместиться, и, обогнув машину, забрался сам в салон.

Практически всю дорогу мы молчали, каждый думая о своем. Лишь однажды Самородов нарушил нависшую тишину.

— Мила, послушай, пожалуйста. Я хотел бы попросить тебя не увольняться пока. Возьми отпуск, тем более давно пора. Я не хочу тебя потерять. Сделаешь это для меня?

Возможно, часа так четыре назад я уперлась бы своими ветвистыми рогами (спасибо мужу) и спорила бы до посинения. Но не сейчас. Просто какой-то выжатый лимон, и даже косточки внутри потеряли свою прочность. Я нашла в себе силы лишь кивнуть. Отвернулась к окну и смотрела на жизнь, проносящуюся мимо меня.

Второй наш разговор случился, когда Макс привез нас по указанному адресу. Спугнув светом ксеноновых фар моих собратьев-бомжей.

Самородов молча вышел из машины, открыл пассажирскую дверь и навис надо мной, не давая выйти.

— Что это? — спросил он.

— Мусорные баки, — ответила, прекрасно понимая, что не их он имел в виду.

— Вот я и вижу, что не гранд отель. Мила, ты здесь не останешься!

— Здрасьте, баба Настя! — злость помогла мне собраться. — Точнее, здрасьте, дядя Саша. Это вот мне интересно сейчас стало, кто же мне запретит!?

Судя по взгляду потемневших глаз Самородову много чего хотелось мне сказать. Но он стоически молчал. Стоял и молчал.

— Мне нужно это место. Ты даже не представляешь как. Я хочу быть здесь. Хочу начать с начала. С нового гребанного листа. Хочу ощутить самое дно, а потом подняться. Понимаешь, нет?

Я вышла из машины, отталкивая его от двери.

— Мне уже сорок лет. Я взрослый человек. Либо принимаешь это, либо, давай, до свидания!

Схватила сумочку, попрощалась с Максимом и двинула походкой "отойди, а то убью" к своему подъезду с железной пошкрябанной дверью с неприличной надписью на ней в центре.

Я прислонила "таблетку" к электронному замку. Раздался жалобный писк, оповещающий о размагничивании пластин. Потянулась к ручке, чтобы открыть дверь, но мужская рука меня опередила.

— Проводить хотя бы позволишь?

За моей спиной стоял Александр.

— Проводить позволю.

Открыла дверь в квартиру и предложила войти. Самородов вошел, оглядел мои хоромы и…. промолчал.

— Чай? Кофе?

Правила гостеприимства никто не отменял, не смотря на усталость.

— Кофе подойдет. Спасибо.

Мы прошли на кухню, благо идти далеко не нужно. Включила чайник. Рассыпала растворимый кофе по кружкам, наблюдая, как Александр осматривается. Развеселил. Сейчас взорвется, вон уже багровеет и закипает, параллельно с чайником.

— Знаешь, а у тебя здесь хорошо, уютно. Вот, тоже подумываю что-то подобное снять. Может дашь контакты владельцев, вдруг они еще одни такие же царские хоромы сдают?

— Нет, я последние урвала, — ответила с улыбкой. Телефон давать не стала, уж очень взгляд нехороший. Хоть и улыбается сидит.

Разлила кипяток по кружкам. Из сладкого "к чаю" был только сахар. Поставила пузатую сахарницу на стол. Да и вообще, кушать вредно на ночь.

— Отличный кофе, — сказал Самородов, хотя неконтролируемое секундное выражение лица говорило об обратном. Осилил только пол кружки. А я спокойно попивала свой порошковый напиток. Уже привыкла.

— Соседи не беспокоят? — спросил Александр, оглядываясь. Как будто сейчас из коридора как раз таки выйдет толпа беспокойных соседей.

— Нет, здесь вообще тишина.

— Не удивительно для такой жо…, - Самородов решил не заканчивать слово, наткнувшись на мой недобрый взгляд и поспешил сменить тему, — Чем планируешь заняться в свой отпуск?

— Как-то я и не думала в этом направлении. В смысле, что в отпуск пойду. Что-нибудь да поделаю, — не стала говорить, что, не смотря на обещание, все таки прозондирую рынок труда. Конечно, пока поверхностно. На будущее надо и соломки подстелить.

— Если куда соберешься, меня зови. Я с радостью компанию составлю. Или вот цветочки полить, если надо будет.

Цветочки. Тут из цветений только черный в плесени угол в ванной.

— Спасибо, учту.

Я допила свой кофе, помыла кружки. Стряхнула несуществующие крошки от несуществующего печенья со стола.

— Ну что, пора бы наверное уже и спать ложиться, — как то двусмысленно получилось. Язык мой-враг мой.

— Мила, надеюсь это завуалированное предложение остаться, а не намек на то, чтобы принаглевший запоздалый гость валил домой.

— Пора вам, Александр Дмитриевич, валите.

Самородов рассмеялся. Встал со скрипучего стула и направился в коридор. Оделся, обулся.

— Сладких снов, Мила.

— Спокойной ночи, Александр, — пока я никак не могла задушить в себе последнюю крупицу официоза. Граница, хоть и размытая, но все же еще была.

Он ушел, так ни на что и не решившись. Мне, как женщине с небольшим, но все же опытом, было понятно, что Самородов хотел сделать первый шаг. Не знаю, приняла бы я его сейчас? Только лишь, когда закрыла за ним дверь, почувствовала такое одиночество и тоску, что еле сдержалась, чтобы позвать его обратно.

Посмотрела в окно на выходившего из подъезда Самородова. Он, словно почувствовав, посмотрел на мои окна, помахал рукой. Ответила ему тем же. Сел в машину и укатил.

Параллельно с усталостью было и какое-то теплое, светлое чувство. Я радовалась своей маленькой победе, тому, что в кои то веки сделала то, что сама хотела, а не то, что было удобно другим. Даже не смотря на искреннее желание помочь.

Приняла душ, сделала гимнастику лица. Усталость — усталостью, а вот оттеки завтра ни к чему.

Расстелила диван. И открыла свой блог.

Остановите, Шольцу надо выйти…

Я никогда не любил женские слезы. Просто потому что не знал, как на них реагировать. Раньше я откупался. Каждая слезинка была на вес золота. Я даже знал, на сколько грамм драг метала попал, когда смотрел на одиноко стекающую по нежной коже хрустальную слезу. К тому моменту, как отношения изжевали себя, Василиса Прекрасная обычно превращалась в Царевну Несмеяну. Слезы по пустякам лились по пять раз на дню.

Слезы Милы были другими. Это не было представлением театра одного актера. Это были настоящие горькие вымученные слезы. Она не заботилась о том, как выглядит со стороны. Что подумают другие. Она освобождалась от огромного груза, который висел на ней все эти годы.

Я никогда не испытывал особой симпатии к Шольцу. Он просто был. Данность. Факт. Сейчас же одно его существование будило во мне звериные первобытные инстинкты убивать.

Я, конечно, многое в жизни повидал. Но такую мразь впервые. Как можно было не поддержать жену, когда она нуждалась в тебе больше всего! Более того, стоять в стороне и наблюдать за ее страданиями.

Только вот я в стороне остаться не мог. С Шольцем надо было решать вопрос. Сев в машину, написал своему помощнику, чтобы разослал с утра уведомление о собрании учредителей в главном офисе.

Так, с этим понятно.

Теперь, что касается квартиры, если можно ее так назвать. То, что Мила не примет мою помощь было более чем понятно. В нашем с ней случае слезы не требовали компенсаций, они требовали уважения и понимания. Но оставить ее в этом хлеву я тоже не мог.

На сайте недвижимости города в разделе аренды нашел объявление о сдаче под временное проживание данного обиталища. Контактные данные. Дозвон.