Двойное искушение - Додд Кристина - Страница 34

– С вами что-то случилось?

– Н-ничего.

Селеста решила сбежать, пока у нее еще есть такая возможность, и сказала:

– Хорошо. А вы уверены в том, что с вами все в порядке?

– Д-да. Все… в порядке.

Грубая ложь, за которой последовали такие рыдания, что не выдержало бы любое сердце, даже каменное сердце мистера Трокмортона.

– Дорогая, – Селеста подошла к колонне, за которой, закрыв лицо руками, сжавшись, стояла Патриция, – что с вами?

Патриция не набросилась на Селесту с кулаками, не закричала на нее, и это уже было неплохо, если учесть, что всю вчерашнюю ночь Селеста протанцевала с ее женихом. О, сколько раз за это время Эллери повторял: «Вы настолько же умны, насколько красивы, мисс Милфорд».

Нужно честно признать, что разнообразием репертуара Эллери не отличался никогда.

– Эл… Эллери, – всхлипнула Патриция. Разумеется, Эллери, кто же еще. Впервые песню на тему «умная – красивая» Селеста слышала от него еще тогда, когда ей было четырнадцать лет. Он пел ее тогда для леди Агаты Билклиф, прижимая девушку к садовой ограде. Тогда его выгнали из Итонского университета, а Селеста мечтала о том дне, когда Эллери споет эту песню для нее самой.

Патриция уставилась в пространство и сказала, комкая в руке промокший носовой платочек:

– Он совсем не хочет обращать на меня внимания.

Мало того что мечты Селесты не сбылись. Ей еще выпало на долю утешать невесту Эллери.

– Почему вы так решили?

– Вы же сами видели его. Он два дня не разговаривает со мной. Больше того, бегает от меня так, словно видеть меня не желает! Вот и сегодня он меня совсем не замечал. – Патриция подняла на Селесту заплаканные глаза. – А вчера всю ночь он флиртовал с вами!

– Ну… да. – Селеста смущенно отвела взгляд. – Но флиртовать для Эллери привычно, все равно что дышать. Поверьте, это ровным счетом ничего не значит.

Ложь. Когда он флиртовал с ней, это кое-что значило.

– А почему тогда он не флиртует со мной? – обиженно спросила Патриция, готовая снова разреветься.

Больше всего Селесте хотелось бы оказаться сейчас подальше от оранжереи, но ей пришлось подвести Патрицию к дивану и усадить на него.

– Знаю почему, – всхлипнула Патриция. – Я большая… длинная… неуклюжая.

Селеста вынула из старинного комода, стоявшего неподалеку, шерстяное одеяло и подошла с ним к Патриции.

– Дылда… танцевать не умею…

Селеста присела рядом с Патрицией, накинула одеяло на ее вздрагивающие плечи.

– Не умею говорить об умных вещах… застенчивая… пятна на лице… уродина.

– Дышите глубже, – сказала Селеста. Патриция втянула в себя воздух и продолжала на выдохе:

– Папа купил для меня самого красивого жениха во всей Англии, и сама я ужасно, отчаянно люблю Эллери, но я ему… не интересна. – Последние ее слова снова утонули в рыданиях.

Селеста вложила в руку Патриции свой носовой златок и бодро сказала:

– Уверена, что это неправда.

– Вы прекрасно знаете, что это правда, – ответила Патриция, вытирая платком слезы с глаз. – Посмотрите на меня. Переросток. Руки, ноги – ужас! Эллери, наверное, боится, что я могу его прибить.

– Прибить его, конечно, можно, но лучше для этого иметь винтовку, – попыталась улыбнуться Селеста.

– Да, кстати о винтовке. Вот вы можете стрелять, и никто не скажет, что это не женское занятие. А когда я завожу разговор о греческих статуях, все только морщатся и смотрят на меня как на сумасшедшую. Почему так получается? – И Патриция впервые подняла глаза на Селесту.

– Потому что каждый мужчина – это большой ребенок, и ему приятно, что есть женщина, которая в случае необходимости возьмет в руки винтовку и защитит его, – улыбнулась Селеста. – Но вот чего они терпеть не могут, так это женщин, которые умнее их самих.

– Да? – Теперь и Патриция нашла в себе сил, чтобы улыбнуться. – А я-то всегда хотела показать свою ученость. Боялась выглядеть глупой. Решено, отныне никогда и ни с кем не буду говорить о статуях, да еще на греческом языке.

– Отчего же? Со мной можете поговорить. Правда, боюсь, мой греческий не слишком хорош, да и в скульптуре я плохо разбираюсь, ведь я училась вместе с прислу… – Селеста резко оборвала себя на полуслове. Она только что едва не проговорилась, а ведь ей нужно скрывать свое прошлое. До сих пор ей это удавалось. – Боюсь, что я не получила такого блестящего образования, как вы.

– Ну и замечательно! – В глазах Патриции появились живые огоньки. – Я думаю, мы с вами подружимся. Станем друг другу как сестры.

Селеста невольно отпрянула назад. Патриция сделала круглые глаза и испуганно прикрыла рот ладонью.

– Простите. Это ужасно нетактично с моей стороны. Просто вчера вечером я видела, как на вас смотрит Трокмортон, и подумала, что вы ему… очень нравитесь.

«Видела бы она, как Трокмортон смотрел на меня сегодня утром, – подумала Селеста. – Исподлобья, хмуро, и ручкой все время тук-тук-тук…»

– Мне нужно идти…

– Подождите!

В голосе Патриции было столько отчаяния, что Селеста не могла не задержаться.

Патриция сидела, опустив голову, и терзала в пальцах носовой платок. За окнами сеял дождь, а внутри оранжереи повисла звонкая тишина.

Селеста мысленно молила бога поскорее дать ей свободу.

Тут Патриция заговорила – быстро, словно боясь, что ее оборвут на полуслове:

– Пожалуйста, скажите. Вот вами все восхищаются. И Эллери вами восхищается. Научите, как мне вернуть его?

Будь рядом отец, он сказал бы, что Селеста получила сейчас по заслугам. Она посмотрела в заплаканные, покрасневшие глаза Патриции и ответила, запинаясь:

– Я… не знаю…

– Нет! Знаете, знаете! – перебила Патриция, хватая Селесту за руку. – Вы жили в Париже, вы все знаете. Вас все либо обожают, либо ненавидят, как эта змеюка леди Нэпир. Что мне сделать, чтобы стать похожей на вас?

– Ну-у… вам нужно казаться счастливой.

– Казаться счастливой, – повторила Патриция, взяла с дивана свою сумочку и принялась рыться в ней.

– Что вы делаете? – спросила Селеста.

– Ищу свою записную книжку. Запишу туда все, что вы…

– Не ищите, – невольно улыбнулась Селеста. – все. что я вам скажу, очень просто запомнить. Итак, кажитесь счастливой. Улыбайтесь.

– Но мне не хочется…

– Все равно улыбайтесь.

Патриция через силу улыбнулась, растянув губы в полоску.

– Правильно. Помните, что фальшивая улыбка лучше неподдельной угрюмости. Если вы будете улыбаться, все подумают, что у вас все хорошо, и потянутся к вам. Рядом со счастливым человеком каждый чувствует и себя счастливее.

– Но это же лицемерие.

– А разве наше общество не лицемерно насквозь?

Патриция рассмеялась – впервые с тех пор, как Селеста вошла в оранжерею.

– Это и есть ваш секрет?

– Подумайте сами. Разве я делаю еще что-нибудь, чтобы стать привлекательной?

– Вы и без этого привлекательны, – вздохнула Патриция, и улыбка покинула ее лицо.

– Вы тоже. – Селеста снова сделала попытку подняться с дивана. – А теперь возвращайтесь к гостям…

– Погодите. – Патриция снова схватила Селесту за руку и усадила на диван. – Есть еще одна вещь, о которой я хотела спросить. Как мне заставить его обратить на себя внимание уже сегодня?

Детали. Патриции нужны детали, подробности. Очень хорошо.

– Улыбнитесь ему и отвернитесь в сторону. Следите за ним только краем глаза. Двигайтесь плавно, уверенно. Уйдите, и пусть он сам ищет вас. Проходя мимо, словно невзначай, заденьте его грудью.

– Это потрясающе, – едва не задохнулась Патриция. – Это просто… гениально.

Селеста невольно смягчилась.

– Если вы хотите привлечь внимание такого мужчины, как Эллери, – перехитрите его. Граф де Росселин говорил, что любая женщина способна увлечь любого мужчину, если только будет знать, когда и как его раздразнить.

– А граф ничего не говорил о том, как женщине узнать подходящий момент?

– Доверьтесь своему чутью. Потренируйтесь перед зеркалом. Заставьте Эллери добиваться вашей любви.