Воплощённый. Падение рода (СИ) - "АлеХа" - Страница 39

Рыпнулся кто-то на тебя — выбей ему все зубы, оторви голову, насади на пику и воткни её рядом с домом, в назидание. Не можешь — молчи, терпи и ищи того, кто сможет. Потом перессорь их между собой и ожидай, пока голову твоего недруга насадят на пику, а пику воткнут в землю. И хоть это будет не твоя пика, но голова там будет твоего врага.

Пытаться же увещевать, что-то объяснить, грозить пальчиком и сотрясать воздух перед лицом того, кто только что вкусил крови твоей Империи — глупо. А уж разводить какую-то дипломатию, и, тем более, чем-то жертвовать — глупо вдвойне.

Отдавать своих чужим, выполняя абсурдные требования… Даже если свои в чём-то и виноваты… Они — свои!

Ситуацию с Морозовыми, отданными на откуп якобы оскорблённому альянсу Планов Яростного-Пламени, даже спустя многие годы, понять и принять Степан Карпович не мог. Будь его воля, он бы перебил хребет наглым соседям, задавил в зародыше любую агрессию в сторону империи, а потом собственными руками уничтожил бы Морозовых. В назидание всем!

Но, Степан Карпович прекрасно осознавал, что не он управляет Российской Империей, и не имел ни сил, ни желания это менять. Императора он уважал. За силу. За дух. За целеустремлённость.

Он гордился своим двоюродным дядькой.

Уважал его за то, что тот не дал огромной стране окончательно развалиться в кровавые десятилетия. За то, что, будучи молодым идеалистом, верящим в добро, тот отринул все сопли и сделал то, что должен был сделать.

Собрался с духом. И сделал.

Залил страну ещё большей кровью, показал всем за кем сила и восстановил порядок среди кровавой анархии.

Вот, только возведя Российскую Империю на вершину и плотно её там утвердив, император остановился. Замер. Посчитал, что этого достаточно. Решил, что не нужно прирастать землёй, не нужно подминать под себя новые нации.

Его право. Сильнейший правитель сильнейшего государства имеет право самостоятельно решать и за весь мир и за себя.

Но!

Десятилетия спокойной жизни, отсутствие реальных угроз и активных конфликтов, расслабили императора, возраст взял своё, и пришло то время, когда соседские шакалы стали сильнее старого льва. Ну, или они так посчитали.

Покусывая неподвижного царя зверей, и не видя от него никакой реакции, шакалы осмелели.

Пану было больно осознавать, что шакалы могут оказаться правы, считая, что лев сдох.

Когда его отправили сюда, за Урал в Екатеринбург, с приказом спасти Порядок, присмотреть за Апраксиными, найти Некроманта и не уничтожить угрозу империи в зародыше, а договориться, Пан лишь вздохнул, понимая, что время окончательно сточило зубы и когти льва.

Лишь захват новых территорий Планом Башни-Из-Слоновой-Кости радовал верного сына своего рода. Пан понимал, что он не видит всей картины и, возможно, именно тут, на Урале, Апраксины действительно нужны империи. Не он император. Не ему решать.

Его дело — выполнить приказ, приложив максимум сил и старания. Своей службой продолжать держать империю, отдавая всего себя на благо своей стране.

Что он и делал.

Его первый доклад о ситуации, первых результатах расследования и первых выводах породил в Москве буквально бурю.

Устный приказ, готовиться к взятию главенства в роду Апраксиных, хоть и мягкому и, по возможности, бескровному, был подкреплён широчайшими полномочиями и просто великолепной помощью.

Чтобы присмотреться к Некроманту и его «друзьям», ему прислали Мирославу!

Любимая племяшка Пана, к восемнадцати годам успевшая получить негласный титул гения Воплощения. Для всех, таланты девушки ограничивались великолепной связью с Планом Башни-Из-Слоновой-Кости. К своим восемнадцати годам она Воплотила в Москве две пристройки к уже Воплощённым её дедом-императором зданиям, тем самым усилив проходящих через них в наш мир созданий и смогла сделать то, что не получилось у её деда — Воплотить в окрестностях Москвы Лесопилку. Германская империя была этим недовольна, их монополия на фервальт в этой части света была нарушена, но сделать что-либо они уже не могли.

Но немногие знали, что истинный талант Мирославы заключался не в этом. Она имела великолепный нюх на все Планы, которые, так или иначе, проникали в наш мир. Она могла чуять их потенциал, возможности, связи. Один раз ощутив энергию какого-либо Воплощённого или только прорывающегося Вторжением Плана, она уверенно и точно могла опознать проявления его родственных энергий и существ. Они иначе видела магию.

Девушка за свои восемнадцать лет посетила с дружескими визитами все рода империи, все их родовые замки и поучаствовала в отражении половины Вторжений там, где это было наименее опасно. Передружилась со всеми детьми её возраста.

Поэтому, только появившись в Екатеринбурге, Мирослава сразу связалась со своими подругами Апраксиными и буквально на следующий день умотала к ним в гости.

Этот визит стоил Мирославе просто тонны нервов. Такой, какой она была по возвращении, Пан её не видел ещё никогда.

Трясущиеся руки восемнадцатилетней оторвы, привыкшей заглядывать в бездну с десяти лет. Вживую видевшей Вторжений больше, чем сам Степан Карпович. Видевшей диких троек и даже четвёрок — созданий, от вида и мощи которых седели даже бывалые маги.

— Дядя Стёпа, плесни мне чего-нибудь покрепче, — сиплым голосом заявила она, как только вломилась к нему в его жилой блок при школе, — мне уже можно! Теперь я видела всё!

— Что же ты такого увидела в замке Порядка? — поинтересовался он тогда, наливая девушке буквально пару капель в лекарственных целях.

Мирослава выпила протянутую им жидкость и буквально рухнула в гостевое кресло.

— Какой Порядок, дядя? — шальными глазами она смотрела на тарелку с нарезкой, протягиваемую ей Паном, — нет тут больше никакого Порядка!

Из сбивчивого рассказа племянницы Пан понял, что информация выходит за границы его полномочий.

Через полчаса артефактный телефон был извлечён, распакован, настроен и подключен. Москва ответила буквально сразу. Переданные коды сделали своё дело, и ещё через полчаса Мирослава сбивчиво и эмоционально пыталась объяснить своему деду всё, что увидела и поняла «в гостях».

Пан сидел рядом и внимательно слушал разговор. Император категорически запретил ему покидать комнату и потребовал его участия.

— Деда, здесь больше нет Порядка! — в лоб огорошила императора Мирослава.

— Так, — резко посуровел голос императора, — а что тогда там есть?

— Не знаю, деда! — всхлипнула девушка, — я такое ещё не встречала!

— Но как же Апраксины? — совсем растерялся император, — они же адепты Порядка!

— Они кто угодно, но не адепты Порядка! Я помню Порядок, он был другим! Они все изменились! Их магия изменилась! Их План деформирован, искажён. Он изменяется. Его что-то меняет!

— Это опасно? Для тебя? Есть прямая угроза?

— Нет, прямо сейчас это неопасно, — успокоила деда внучка, — для тех, кто несвязан с Порядком. Да и небыстро всё происходит.

— Тогда чего ты паникуешь? — сурово спросил её император, — ну-ка соберись! Давай рассказывай всё по порядку!

И Мирослава рассказала. Пан слушал этот рассказ второй раз, но некоторые детали, опущенные девушкой во время первого рассказа, дополняли картину.

По словам Мирославы выходило, что энергия Порядка, просачивающаяся в наш мир, очень сильно отличалась от той, эталонной, которую девушка помнила по прошлому визиту пять лет назад.

Причём, это изменение было настолько незаметным, настолько аккуратным, что сразу Мирослава его не осознала, посчитав, что видит естественную эволюцию энергии, происходящую при Воплощёнии ключевых для Плана строений.

Просто в какой-то момент, девушка вдруг осознала, что «осязаемая часть» энергии Порядка, это далеко не всё, что Мирослава ощущает.

Девушка с трудом переводила в слова свои ощущения, но, как понял Степан Карпович, энергия Порядка вдруг получила «объём». К уже привычным для девушки параметрам энергии, вроде длины и ширины, неожиданно Мирослава осознала, что «осязает» ещё и высоту. Вернее, глубину. Изменённая энергия Порядка ощущалась глубже, насыщеннее, сильнее. Опаснее.