Жена напрокат (СИ) - Майер Аврора - Страница 10

Прошло два месяца, и я уже был почти готов начать серьёзную тему.

— Аня, мне нужно с тобой поговорить.

— Да, папочка.

Она устремила на меня свои внимательные глазки.

— Доктор говорит, что если через две недели мама не придёт в себя, то в её организме начнутся процессы, не совместимые с полноценной жизнью.

Кажется, она не понимала, к чему я клоню, и всё с тем же выражением лица продолжала на меня смотреть.

— Лечащий доктор говорит, что они отключат её от аппарата, который искусственно продлевает ей жизнь, если, конечно, не случится чудо и она не придёт в себя.

Аня закрыла руками лицо и заплакала. Я приобнял её.

— Дочка, мы сделали всё, что могли, но мама получила слишком сильную травму во время аварии. Доктор сразу говорил, что шансов мало.

— Я не хочу, не хочу, чтобы вы её убивали, она живая, она дышит, и я с ней разговариваю.

Не собирался спорить, но был рад, что сказал ей то, что планировал. Она поплачет, а потом смирится. Через две недели мы отключим аппарат и прекратим это шоу. Если честно, я уже от него устал.

****

Сидел на совещании, и несколько раз на телефоне высветился номер Константина, это был бессменный сопровождающий Ани. На его вызовы я отвечаю всегда и везде, в любой ситуации. Всё бросил и вышел, для того чтобы поговорить.

— Добрый день, Леонид Владимирович. Тут такое дело…

Молчал в ответ, но, судя по тону, что-то нехорошее. Воображение уже рисовало страшные картины.

— Говори, что стряслось? Аня? — нетерпеливо спросил я.

— В общем… Ваша жена пришла в себя, и они с Аней там обнимаются. Я не знаю, что делать. Вообще, можно ли оставлять её наедине с этой женщиной?

— Что за бред?

— Вот так. Приезжайте побыстрее. Пока я даже не могу придумать ни одной более-менее правдоподобной причины и увести Аню из палаты. Спасает только то, что там, помимо них, куча людей.

На хрен бросил совещание, даже не предупредив, и помчался в клинику. Прикидывал варианты в голове. Нормальный был только один — изолировать шарлатанку, пока она не навредила моей дочери.

Ворвался в клинику. Был похож на разъярённого быка.

Навстречу как раз выбежала Аня, видимо, Константин предупредил её.

— Папа, я же говорила! — она прыгала от радости. — Тебе сказали?

— Да! — рявкнул я, совсем забыв от злости, что должен испытывать не меньший восторг, чем она.

— Ты что, не рад?! — спросила она с таким удивлением, будто наступил конец света, а я не в курсе.

— Милая, рад, конечно, просто недоволен, что меня не было рядом.

— А я говорила, с мамой надо разговаривать, тогда, может, она бы пришла в себя рядом с тобой, — возбуждённо тараторила она.

Вошёл в палату вместе с Аней. Там было много народу: медсестра, доктор, ещё какие-то люди, — все были в растерянности и с ужасом смотрели в мою сторону. Улыбались и радовались в палате только два человека — женщина на кровати и моя дочь.

Я кинулся обниматься к «Ольге».

— Милая, ты пришла в себя! А мы уже и не надеялись!

Актёр я ещё тот, поэтому она прочувствовала весь сарказм в моём голосе, и улыбка моментально сошла с её лица.

Она отстранилась, возможно, боясь, что я её нечаянно задушу «от радости». В общем, был очень близок к этому.

— А вы кто? — с опаской спросила она.

Аня, стоявшая рядом, пояснила:

— У мамы частично пропала память, тебя она не помнит. Но как только увидит, как ты её сильно любишь, уверена, память вернётся.

— Ах вот оно что! Могли бы все выйти? Я хочу остаться наедине с женой.

Все послушно вышли, казалось, они только и ждали этого момента. Аня удалилась вслед за всеми, весело подпрыгивая и многозначительно смотря в мою сторону.

Псевдосупруга рефлекторно схватилась за край одеяла, очевидно, предчувствуя бурю, которая сейчас хлынет.

Подошёл очень близко и увидел нешуточный испуг в её глазах.

— Ты, вообще, кем себя возомнила? Актриса погорелого театра. Да я даже не знаю, что с тобой сделаю! Но поверь, ты будешь всю жизнь раскаиваться в своём решении.

Женщина напротив хлопала глазами и пыталась держать себя в руках.

— А вы, вообще, вменяемый? Чтобы так обманывать дочь. Она мучается и страдает. Почему нельзя сразу было сказать, что мать умерла? — произнесла она удивительно тихим и спокойным голосом, что даже немного выбило из колеи.

— Кто ты такая, чтобы мне говорить, что делать? Я вижу таких продажных шлюх насквозь. Тебе нужны только деньги. Ты для чего согласилась на такую работу?

Мой голос звучал как гром средь бела дня на фоне её.

В ответ тишина. Кто бы сомневался. Таких женщин я раскусываю с первого взгляда.

Она начала плакать. Как всё предсказуемо. А мне было противно смотреть. Абсолютно безответственный человек, натворила дел, а теперь плачет от того, что её раскусили. Кому нужны её слёзы, она вляпалась в жуткое говно. И ничего ей теперь не поможет.

Искал выход. И не представлял, что теперь делать. Разве что закопать её сегодня ночью, пока не всплыли доказательства моей махинации. И уже покончить с этой историей, которая тянула камнем всё это время. Мне уже как-то было и пофиг на реакцию Ани.

Эта змея, очевидно, хочет пробраться в мою семью. И я должен от неё защищаться всеми силами.

Молча открыл дверь. Аня влетела стрелой:

— Мама, ты почему плачешь?

Не дал ей сказать и слова.

— Это от радости, кажется, она начинает меня вспоминать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ушёл прочь из этого места. Не мог здесь больше находиться. Мой мозг дымился от злости.

Глава 17. Новые условия

Анфиса

Наконец-то все ушли. В комнате стало неестественно тихо, справа стояли ненужные приборы для поддержания жизни, на тумбочке разбросаны лекарства, бумаги, в палате грязно. Навести бы порядок в комнате и заодно в своих мыслях. Походила по палате в поисках инвентаря, но его здесь определённо не было, а выходить наружу категорически не хотелось. Перед глазами всплывала картина, как на меня все тычут пальцем и начинают задавать неудобные вопросы. Этого ещё мне не хватало. Здесь я, как в крепости, здесь временно моя территория, и я отсюда ни ногой. Ограничилась уборкой бумажек, надеюсь, не выбросила ничего важного. Не помогло. Подошла к окну, ухоженный сад с английским газоном манил и приглашал на прогулку, но выйти из клиники уже не удастся, слишком поздно. Прошлась по периметру комнаты и опять легла. Хотелось деятельности, которая сможет увести мысли в другую сторону, но занять себя было нечем. Внутреннее возбуждение не давало покоя.

Вообще-то, Аня собиралась остаться с ночёвкой. И я была не против. Только её мне и хотелось видеть сейчас рядом. Мы бы проговорили всю ночь, я бы повторно переслушала её рассказы и посмеялась от души. Но об этом не могло быть и речи. Сейчас меня даже наедине с ней в комнате не оставляли.

На душе неспокойно, тревожно, будто я совершила неправильный поступок. Да так оно и есть, я не сдержала обещания. Вернее, нарушила условия договора. Будущее размыто и неопределённо, хотя однозначно впереди перемены. Но я ни разу не пожалела о содеянном.

В памяти постоянно всплывает разговор с Леонидом. Я не могу отделаться от навязчивого голоса в своей голове. Столько ненависти и жестокости в его словах, казалось, он готов был меня убить в любой момент. Ему, в общем, ничего не мешало это сделать. Лишь слабая надежда на то, что он так не поступит из-за своей дочери. Всё же она очень сильно привязана ко мне.

Мой план поговорить с ним по душам о том, что мы можем помочь друг другу, провалился с треском. А ведь можно было всё решить мирным путём… Я могла бы стать мамой для Ани, которая ни на что не претендует и просто находится рядом. Ведь ему всё равно не найти человека, который больше меня будет любить его дочь. Со мной можно развестись, в конце концов, если что. Я согласна жить в соседнем доме, чтобы девочка была у него всегда под рукой. Сомневаюсь, что у него уйма времени, чтобы проводить его с дочерью. Аня всегда с няней, а папа, по её рассказам, приходит поздно ночью, и то не всегда.