Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов) - Шоу Ирвин - Страница 20

Умолчал, однако, о своих беседах с тренером: в конце концов, есть вещи, вызывающие лишь мучительные воспоминания.

Торопливо передал все остальное: Вьетнам; удар по голове полицейской дубинкой; внутренний презрительный смешок судьи; опасные радикальные воззрения миссис Фитцджералд; речь президента; зубоскальство телевизионного мастера; суждение матери о его жене.

Слушатель, не произносил ни единого слова, лишь время от времени с сожалением покачивал головой. Хьюго не пожалел самого себя: передал мысли жены в постели -- как она, вместо того, чтобы переживать то, что полагается в такие минуты, размышляла о меховых манжетах на рукавах старого платья.

-- Ну,-- задал он вопрос доктору,-- что вы скажете по этому поводу?

-- К своему несчастью,-- ответил тот,-- я никогда не был женат: сами понимаете -- с моим ростом...-- И разочарованно пожал плечами.-- Однако существуют документально подтвержденные случаи, когда любящие пары после долгих лет совместной жизни, очень близких повседневных контактов развивают в себе телепатическую способность читать мысли друг друга...

-- А теперь позвольте мне рассказать, что произошло со мной сегодня утром в церкви.

Хьюго приходил во все большее отчаяние, научная непробиваемость доктора начинала пожинать свои плоды -- страшная мысль сверлила мозг. Не удастся ему как следует встряхнуть своей историей доктора, придется выйти из этого кабинета точно в таком состоянии, в каком вошел...

-- Как приятно слышать, что такой большой, знаменитый весьма привлекательный молодой человек по утрам в воскресенье посещает церковь...-прошептал доктор.

Хьюго вкратце изложил ему, о чем думал священник, произнося свою проповедь о сексе и насилии в современном мире,-- он явственно слышал его мысли.

-- Все, это мой последний визит в церковь! -- резюмировал он твердо.

Доктор улыбнулся, проявляя терпимость.

-- Духовенство состоит из таких же людей, как и мы, смертные. Вполне вероятно, это наложение ваших собственных желаний и...

-- И последнее...-- перебил его Хьюго.

Во что бы то ни стало он должен каким-то образом убедить доктора. Откровенно поведал ему и о непреодолимом приступе экстаза в церкви, о благоуханных небесных садах, непорочных девах и сказочных богатырях и о столь сильно подействовавшем на него песнопении "Скала веков".

Доктор смешно надул губы.

-- Обычное явление,-- вынес он вердикт,-- ему подвержены простые и очень восприимчивые к религии натуры. В этом нет никакого вреда.

-- Вы только представьте себе! -- заорал Хьюго.-- Триста прихожан смотрят, как здоровый парень, весом двести тридцать пять фунтов, лежит на полу, словно выброшенный на песок тунец на рыболовном крючке! И вы считаете, что в этом нет никакого вреда? Сами убеждали меня, что если люди в самом деле хорошо слышат, то при исполнении Бетховена должны забиться в непреодолимом приступе экстаза.

-- Бетховен -- да! -- авторитетно подтвердил доктор.-- Но при чем здесь "Скала веков"?

Явно музыкальный сноб этот доктор Себастьян.

-- Там-там-ти, там-там-та...-- пропел он, выражая пациенту полное презрение; потом вспомнив, что он врач, наклонился над письменным столом и похлопал Хьюго по руке.-- Дорогой мой, вы человек, отлично натренированный вам известны все тонкости и хитрости спортивной игры. Сейчас вы достигли наивысшего расцвета как спортсмен, и ваши глубокие профессиональные познания приводят порой к спонтанным практическим проникновениям в самую суть вещей. Вы должны ценить в себе столь необычные способности, благодарить за них Бога. Я уже объяснил вам все в случае с картами, по поводу священника и вашей жены. Ну а то, что вы рассказали мне о девушке, которую вы называете Сильвией,-- это всего лишь конкретизация вашего чувства вины в сочетании с вполне естественным для такого молодого человека, как вы, сексуальным голоданием. Все остальное, боюсь, из области галлюцинаций... Советую вам обратиться к психиатру. Могу порекомендовать одного хорошего специалиста; позвонить ему и...

Хьюго зарычал.

-- Что вы сказали? -- не понял доктор.

Хьюго зарычал снова, посильнее, и подошел к окну. Всполошившийся не на шутку доктор последовал за ним и выглянул в окно. На расстоянии футов пятидесяти по мягкой, покрытой опавшей листвой полянке к гаражу соседнего дома шел мальчик лет пяти, в туфельках на резиновой подошве. Оба постояли молча. Доктор наконец вздохнул.

-- Ладно, пройдите в операционную...

Когда час спустя Хьюго вышел из дома доктора, за ухом у него белела небольшая повязка. Он был счастлив: вновь вся левая сторона напоминала ему плотно закупоренную пробкой бутылку с пузырящимся сидром...

До конца спортивного сезона Хьюго не удалось перехватить ни одной передачи на футбольном поле. Его вводили в заблуждения простейшие манеры, он сломя голову мчался на левый край, когда игра перемещалась на правый, и он не слыхал предупреждающих воплей Джонни Сматерса, когда противоборствующие команды выстраивались на линиях. Джонни Сматерс снова перестал разговаривать с ним после игры и при переездах на соревнования в другие города выбирал себе другого товарища по команде. В конце сезона контракт с Хью не возобновили. Официальная версия, приведенная журналистам его тренером,-травма головы у Хьюго оказалась настолько серьезной, что при продолжении футбольной карьеры он рисковал при любом сильном повторном ушибе навсегда остаться калекой.

Доктор Себастьян содрал с него за операцию 500 долларов, а вместе с штрафом, взятками судье и журналистам общая сумма расходов достигла тысячи долларов -- как раз суммы, обещанной ему тренером в качестве повышения жалованья. Но Хьюго с радостью за все заплатил.

К десятому января он, с удовольствием храня верность семейным узам, продавал страховые полисы в компании тестя,-- правда, ему постоянно приходилось садиться с левой стороны от клиентов, чтобы четко слышать что они говорят.

РАСТВОР МАННИХОНА

В одном окне громадного темного здания научно-исследовательской лаборатории "Фогель -- Полсон" допоздна горел свет. Мыши всех цветов спали в своих клетках, как и прочий генетический материал. Дремали обезьяны; собаки, очевидно, видели сладкие сны, а поделенные на классы крысы-альбиносы ожидали острого скальпеля и болезненных уколов,-- обычно такие процедуры проходили по утрам. Внизу тихо гудели компьютеры, готовя к завтрашнему утру запутанные ответы на сложные задачи. Микроорганизмы в затемненных пробирках, расставленных в точной геометрической форме походили на цветы; целые колонии бактерий, смахивающие на города-государства, растворялись в чашечках Петри с антисептическим раствором, исчезали, словно смытые волной в эту ночь научных экспериментов. Поражающие воображение сыворотки тоже готовились в темноте, чтобы днем либо оправдать, либо окончательно убить чьи-то надежды. За опущенными ставнями химикаты незаметно воздействовали на молекулы. В ночном просторе носились невидимые глазу атомы. В закрытых на замок помещениях вызревали лекарства и медицинские яды. Электромагнитные тумблеры, хранящие в надежных сейфах миллион различных химических формул, поблескивали сталью в редких лучах лунного света.