Табу (СИ) - Майер Жасмин - Страница 5

И подружка Божьей Коровки явно не входит в их число.

Но мне нравится смотреть, как мачеха кусает губу, глядя на свои блестящие туфли. На ней мягкий свитер с высоким горлом, изящные штаны со стрелками, которые делают ее ноги офигенно длинными. И каблуки. Кажется, без них она вообще никуда не выходит. Учитывая ее рост, это понятно.

— Заходите, я только переоденусь.

— Ой, да что ты, — смеется блондинка. — Можешь оставаться и так.

В сердцах закатываю глаза, оставляю дверь открытой и, развернувшись, ухожу в спальню. Слышу, как блондинка громко шепчет:

— Ты видела его тело? У него восемь, мать его, кубиков! Охренеть! Это будет, как минимум, забавно.

Натягиваю спортивные шмотки и футболку без рукавов. Кое-как расчесываю пальцами волосы. Пожалуй, я готов.

— Чем обязан? Меня зовут Тимур, но вы, наверное, это и так знаете.

Блондинка снова ахает и бросает восторженный взгляд Божьей Коровке, но та выглядит так, как будто ее сейчас стошнит.

— Василиса, подруга твоей…

— Мачехи, — подсказываю сам.

Божья Коровка напряжена, как струна, которая вот-вот лопнет. Между нами только пять лет разницы, но на самом деле — пропасть.

Василисе тоже тридцать с небольшим, ей скучно и хочется развлечься. Но лучше я сделаю так, чтобы скучающее выражение навсегда ушло с лица моей мачехи. Потому что я видел — она может быть другой, с горящими глазами и приоткрытыми губами. Еще не знаю, зачем мне снова пытаться вывести ее из себя, и куда это нас приведет, но образ Холодной Королевы, который она напяливает на себя, как привычную маску, пусть оставить для моего отца.

— Хотите выпить?

— Чаю, пожалуйста, — впервые произносит Божья Коровка.

Но никто не бросается исполнять ее желание и, оглядевшись, она вскидывает одну бровь.

— У тебя нет слуг? Я ведь просила Веньямина…

— Да, знаю, — прерываю я ее. — Он приходил, но я отказался. Не привык жить в доме с дворецким и толпой слуг. Я сам могу заварить тебе чаю.

Она смотрит так, как будто сомневается, что я вообще знаю, где кухня в моем крыле. Если она считает, что в академии футбола за мной бегали няньки и подтирали сопли, то она ошибается.

— А есть что-то крепче? — перехватывает мое внимание Василиса.

— Тебе ведь можно? Ну несмотря на… — она кивает на мою ногу, которую я вытянул, сидя в кресле.

— Конечно.

Василиса, кажется, вообще не понимает, что случилось с моими связками. Кажется, для нее я какой-то инвалид на антибиотиках, но ей это и не интересно. Важнее то, что у меня между ног. И чтобы это работало, как следует. А я уже доказал скучающим россиянкам, что хромата мне в постели не мешает.

Поднимаюсь и ухожу на кухню. По пути заглядываю в бар и беру виски. Она не уточняла, что будет. А запасы «Мартини» выдули на пару девочки еще три дня назад, после чего стали очень даже сговорчивыми.

Пусть Василиса скажет спасибо, что не водка. Больше ничего у меня не осталось.

Не знаю, какой чай пьет Божья Коровка, поэтому тыкаю наугад в батарею разноцветных коробочек. Выхожу и протягиваю сначала горячий чай. От сахара она отказывается. Ясно, на диете.

Василиса удивляется выбору алкоголя, но отступать поздно. Она чокается со мной, а потом делает глоток и принимается флиртовать напропалую.

Божья Коровка едва ли сказала с десяток слов за весь час, что безостановочно трындела Василиса. Божья Коровка сидит так, как будто штырь проглотила. Ровно, на самом краешке, расправив плечи, так что ее скромная грудь снова кажется больше. Свитер на ней такой мягкий, что, кажется, она завернулась в облако. Ноги скрещены в лодыжках, разуваться она не стала.

Она пьет свой долбанный чай, как на приеме у английской королевы. С таким же кислым выражением лица, а еще ей совершенно неинтересно, что я рассказываю о жизни в Англии, хотя я делаю это даже не для Василисы. Больше для нее. Один раз за весь час она позволила себе мимолетно улыбнуться, а я чуть не завилял, как щенок.

Тем хвостом, что у меня спереди.

Она вся такая неприступная, строгая и стерильная, что ли. Ее хочется раздеть и как следует оттрахать, чтобы убрать с лица неживую маску. Чтобы бледные восковые щеки вспыхнули настоящим румянцем. И меня рвет на лоскуты при виде нее такой. Она словно живая идеальная мумия.

Но я видел, как горели ее глаза, когда она смотрела на меня в тот вечер. Я, черт возьми, кончил именно из-за ее взгляда, а не стараний Лали. А теперь ее зеленые глаза — как стоячая болотная тина, из которой разве что утопленников вытаскивать.

Да, это было недопустимо. За гранью. Запретно.

Она вторая жена моего отца, красивая картинка рядом с успешным политиком. Но почему я не могу отпустить ее?

Глава 5. Ксения

Я была в левом крыле еще до приезда Тимура, проверяла все необходимое. И тогда эта часть дома была лишена индивидуальности. Разве что можно было уловить запах полироли для паркета, средства для очистки стекол и зеркал. Свежего белья. Сейчас эта часть дома пахнет жизнью.

Я не знаю, почему именно жизнью, но этот терпкий мускусный запах с нотками мяты стойко ассоциируется у меня именно с бьющей ключом жизнью. И исходит он от Тимура.

От его влажных после душа волос, от его кожи. И одежды. Воздух в этом крыле дома уже пропах его гелем для душа, одеколоном и индивидуальным, присущим только ему запахом. Украдкой я делаю глубокий вдох, втягиваю носом воздух, пытаясь разделить его на молекулы. Почувствовать каждый запах в отдельности, чтобы каталогизировать его в своей личной картотеке.

Не уверена, что это так, но я чувствую даже остатки цветочных сладких духов. Если любовницы ходят к нему табунами, то все «Шанели», «Диор» и «Ланком» теперь перемешались в этом воздухе, который совершенно пропитался тестостероном и сексом.

Не знаю, где он занимался с ними сексом, но, наверное, в холле они и качали. Может быть, на этих самых диванах и креслах. А после переместились в спальню. Ведь, наверное, втроем это удобнее делать на кровати?

Он трахал их одновременно или по очереди?

Мой интерес к сексу не имеет никакого двойного дна. Это просто та грань жизни, которая мне не доступна. От которой я не получаю удовольствия и не понимаю, что люди находят в этом. Отчего сходят с ума и позволяют кому-то безраздельно владеть своим телом.

Василиса игриво крутит волосы на пальце, выгибается, чтобы чокнуться с Тимуром очередным наполненным бокалом. Да, он стал чертовски красивым мужчиной. Именно мужчиной. В какой-то момент из долговязого подростка за своим Ла-Маншем вдруг превратился в крепкого, сильного мужчину, от взгляда которого женщины всех возрастов теряют голову.

Мне любопытно наблюдать за ним.

Вот и все.

Хотя я делаю все, чтобы скрыть свой, даже такой интерес. Не могу открыто пялиться на его рот, на красивые крупные губы. Все черты лица Тимура крупные, но это совершенно его не портит. У Сергея, например, нет таких губ, хотя нос у них с Тимуром одинаковый. Я не помню его первую жену, так как никогда ее не видела, но получается, губы и ресницу Тимуру достались от мамы.

Тимур и сам довольно крупный мужчина, а еще высокий и достаточно тяжелый. Не представляю его в постели сверху, потому что такой, как он, должен просто раздавить такую, как я.

Это просто пример. Ничего больше.

Наверное, поэтому в его присутствии мне хочется быть, как можно дальше. Ради собственной же безопасности.

Тимур приносит мне еще один чай, а бутылка виски стремительно пустеет. Василиса уже бросает мне недвусмысленные взгляды. Я не против того, чтобы оставить их наедине.

Избегая смотреть на Тимура, ссылаюсь на неотложные дела. И ухожу.

Когда дверь за мной закрывается, Василиса говорит громко и весело, а Тимура, кажется, ни капли не смущает разница в их возрасте.

Обхожу дом по кругу, поднимаюсь по лестницам на свою пустую половину. Нет поводов менять свое расписание, поэтому я поднимаюсь в спальню, беру купальник. Спускаюсь в подвал, принимаю душ и переодеваюсь. Ныряю в гладкую синеву бассейна и нарезаю круги так, что мышцы скоро вспыхивают огнем.