Умереть и встать (СИ) - Камински Аделина - Страница 26

Азуса даже от своей работы отвлекся, наблюдая за изящной брюнеткой и любуясь каждым ее движением. Но едва допустив мысль, что Анна-Мария будет так же трепетно хранить очаг в его собственном доме, тряхнул головой и попытался вновь сконцентрироваться на нарезке овощей. И какие только безумные мысли не посещают голову от усталости?

— Дориан, давай быстрее. Плита уже разогрета. Чего же ты копаешься? — подперев бока руками, обозлилась на принца молодая графиня.

— Да стараюсь, стараюсь я, — не скрывая улыбки, твердил Его высочество, раскатывая тесто. — Ста… ста… а-а-а… пчих!

Облако муки поднялось в воздух, скрыв Дориана с головой. А когда рассеялось, подданным предстало абсолютно белоснежное лицо с мигающими голубыми глазами.

Тишина, воцарившаяся на кухне, говорила о том, что вид у Его высочества стал совершенно неподобающим его статусу. Кухарки молчали, Азуса прищурился, остальные некроманты смущенно съежились, но никто не мог оторвать от принца напряженного взгляда.

До тех пор, пока атмосфера на кухне не разрядилась. И благодаря кому? Вернее… благодаря чему? Смеху графини Понтилат — вот чему.

Уж кого-кого, а девушку вид бывшего жениха явно развеселил не на шутку, и ее чистый, искренний и по-детски звонкий смех зазвучал по всему помещению, колокольчиками отскакивая от стен и барабанных перепонок всех лиц, задействованных в процессе готовки.

— Аха-ха-ха! — потешалась знатная особа, ухватившись за край испачканного маслом и копотью стола, а другую руку крепко прижав к груди. — Ваше высочество! Аха-ха! Ой, не могу! Вот же умора… Ваше лицо стало еще белее прежнего! Аха-ха-ха…

Азусу же будто обухом по голове ударили. Ведь ровно те же чувства он испытывал, когда госпожа Понтилат кружила в танце Смерти по парадному залу. Едва касаясь пола, одухотворенная, нежная и недосягаемая для его мира. Как видение. Прекрасное видение, которое обычно сдуру мерещится или же если сильно перебрать алкоголя. Самому впору было бы руку к груди прикладывать, чтобы заметить, насколько участилось сердцебиение.

Впервые он слышал ее смех. И он был божественен.

Однако всё хорошее быстро заканчивается. Заметив излишнее внимание к своей персоне, девушка сконфузилась. Смолкла, окинула всех обычным для нее высокомерным взглядом, хмыкнула.

— Чего встали? Дориан, иди умойся и за работу. Время, время. Ничего мы не успеем, если будете каменными изваяниями стоять. Залью всех и каждого расплавленным серебром и стены дворца украшать будете, понятно? За работу!

Много времени прошло, прежде чем сердцебиение ведьмака нормализовалось. У принца и вовсе из рук периодически падала посуда. Успевал только на строгую возлюбленную оглядываться. Не замечает ли она его неловкости? Как бы затрещину не заслужить, парочку из которых уже довелось получить Марло.

Ну а когда подготовка к ужину подошла к своему логическому завершению, все могли вздохнуть спокойно. Все. Кроме Азусы.

Казалось бы, очередной критический момент его жизни в родном дворце подошел к концу. Брат удовлетворен проделанной работой, ворчливый Марло завернулся в одеяло, словно в кокон, и приготовился к сезонной спячке. Эмильен, проведя весь день за тщательным изучением новых методов работы над воспоминаниями, уснул прямо на полу среди груды книг и свитков. Но только троим в эту ночь не спалось. Азусе, Анне-Марии и Дориану.

В ушах первого до сих пор звучал неповторимый смех графини. Пришлось даже головой под подушку нырнуть, но тщетно. Хоть уши зажимай, а смех этот продолжал звучать и пробуждать в парне самые разнообразные чувства. От смятения до тихого восхищения.

Вторая до сих пор не могла сжиться с мыслью, что ее прежняя беззаботная жизнь канула в лету. А еще пугало то, что грязная и вонючая кухня, как она о ней отзывалась, оказалась не таким ужасным местом, как она предполагала изначально. Нельзя допускать таких мыслей! Нельзя! Ведь кровь Анны-Марии восходила еще к самым древним королям!..

И только третий точно знал, почему сон не приходит к нему. Потому что в одиночестве спать не хотелось. Хотелось перевернуться на другой бок, приобнять талию любимой девушки одной рукой, вдохнуть цветочный запах волос и лишь тогда погрузиться в сон. Будучи уверенным в том, что Анна-Мария любит своего принца всем своим ледяным сердцем.

Глава 10. Графиня в опале

Казалось, что воздух в кабинете графа Понтилата потрескивал. Вот-вот и потолок над головами всех присутствующих разверзнется. Грянут гром и молнии, но с места никто не шелохнется.

В глубоком кресле восседал Его величество король Феолан Готтьер, на правый подлокотник, скрестив руки и вытянув без того вытянутое иссушенное лицо, присел Говард Понтилат. Королевский секретарь разместился возле окна, листая записи и периодически облизывая пальцы, дабы листать страницы было проще. Анна-Мария и Дориан сидели напротив письменного стола, напрягшись, сдвинув брови и время от времени с опаской поглядывая друг на друга.

Когда девушку наконец-то вызвали в кабинет к отцу, она надеялась получить ответы на все свои вопросы. Однако когда время долгожданных ответов наступило, графиня не на шутку струхнула. Вся ее дальнейшая жизнь могла решиться здесь и сейчас. Именно это и пугало ее. Ледяные пальцы впились в ткань черного суконного платья с искусной серебристой вышивкой.

— Графиня Анна-Мария Понтилат, — официально начал король, и девушка шумно сглотнула. Это тебе не на кухарок орать и эшафотом грозиться. Одно неверное слово или движение… — Дориан, сын мой, — перевел мужчина уставший взгляд на принца. Тяжелый вздох. — Долго я раздумывал над тем, что же всем нам предпринять в столь непростой ситуации. Мало того, что внезапная смерть разрушила наши планы относительно вашей свадьбы, обнаружились некоторые… неприятные обстоятельства, которые помешают восстановить прежний союз.

— Обстоятельства? — не удержалась брюнетка от комментария.

— Слухи, что ходят по дворцу довольно продолжительное время, могли оказаться всего лишь слухами. Однако у меня есть все причины предполагать, что они не ложны, — монотонно продолжал Его величество. — Анна-Мария, не хотел бы шокировать вас, но вы и так должны быть в курсе своей… природы.

Взгляд девушки задержался на лице Говарда, дабы прочитать там хоть какую-то подсказку, но отец нисколько не изменился в лице.

— Кровь ваша смешена, Анна-Мария. Часть из нее — ведьмачья. Ко всеобщему сожалению двора, именно эта часть оказалась у вас преобладающей.

— Но я не ведьма, — яростно замотала графиня головой, обращаясь опять же к отцу, а не к монарху. — Не ведьма! Я никогда не… у меня даже не…

— Люди утверждают обратное. Большинство из них. А я склонен доверять своим подданным, — тихо и с расстановкой заявил король. Сердце брюнетки пропустило удар. — Ваша ведьмачья природа, вопреки договору Готтьеров и Понтилатов, не позволит вам занять престол. Сожалею. Это огромная утрата для всех нас, но таков порядок, и нарушить его я не смею. При всем своем уважении к роду Понтилатов. Ваш брачный договор расторгнут.

Теперь графиня не удержалась от нервного смешка. Опустила глаза, усмехнулась себе под нос и тут же коснулась губ пальчиком. Никто не должен видеть ее слабость. Никто не должен знать, что ее самоуважение можно опустить настолько низко, что знатная дама позабудет все на свете нормы приличия.

— Себастьян, — окликнул Феолан своего верного секретаря и тот, заучив план своих действий наизусть, приблизился к столу и опустил перед графиней и принцем бумагу.

Не простую бумагу. Брачный договор. Вот только возле имени Дориана Готтьера больше не красовалось имя наследницы второго по значимости в королевстве древнего рода. Элоиза Хайдегер — вот что за имя соседствовало с королевским. Одна из подписей на документе уже стояла. Бисерная, витиеватая, выведенная изящной женской ручкой. Вторая строчка пустовала. Третья — за королем.

— Что же будет со мной? — подняв, наконец, взгляд, Анна-Мария уже без опаски заглянула в помутневшие глаза правителя.