Провокатор (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 40

— Прямо трейд-юнионы, Михаил Дмитриевич! — услышал Митяй смешок говорившего. Часть слов он не очень понимал, но слушать было страшно интересно и он почти прилип к окну. В комнатке, на стенах которой были развешаны странные большие листы бумаги со стрелочками, кружками и квадратиками и даже нарисован цельный дом, разговаривали двое — седой господин в дорогом костюме со сверкающей булавкой галстука и господин помоложе, в странной зеленоватой куртке с большими карманами и косоворотке под ней.

— Н-да, меня пару раз приглашали на собрания, я старался объяснить, что вовсе не обязательно делать общества по профессиональному признаку. Вы же знаете, я затеял инженерное не от хорошей жизни — новый человек в Москве, знал только коллег.

— Ну да, ну да. А каковы перспективы?

— Я думаю, к концу года получат дозволения пять-шесть кооперативов, подобных нашему. А кое-кто уже предлагает на квартирах не останавливаться и построить “город-сад” на Ходынском поле.

— Это по типу английских домиков на одну-две семьи в окружении деревьев?

— Именно. Но я не уверен, что Ходынку отдадут под такое дело, строить ведь придется буквально “на костях”.

Митька так заслушался, что совершенно пропустил угрозу со спины и вздрогнул, когда его за плечо схватил пацан постарше.

— Ты чо тут шаришься?

— Не твое дело, — Митька дернул плечом и сбросил руку

— Дерзкий, да? — заносчиво осведомился мальчишка. — А ну, вали отсюда!

— А что, твоя земля, что ли? — Митьке доводилось драться в деревне застрельщиком в стеношном бою, так что трусом он не был и отступать не собирался.

— А моя! — с каждым словом пацаны сходились все ближе, уже толкаясь и хватая друг друга за грудки.

— А вот нет!

— А вот да! — мальчишка ткнул его в челюсть кулаком, в котором был зажат ворот митяевой рубахи.

Нна! Митька врезал с правой, надеясь отправить обидчика на землю, но тот был старше и тяжелее. Пацаны сцепились, некоторое время возились, пытаясь обхватить противника или наоборот ускользнуть из захвата, награждая друг друга короткими тычками, но не удержались на ногах и покатились по земле, выбивая из нее клубы пыли и колошматя куда придется…

— А ну, прекратить! — внезапно раздалось над головами, но расцепиться было никак невозможно ровно до того момента, как их вздернули вверх за шкирки и растащили в стороны дюжий сторож и тот самый господин в зеленой куртке.

— Кто такие?

— Это, господин инженер, десятника Жохова сын, Гавря, — приподняв того, объяснил сторож, — а другого не знаю, может, из местных, лазают тут…

— Хм. Ты чей будешь, вьюнош? — спросил названный инженером у Митьки, не переставая держать его за шиворот. Митька угрюмо сопел. — Ничей? Хорошо, сейчас велю всыпать тебе, выгнать и больше сюда не пускать.

От такой угрозы у Митьки захолонуло сердце — как же он без артели? куда? пропадет же! Пришлось признаваться.

— Калужские мы…

— Новая артель, что ли?

— Ага…

— И с кем ты?

— С дядькой, Василием Жуковым.

— Жуков? Калужский? Тебя, часом, не Георгием кличут?

— Не, я Сомов, Митяй…

— Так, любезный, — обратился инженер к сторожу, — Гаврилу передать отцу, пусть его сам накажет за нарушение правил, а Василия Жукова сыщи и представь в контору, мы там будем.

В домике инженер провел Митяя через сени, где сидели несколько нарядчиков со счетами и студент Шальнов с бумагами, завел в свою комнатку и поместил на стул у двери.

— Жди, покамест твой дядька объявится.

Инженер отошел к столу, где его дожидался седой господин, а Митька огляделся и снова разинул рот. Внутри было еще интереснее, чем снаружи — на тех стенах, что не видны были с улицы, висели большие листы, на которых дом был нарисован в разных цветах и как бы разрезанный пополам, в нем можно было разглядеть комнаты на разных уровнях, лестницы и вообще все, что должно быть внутри. Но еще интереснее был так же разрезанный дом, как настоящий, только маленький, из дерева, на небольшом столике. У него были слюдяные окошки, крашеные крыша и стены и даже крошечные резные человечки внутри. Митяй просто прилип взглядом к эдакому чуду и не заметил, как ушел седой.

— Что, нравится? — спросил из-за своего стола инженер.

— Ага, — признался мальчишка, — красота-то какая!

— Да, брат, чудесное это дело — строить! Вот не было ничего, кроме досок и кирпичей и вдруг раз! и стоит дом, в нем тепло и уютно, люди живут…

Митяй только кивнул, продолжая зачарованно рассматривать дом.

— Господин Скамов, к вам каменщик Жуков, — в приоткрытую дверь сообщил один из учетчиков. Следом вошел дядька, сжимая в руках картуз и кланяясь инженеру.

— Твой? — строго спросил тот, указывая на Митяя.

— Ага, племяш, сестры сын, сирота…

— Правила распорядка в артели получили?

— Получили, господин инженер, у старшого нашего, у Демьяна.

— Выучи и вот этому, — Скамов указал на Митяя, — накрепко объясни, что у нас тут никаких драк.

— Слушаюсь, господин инженер, — дядька взял Митяя за ухо и увел за собой, заставляя кланяться и кланяясь сам, пока не вышли в двери.

Жизнь на стройке Митяю понравилась. Как и все мальчишки, он бегал мастерам за квасом, мыл артельную посуду, стерег комнаты, домовничал и сполнял другие работы когда скажут. И даже задружился с Гаврей после того, как они вдвоем добыли обрезки свинцовой оболочки зарытого в канаву кабеля и наделали литых бабок.

Несколько раз дядька показывал ему, как положено вести кладку, по воскресеньям они ходили в Духовскую церковь через дорогу, а в конце мая выбрались аж на Страстную площадь. Там были построены разукрашенные навесы и собрались тысячи людей вокруг памятника напротив ворот монастыря. Важные господа по очереди клали к памятнику цветы и говорили речи, но Митяю было куда как интереснее смотреть на главный павильон, где сидел сам генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович и его жена великая княгиня Елизавета Федоровна, а вокруг стояли военные в орденах, лентах и шитых золотом мундирах.

— А кому это памятник, мил человек? — обратился дядька к москвичу видом попроще. — Не царь и не генерал какой…

— Понаехали тут, — сморщил нос мастеровой, — это же Пушкин, сто лет ему нынче!

— А кто таков?

— Великий русский поэт, понимать надо!

— Дык мы с понятием, а чем славен-то?

— Стихи писал да книжки разные.

— И за это памятник? Чудны дела твои, Господи…

— Эх, деревня…

А Митьке стало страсть как интересно, что же это за стихи такие, за которые ставят памятники. Впрочем, он довольно скоро это узнал — в Марьиной роще местные любители давали представление с названием “Русалка” про то, как мельничья дочь Наташа любила князя, а он женился на другой, так Наташа с горя утопилась, а мельник сошел с ума. Мужики со стройки и Митька с ними ходили смотреть и даже плакали, когда все кончилось. Какие-то господа подошли и спросили, знают ли они, чья это пьеса.

— Чего?

— Кто написал представление? — вопрос этот поставил калужских в тупик.

— Ну, кто представлял, того…

Господа хмыкнули и удалились, на ходу один выговаривал второму “Вот видите, народ совершенно необразован, они даже не понимают разницы между автором и актером!”

Демьяна это сильно задело и вечером, сидя на нарах, он распотрошил свой сидор, достал оттуда потрепанную книжицу и начал читать вслух. Мужики замолкли и завороженно слушали.

Волшебные кружева слов совершенно очаровали Митяя, а перед глазами как живые вставали Руслан, Черномор, Фарлаф, Наина, Финн, так что он полночи ворочался на своей дерюжке, не выспался и с утра клевал носом. В таком виде он и налетел у конторы на Скамова.

— А, Митяй Калужский! Чего не смотришь, куда идешь?

Митяй скинул шапку и поклонился.

— Извините, Михал Дмитрич, задумался.

— И о чем же у нас мысли? — весело поинтересовался инженер.

Митя стрельнул глазами по сторонам, соображая, стоит ли рассказывать о своем потрясении, но господин Скамов был добрый, хоть и строгий и к пацанам всегда относился хорошо, разрешая играть в сторонке от работ и не гоняя зазря.