Провокатор (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 20

Спорили мы долго, до самого вечера, пять участников отказались наотрез — двое были детьми кулаков, еще двое — помещиков и один собирался заниматься чистой наукой, но в итоге у нас осталась дюжина студентов, решивших, что лучше попробовать, чем потом жалеть, что отказались. Мы виделись с ними еще пару раз, сформулировав домашнее задание на лето — искать проблемные по выкупным платежам общины в ближних к Москве губерниям (в дальние не наездишься, да и рынок поближе), крайне желательно с личными, дружескими или родственными связями, чтобы начинать отношения не с пустого места. И под каждую такую общину разрабатывать агротехнический проект — чего, сколько и когда сажать, кого и где пасти, как перерабатывать, где продавать и все такое.

— Знаете, я чувствую себя как те маклеры из анекдота, — мы шли с Савелием по бульварам в сторону моего дома по окончании последней встречи, — которые встретились на бирже, первый предлагал купить у него вагон мармелада, второй сторговал его за десять тысяч рублей, хлопнули по рукам и разошлись — первый искать вагон мармелада, а второй десять тысяч, — Губанов засмеялся.

— Да, вот что еще, Савелий. Обязательно ищите крепких ребят, готовых набить морду ближнему по идейным соображениям.

— Вы что же, хотите крестьян в артель силой загонять? — он аж остановился и вперил в меня возмущенный взгляд.

— Ну что вы, кулаки же просто так не отступятся. Помните Гарина-Михайловского? Он пытался наладить “образцовое хозяйство” на базе общины у себя в имении, так ему кулачье сожгло мельницу, молотилку и амбар с урожаем. Вот чтобы у нас такого не было, нужно заранее выявлять и пресекать такие поползновения. Кстати, такой опыт будет весьма полезен и в революционной работе.

Мы негромко беседовали с Зубатовым над шахматной доской в отдельной комнате Литературного кружка. Утром кружок пустовал и мы не опасались посторонних.

— Давно хотел спросить, как так получилось, что вы там у себя знали всех социалистов чуть ли не поименно?

— Ну уж и “всех”! Был своего рода пантеон героев, их именами называли улицы, школы, корабли и так далее. Были, кстати, и такие, которых постарались позабыть — в основном, из числа оппонентов большевиков. Было изучение истории революционного движения в школьном курсе, в ВУЗах был специальный предмет “История партии”, так что многие были на слуху. Случались и забавные совпадения — вот, к примеру, основателей группы “Освобождение труда” в наши студенческие годы помнили поименно — Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод, мы их наловчились запоминать по первым буквам фамилий.

Полицейский несколько мгновений помолчал, потов внезапно фыркнул и совершенно неприлично заржал, в комнату даже заглянул кто-то из прислуги.

— Прошу прощения, гм. Как я погляжу, Михал Дмитрич, вы там никакого пиетета перед родоначальниками не испытывали.

— Так собственно партия и постаралась, как пришла к власти, так пичкала нас этой идеологией до полного несварения. Шах.

— Бью. И что, не помогло?

— Высшие круги, так называемая “номенклатура”, поставила себя над законом. Ну и за одно-два поколения полностью переродились. Так, вилка и вы теряете слона. Ничья? — мы пожали друг другу руки и снова расставили фигуры. Я продолжал потихоньку капать охранителю на мозги, подводя его к мысли о том, что наличие в Российской империи де-юре неподсудной и неподконтрольной императорской фамилии вкупе с де-факто неподсудным и неподконтрольным высшим чиновничеством ничем хорошим кончится не может.

Вскоре в Москву в очередной раз приехал Белевский-старший, на этот раз в сопровождении нескольких офицеров, включая фон Зальца. Тянуть дальше не было никакой возможности и барон дал знать, что обязательно будет на “четверге”.

Собрались все заинтересованные лица и даже сверх того, появились новые — видимо, разошлись слухи о нашем споре и теперь многие желали лично наблюдать за развязкой. Один из новичков, невысокий круглощекий гвардейский поручик сразу же по моему появлению подошел ко мне.

— Позвольте рекомендоваться, поручик Лебедев 2-й, Павел Павлович, слушатель Академии Генерального штаба, — он щелкнул каблуками и четко кивнул большой головой с жесткими волосами, волной стоявшими надо лбом. Я представился и мы отошли в сторонку, где Лебедев принялся выпытывать у меня способы моего прогнозирования.

Способы, скажут тоже… Пришлось упирать на экономический анализ, старательно обходя привычные мне термины из марксистской методологии, но в какой-то момент меня озарила счастливая мысль и я рекомендовал ознакомиться с только что вышедшим томом “Будущая война и ее экономические последствия”.

Это было знаменитое впоследствии сочинение, изданное под именем Ивана Блиоха, где были предсказаны многие частности и характер будущих войн — позиционных, массовых, на истощение, с возможным переходом в бунты и революции — причем настолько верно, что некоторые полагали Блиоха попаданцем. На мой же взгляд ларчик открывался куда как проще, статьи были заказаны нескольким авторам, благо найти умных людей, способных к глубокому анализу, можно всегда и везде.

Лебедев поблагодарил за рекомендацию, но тут появился сияющий, как начищенный медный пятак барон Зальца, прилизанный и напомаженный сверх обыкновения. Инженер-путеец уже был тут, оставалось дождаться Белевского-старшего и он не замедлил.

— Итак, дамы и господа, — обвел библиотеку насмешливым взглядом барон, — в январе, как многие помнят, мы с присутствующим здесь господином Скаммо заключили пари. Он утверждал, что в война Испании с Америкой начнется в ближайшее время и все завершится за три-четыре месяца.

Я про себя ахнул. Ах ты ж сукин сын, как вывернул! Вот он чего такой сияющий — нашел лазейку! Дать бы тебе в морду, но это дуэль, а она мне совершенно ни к чему.

— Я прошу уважаемых арбитров признать, что предсказание не сбылось — война еще продолжается, а сухопутная фаза даже не началась, не говоря уж о “революции в Колумбии” — торжествующе играя голосом, закончил Зальца.

Белевский и путеец о чем-то коротко переговорили и Семен Аркадьевич выступил вперед:

— Мы считаем, что формально прав господин барон и присуждаем ему победу в пари.

Собрание негодующе загомонило. По преимуществу присутствующие были за меня, хотя сторонников формального решения по пари тоже хватало.

Наташа вспыхнула, подалась вперед и отчеканила:

— Это… это несправедливо! Михаил Дмитриевич все предсказал верно — и провокацию со взрывом, и скорое начало, и морские победы! Я считаю, что победил он! — и прежде чем кто-либо понял, что происходит, эта восторженная девчонка бросилась ко мне и поцеловала в щеку.

Барон скривился. Я думал, что он что-то скажет, но Зальца все-таки смолчал и только прикусил губу. И правильно, так как большинство было явно не на его стороне. Да и взгляд Наташи не сулил барону ничего хорошего.

Ну а я… Я обомлел словно мальчишка. Влюбился что ли? Ну что же… попаданец тоже человек.

Следующие два дня я летал как на крыльях, невзирая на то, что после завершения пари Белевский попросил меня уйти. Я разрывался между Строительной конторой, Собко с путеукладчиком, студентами-аграриями, жилищным обществом, встречами с Зубатовым, потихоньку сколачивая все проекты воедино.

А потом все посыпалось к едрене фене.

Глава 9

Весна 1898

Всю зиму мать мучилась болями в груди, порой даже не могла работать, а с утра до вечера лежала у печи под лоскутным одеялом. В такие дни Митяй не ходил в школу, а подолгу сидел у ее постели и гладил руку, иногда убегая в сени, где горько и молча плакал от бессилия, пока его никто не видел.

Несколько раз приезжал дядька Василий, привозил муки да масла, а потом велел матери собираться и ехать с ним к фершалу на станцию. Митька напросился ехать тоже.

Зимняя дорога была скучна, фершалская изба с больничкой была даже меньше, чем у деревенского богатея Зыкина, а рядом стояло несколько саней, на которых из окрестных деревень приехали такие же страдальцы