Он мой кошмар (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 15

— Я, наверное, домой, Жень.

— Я провожу.

Костров галантно берет мою сумку, помогает надеть куртку и, коснувшись ладонью талии, подталкивает к лестнице. Мы спускаемся на улицу в тишине. Женька ничего не говорит, я тоже. Подъехавшее такси сейчас — настоящий островок свободы. Так я думаю, пока Женя не садится в него следом за мной.

— Да я бы и сама…

— Брось. Мне несложно, скорее наоборот, приятно тебя проводить.

— Спасибо.

По дороге Женька не перестает выводить меня на диалог. Я стараюсь отвечать, а внутри просто бешусь от складывающейся ситуации. Я и раньше симпатизировала Женьке, но сейчас он слишком сильно активизировался. Еще и Панкратов…

О последнем вообще не хочется думать.

Не хочется, но в голове до сих пор его голос.

«Ты права, не будет. Но с одной поправочкой. Сегодня не будет. Потому что слишком быстро и неинтересно. Признай, ты тоже кайфуешь от нашей затягивающейся прелюдии».

Не кайфую. Ни разу. Вот вообще.

Я просто злюсь, потому что не могу дать ему нормальный отпор. Всем могу, а от него мои слова и действия просто отскакивают. Он переступает через это сопротивление раз за разом.

Или же я на автомате делаю что-то, что, наоборот, только сильнее закручивает меня в эту воронку.

— Еще раз спасибо, что проводил, — отчеканиваю рядом с подъездом.

— Завтра увидимся?

— Конечно. Мы всегда видимся в универе.

— Я, вообще, о другом. Может быть, куда-нибудь сходим? В кино там…

— Жень, у меня сейчас не самый лучший период в жизни, чтобы…

— По-дружески, — Костров перебивает мою выстраивающуюся в отказ речь. — Мы же друзья?

— Друзья. Давай решим завтра.

— Окей. Спокойной ночи.

— И тебе.

Тянусь к дверной ручке и проскальзываю в подъезд, стараясь не потерять ни секунды.

Касаюсь подошвой последней ступеньки перед дверью квартиры и замираю.

Я вспомнила. Капюшон. Вот почему я подвисла в баре.

Черный капюшон. Ночь. Что-то странное.

В тот вечер я видела за клубом парня в капюшоне. Он стоял рядом с машиной, и, кажется, с ним был Славик…

Андрей спрашивал меня об этом? Неужели…

Подумать обо всем произошедшем я не успеваю. Потому что из квартиры слышится крик. Снова скандал, и, кажется, он только начинает набирать обороты.

Мамин плач, громкие, пьяные вопли отца. Все снова повторяется.

Переступаю порог и лечу в бездну. Зажимаю уши ладонями и понимаю, что плачу. Вот так просто. Меня триггернуло только от этого крика, раздирающего душу на мелкие кусочки.

Андрей

— Значит, вы были в курсе?

Отхожу к окну, сосредотачивая взгляд на горящем фонаре. Время около четырех утра. Дом стоит на ушах.

— Андрей…

— Мама, ты сейчас серьезно? Вы оба все это время были в курсе, что у Славика зависимость… и ничего с этим не делали?

Убираю руки в карманы, стараясь держать себя в рамках. Сдерживаться. Но получается отвратительно.

— Он лежал в клинике, пару раз, — она тараторит совсем тихим голосом. Видимо, стыдится своей «заботы» о сыне. — Все хорошо было, а потом эта девчонка… И снова началось. Это она его спровоцировала, она! Жизни ему не давала. Приходила сюда, кричала у ворот. Я о себе такого наслушалась…

— Мам, два года. Вы скрывали все это почти два года. Я был уверен, что это так, разовое баловство у него, когда анализ крови пришел. А на самом деле…

В голове не укладывается. Да, отец в запале орал, обзывал малого наркоманом, но, зная батю и его импульсивность, я списал это на злость.

А казалось, так оно и было.

Просто полчаса назад выяснилось, что Славик попал в аварию не сам. Ему помогли, подрезали тормоза. Малой вляпался в очередную историю, только теперь куда более серьезную, влез в долги. Приходил с этим к отцу, но тот его послал. Даже слушать не стал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Прекрати орать! — вмешивается отец и кидает на стол какую-то папку. — Он из дома все, что под руку попадалось, тащить начал. Откуда я знал, что мой отказ так обернется? Я просто ему не поверил. Да, приходил, да, просил денег… в клинику отказывался ложиться. Что я должен был думать? Они еще и не такое насочинять готовы, когда ломает.

— Разобраться. Но тебе ж некогда. Мэрское кресло не жмет, пап?

— Андрюша, — мама охает и хватается за сердце.

— Рот свой закрой, щенок.

— Иначе что?

Отец обессиленно опускается в кресло у камина.

— Иначе ничего, — растирает покрасневшее лицо руками. — Я во всем разобрался. Славика определил на принудительное лечение. Никто не узнает, что он… Ты же понимаешь, что я не хочу ломать его жизнь?! А вся эта история…

— Сынок, мы же не звери, — вмешивается мама, — мы старались как могли. Но твой брат был неуправляемым. Может быть, стоило жестче, принудительно, как сейчас… Но я думала, что он придет в себя, возьмется за ум.

— Официальная версия аварии — не справился с управлением. Штраф я выплачу. Дело закрыли. У водителя грузовика претензий нет.

— А тот, кто перерезал тормоза? — смотрю на отца, который за последние дни постарел лет на десять.

— Там тоже все гладко.

Папа не углубляется в подробности, только уточняет, что все по закону. Всех посадят.

— И да, по поводу твоей девчонки. Если что вспомнит, дадим денег. Я пробил, семья у них небогатая, скорее наоборот. Лишняя копейка пригодится. А если не вспомнит, значит, мы уже сегодня забываем о произошедшем.

23

Есения

Собираю осколки моей любимой чашки и бросаю их в мусорное ведро. За окном уже рассвело. Глаза слипаются, но ложиться спать особого смысла не вижу, через полтора часа все равно ехать на учебу.

Пошире открываю окно, к счастью, погода позволяет. Мне просто жизненно необходимо выветрить из кухни весь этот смрад запахов из смеси алкоголя и сигарет.

После моего бегства, когда мама с девочками легли спать, папаша привел в дом своих дружков.

Маме не удалось разогнать это сборище. А когда пришла я, «веселье» уже было в самом разгаре. Понадобилось много сил и повысить голос, чтобы вышвырнуть отсюда этих уродов. Звонить участковому бесполезно. У него на все один ответ: дела семейные, сами разберетесь. А то, что родители уже десять лет в разводе и папашка нам не семья, в расчет он не берет.

Как итог пропахшая кухня, перебитая посуда, очередной приступ у мамы, пришлось отпаивать ее корвалолом, до ужаса перепуганные сестры и абсолютно бессонная ночь у меня.

Не жизнь, а настоящая сказка!

Разобравшись с бардаком, почти на полчаса запираюсь в душе. Мне просто нужны эти минуты тишины и уединения. А еще сон. Я дико хочу спать. Правда, сделать это получится лишь поздним вечером. Денек сегодня загруженный по самую макушку.

Пары, репетиция, работа. Нужно разнести несколько заказов, причем абсолютно в разные части города.

Чуть теплые капли соприкасаются с кожей, вызывая крупные мурашки. Затылок стягивает под гнетом тяжелеющих волос, которые с каждой секундой напитываются водой все больше.

Чувствую, как расслабляюсь и расправляю плечи. Выдавливаю на ладошку немного шампуня и с остервенением вымываю из волос запах табака, которым я успела пропахнуть насквозь, пока убиралась в кухне.

В комнате делаю легкий макияж, но под глаза наношу чуть больше консилера, чем обычно, не очень хочется светить на весь вуз результатом своей бессонницы в виде темно-синих кругов.

В восемь за мной заезжает Леська. Под тихое урчание ее автомобиля и мелодичную музыку из динамиков я все же проваливаюсь в сон. Глаза открываю уже на парковке универа.

Леська копошится в сумке, что-то тихонько бормоча себе под нос.

— Приехали, Еськ, просыпайся.

— Я уже, — зеваю и отстегиваю ремень безопасности.