Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия - Страница 56

Сейчас, к его дому подъезжая, убедила себя в том, что всё игрой было. С неведомыми мне правилами, но игрой. Татарин в мою жизнь ворвался, а вот ключик от своей доверить забыл или попросту не захотел. Он знал обо мне всё, а я о нём только имя и то, насколько умело пользуется шикарной улыбкой.

Юношеская бесшабашность или европейский уровень жизни предстал моим глазам, не знаю… но надёжного забора, скрывающего тайны и тёмные подземелья, не было. Сочная зелёная трава ровного газона. Снег не так давно сошёл, а она уже красуется на солнышке. Дверь с кованой ручкой, вместо звонка дверной молоток. «Мальчик любит красивую жизнь» — усмехаясь, покачала я головой и постучала, чувствуя, как каждый удар приближает к личному апокалипсису. Вдруг мне нестерпимо захотелось, чтобы Татарина дома не оказалось! Чтобы выслушать он меня не захотел, чтобы…

Щелчок открытия дверного замка спугнул шальную мысль, и я засияла улыбкой роковой женщины. Склонила голову набок, глазами стрельнула, решительность демонстрируя, а про себя невольно отметила, что таким мальчишку вижу впервые. В спортивных штанах, в свободной футболке. На предплечьях тату, что наизусть знаю. Душа тут же заныла в предвкушении, но цепи данных себе обязательств оказались сильнее. Ноги босые, хоть и стоит на плитке. На глазах очки в тонкой металлической оправе, на лице удивление и доля растерянности. Короткая стрижка, хотя вчера ещё в шутку заверял, что решил шевелюру отращивать. Каким-то домашним и уютным показался он сразу. Надёжным… совсем простым и понятным. Таким, к которому прижаться хочется и долго не открывать глаза, наслаждаясь мгновением нежности. Но мысли эти я прогнала. Татарин тоже опомнился, плечи расправил, проход собой заслоняя. Губы поджал, не сдержав при себе недовольства. Я плечом к дверному косяку припала и головой к нему же приткнулась. В реальности оттого, что ноги подкашивались, а как результат выглядела игриво и расковано.

— Впустишь? — Широко улыбнулась, за его сомнением наблюдая.

Руку протянула и острыми ногтями кожу на шее полоснула, задевая, подначивая вступить в схватку, а Татарин подобрался, челюсти сжал, какое-то важное решение для себя принимая. Вид мой оценивал непозволительно долго. Так долго, что я заскучать успела и по сторонам оглядываться принялась, томно вздыхая.

— Привет. — Наконец, улыбнулся он и губы языком обвёл. — Проходи. — Проронил, улыбку на лице удерживая, а вот взглядом сканировал неприятно. Точно очередной мой нехитрый замысел раскрыть готовясь.

Войти предложил, а с места не сдвинулся. Потом только, когда я сама вперёд шагнула, отступился, но ровно настолько, чтобы я в помещении оказалась. Дверь захлопнул и спиной к ней приткнулся, глядя, как сапоги стягиваю, игнорируя специальный стул.

— Помоги, что ли! — Рассмеялась, спиной свободную стену подперев, и Татарин на одно колено припал, приказу повинуясь.

Сегодня был немногословен и явно перебирал в уме варианты, пытаясь определиться, что же меня сюда привело.

Он с сапогами справлялся, а я пуговицы пальто выворачивала из петель. С плеч его стянула и бросила там же, у входа. Не дожидаясь приглашения, в просторный холл прошла и замерла, ахнув от неожиданности. На Татарина обернулась, не справляясь с эмоциями, забыв прикрыть рот, и развела руками, жестами объяснить пытаясь, что шок пока не прошёл.

— А ведь ты говорил как-то… — Улыбнулась я, чувствуя, что голова начинает кружиться от напряжения. — Говорил, что под открытым небом живёшь! — Снова голову вверх запрокинула, глядя на яркое весеннее небо надо мной.

Холл его дома имел стеклянный потолок и просто разрывал фантазию на мелкие кусочки, заставляя млеть и задерживать дыхание, ощущая неведомый прежде восторг.

— Никогда бы не подумала, что это может быть так красиво. — Губу закусила, наконец-то опомнившись.

Эмоции удержать пыталась, но рассмеялась в голос, не сумев замаскировать свою неловкость, растерянность. Затоптав истинные чувства ногами, расковано улыбнулась и шаг сделала, к мальчишке приближаясь.

— Боже, Татарин, так ведь нельзя! — На шее его повисла, хмельно смеясь.

Он меня под спину придержал, но восторга по поводу моего здесь присутствия не разделял.

— Ты… ты даже в этих домашних штанах выглядишь так, что черти руки в аду потирают, зная, что вот-вот согрешу. Ты не рад, что пришла?

— Прости, не ожидал просто. — Проговорил он сухо и сглотнул. Я повела плечами, размышлять вслух продолжая.

— Непривычно. Спокойный такой, умиротворённый. Обычно, когда у меня… всё в спешке, всё на бегу… Пришёл, ушёл… Или не пришёл вовсе, совершенно забыв об этом предупредить, а я ведь жду. Ты знаешь об этом?

— Глупо себя сейчас чувствую, но скажу тебе такое «взрослое» слово, обобщающее, казалось бы, всё, и при этом не имея в виду ничего конкретного. Обстоятельства, Наташ. Как у всех.

— Ну да, наверно. Ты как молния, Татарин. Появился, сжёг всё вокруг и исчез, будто и не было.

Он задышал чаще, напряжённее, эмоции не сдерживая. Во все глаза смотрел на меня. Руки, что до этого практически невесомо прикасались, теперь впивались до боли. Демонстрируя протест, я из захвата вывернулась, Татарина от себя с силой оттолкнула и едва не упала, когда отпустил. Пошатнулась, равновесие поймала, и лицо ладонью прикрыла, пережидая панику, которая накатила, как только без его поддержки оказалась.

— Что-то случилось? — Наконец, решился он высказать своё предположение, а я неконтролируемо громко рассмеялась.

— Ты хотел спросить, что я здесь делаю, да? Только чтобы культурно всё, чтобы не обидеть.

— Я спросил, что случилось. — Грубо отрезал тоном мальчишка и одарил взглядом исподлобья. Взгляд этот не впечатлил, и я продолжила паясничать, явно желая разбудить дремлющего внутри него зверя.

— А я всё же отвечу, зачем пришла. — Заявила, нервно хихикнув. Татарин прищурился и шумно дышал, раздувая ноздри. — Я хотела, чтобы ты оказался здесь не один. — Прошептала, в одно мгновение всю наигранную весёлость растеряв.

— Не один? А с кем? — Резко вопросы выдал, а меня от его тона как от ураганного ветра пошатнуло.

— Не всё ли равно? — Неуверенно передёрнула я плечами, и тут же растирать их принялась, теперь отчего-то страшась глянуть в сторону мальчишки. — Ты один, Татарин? — Тихо уточнила, всё ещё на что-то надеясь, а он понял, что имею в виду, и жёстко хмыкнул.

— Что?! — Желваками сверкнул. — Другого повода послать меня далеко и надолго не нашлось? Обидно, наверно… — Губами нервно пожевал, силясь матерную брань сдержать, и крепко зажмурился, неодобрительно головой покачивая, понимая, что это не просто заскок, не просто истерика или очередной каприз. — Я один, Наташа. — Прохрипел оттого, что горло спазмом сдавило. — В доме больше никого нет. — Беспомощно пожал плечами. Оттого беспомощно, что, независимо от результата, я буду свою линию гнуть. Мы оба понимали это.

— Я хочу уйти без потерь, Татарин. — Предложила свой вариант, а он ответил категорично и резко:

— Нет.

— Мне это нужно… — Объяснить попыталась, а он как шальной вскрикнул:

— Нет!

— Ты мне не нужен. Не нужен, слышишь? Надоел! Достал! Другого хочу!

— Не говори мне о других мужиках! — Проорал он во всю мощь голоса и силу воли продемонстрировал, когда сорваться с места хотелось, чтобы меня вместе со всеми мыслями, со словами глупыми, нелепыми, в порошок стереть… Хотелось, но он стоять продолжил. Только кулаки сжал, зубы стиснул и заколотился весь, выдавая поистине дьявольскую улыбку. — Я ревную. — Угрожающе шеей повёл и меня это задело. Самоуверенность его эта, наглость зашкаливающая.

— Ревнуешь? — Зло рассмеялась. — А как это? — Гневно прищурилась, заставляя признать, что никогда, ни единого раза не заставил меня поверить в это, прочувствовать, понять.

Проронить не успела, как Татарин в опасной близости оказался.

— Вот так. — Шепнул, медленно стягивая волосы в кулак, этим обездвиживая. — Так… — Ощутимо больно за хвост потянул, заставляя голову запрокинуть, и точку пульсации на шее языком лизнул. — Так. — Развернул и перехватил поперёк живота, спиной к себе прижимая. Второй рукой шею сдавил, затрудняя вдох. — Не говори мне о них… не нужно. — Прошептал, внушая, и отпустил. Я же упасть навзничь была готова, его поддержки лишившись. На диван опустилась, лицо обеими ладонями закрывая, и жалко всхлипнула, себя саму ненавидя за эту слабость.