Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия - Страница 33

— Если придётся, Наталья Викторовна.

Глянул он на меня исподлобья, тем самым вызов бросая, а мне было не до его вызова. И разговор дурацкий, и намёки его… Я из спальни выскочила, на ходу пытаясь привести в порядок волосы. Пальцами их перебирала, взлохмачивая, придавая объём.

— Ты голодный? Завтракать будешь? — Тему перевести попыталась, чувствуя, что за мной следом идёт, а Олег снова вызов бросал. Тоном, взглядом, подачей. За столом в кухне устроился и согласно кивнул.

— Голодный. Завтракать буду. Вот только у тебя холодильник совершенно пустой. — Добавил, как только я дверцу на себя потянула. — Ты как вообще? Живёшь здесь или только ночевать приходишь? — Проговорил так, будто обвиняет, а мне и ответить на этот упрёк нечем. Замялась, засомневалась.

— То времени нет, то аппетита… Кофе?

— Давай кофе. — Спешно на предложение согласился, видно, мысль свою потерять не желая, правда, не торопился он её и озвучить, отчего в комнате повисло гнетущее молчание.

Никуда это напряжение не ушло! Сейчас я это точно поняла. Только хуже стало.

— Значит, любишь его. — Заключил вдруг, а я глаза на Олега вытаращила, неладное предчувствуя. Кофемашину включила и всем корпусом к нему развернулась. Ответила, несмотря на его подачу чётко и громко.

— Люблю.

— Давно?

— Считай, что с детства. В одном дворе жили.

— Почему не вместе? Он не любит?

— Были вместе. Тогда не получилось.

— Сейчас, думаешь, лучше будет?

— Сейчас лучше.

— У тебя с ним что-то есть?

— Он не прочь утешиться, пока жена вынашивает потомство. — Призналась я честно, а Олег задумался.

— А когда не нужна станешь, что делать будешь? Просто отойдёшь в сторону?

— Я не заглядываю так далеко.

— Хочешь, чтобы он ушёл из семьи?

— Зачем ты задаёшь мне все эти вопросы?

— Понять пытаюсь, что задумала. Любви тут никакой нет, это даже навскидку сказать могу, а вот интерес — определённо имеется.

Он заявил, а я вызывающе ухмыльнулась, становясь в позу. Мне не нравился этот разговор и то, каким тоном Татарин смел мне подобное выдать. А ещё не нравилось то, как смотрит при этом: с превосходством, с надменностью.

— Что ты о любви знаешь? Сам-то когда-нибудь любил?

— Один раз. Один и на всю жизнь.

— Не вижу что-то твоей избранницы.

— Сбежала. — Сдавленно рассмеялся Татарин, а я кивнула.

— Прекрасно её понимаю. Ты тиран. Сейчас даже… А что дальше будет?

— Дальше только хуже — дело ясное, но любить умею.

— Одну единственную?

— Ну, разумеется, а разве бывает по-другому?

— Не знаю… ты мне скажи. Если, конечно, считаешь, что это нормально.

— Любить одну женщину? — Уточнил, лукаво поглядывая, я же лишь развела руками, его вопросу удивляясь.

— Ну да. Ведь мужчина полигамен.

— Это придумали кобели, которые любить не умеют. Хотя… секс без любви ещё никто не отменял. Но вот любить одну… пожалуй, ты права, это сдвиг. Только конченный псих может погореть на этом.

— Вот как? Погореть?

— Ну да. Верх сумасшествия. Потому что на неё смотришь и никого вокруг не замечаешь. И глаза её, как звёздное небо. Яркие, манящие, затягивающее в свою бесконечную глубину. Голос её как музыка, как шум прибоя. Вечно слушать можно и другого не пожелаешь. А её прикосновения — верх блаженства. И всё внутри расцветает, потому что тебя касается богиня. Богиня любви, богиня успеха. И ты идёшь туда, куда она позовёт, делаешь то, что скажет. Зависим становишься и не видишь, не замечаешь, как растворяешься в ней, исчезаешь, становишься частичкой чего-то целого, чего-то совершенного. А теперь ответь мне снова: ты любишь его?

Я молчала непозволительно долго, попросту его словами заслушавшись. Казалось бы, просто слова и что?.. Вот только не из книжки он их вырвал, не на память процитировал. Он это чувствовал. Он знал это наверняка. Он, мальчишка, знал, а я нет! Оттого и разозлилась, жадно сгребая с кухонной столешницы какую-то салфетку.

— А пусть даже и не люблю! Пусть он мне нужен, просто нужен! — Зло выкрикнула, уже тогда отдавая себе отчёт, что зря это делаю. И признаюсь зря, и на поводу иду. Татарин же, удовлетворённо кивнув, свободнее себя почувствовал, спину расслабил, чуть назад подаваясь, и натянуто улыбнулся.

— Пусть. — Согласился легко и будто играючи. — А хочешь, я тебе помогу?

— Что? — Переспросила я, будучи уверенной в том, что ослышалась. Вот только Олег от своих слов не отступился, а, уверенно кивнув, поддакнул.

— Я тебе помогу. Раз уж он нужен, вариантов у парня всё равно не так много. Ведь желания маленьких принцесс должны исполняться, не так ли?

— Какие принцессы, ты о чём?

— Мой кофе готов. — Сообщил он вместо того, чтобы свой бред пояснить. Я чашку на стол перед ним поставила, сама же присесть не решилась, понимая, что колени не гнутся.

Было в его словах что-то пугающее. Тот самый страх, что так и не оставляет меня в общении с ним. Периодически возвращался, о себе напоминая. Будто жаркое дыхание из ада, что ждёт меня в конце пути. И языки пламени лизнут, но тут же прячутся. В глубине его слов, в темноте глаз. И вот уже не мальчишка передо мной, а умудрённый жизнью мужик. Тот самый, со шрамами, что украшают. На душе шрамы, а так их не разглядишь, не увидишь. И он сейчас знает, что я всё это чувствую, но уступать не желает, давая понять, что просто не будет.

— Мне порой кажется, что ты видишь перед собой не меня — кого-то другого. — Недобро улыбнулся, будто давая подсказку, а я растерянно пожала плечами.

— Потому что порой не ты передо мной, а тот самый другой, и я его боюсь. — Проронила, будто под гипнозом. Татарин оскалился.

— Да я и сам иногда его боюсь. — Задорно рассмеялся, разряжая обстановку, а я таращиться на него продолжала, не в силах бешеное сердцебиение унять. — Да ты не волнуйся. Я парень хороший. Чистый, правильный, с какой стороны ни погляди. — Подбородок задрал, теперь наверняка давая понять, кто ведёт в этой игре. — Ты ведь со всех сторон посмотрела? Всё проверила?

— Всё посмотрела, всё проверила. — Не стала отпираться, ведь едва ли не в первый день всю подноготную себе на ноуте разложила.

— И как? Завидный жених получается?

— Не мужчина, а мечта. — Невесело усмехнулась я. Мальчишка, что свой первый миллион срубил в шестнадцать, теперь желал меня проучить. Именно этот мальчишка сейчас смотрел на меня и раздавить пытался. — И всё-то есть у тебя…

— Ну да… И член торчком, и кошелёк пучком! За это любят, за это без оглядки ко мне тянутся, а ведь так нельзя…

— Оттого и злишься?

— Да бесят просто! — Хохотнул Татарин и на меня кивком головы указал. — А ты? За что меня любишь ты? — Прямой вопрос задал и я растерялась. Ведь он не спрашивал, люблю ли, он в этом был уверен. И я уверена. Ведь люблю! Сама это знаю, теперь знает и он.

Волна протеста и возбуждения прошлась по телу, ведь с его лёгкой подачи сейчас себя разложить на столе готова была и взбитыми сливками украсить. Да не просто тело, а душу наизнанку вывернуть, лишь отдалённо удивляясь, как он всё это умудрился провернуть. Улыбнулась, отгоняя прочь гнусные мысли, окрашивающее радужное настоящее в обыденный серый, и неловко плечом пожала, к ощущениям, что сейчас внутри зарождались, примеряясь.

— Ты сильный. Это всегда привлекает внимание. Настолько сильный, что все слабые вокруг прогибаются без твоего на то желания. Словно алюминиевые вилки мнутся, потому что это их суть, их содержимое. А мне прогнуться ты не позволяешь, в плотном захвате удерживая. Вот здесь держишь. — Нервно сглотнула, дрожащими пальцами шею поглаживая. — Здесь. — Опустила ладонь на грудь, очередное место преломления указывая. — Здесь… — Поперёк живота линию провела. — К себе прижимаешь, на себя заставляешь ровняться, и мне это нравится. Эта игра. Этот адреналин, что зарождается в моменты, когда оказываешься особенно близко. Улыбка твоя нравится. И открытая, мальчишеская, когда всю свою жизнь перечёркиваешь, замирая на каком-то особенном моменте, и та, которую сдерживаешь. Особенно(!) та, которую сдерживаешь… И губы твои в эти моменты как-то особенно наливаются, соблазняя, а на правой щеке появляется ямочка. Только тогда!