Девушка с пробегом (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 62

Я помню, что надо держать в лицо, но все, что мне удается, — это удержать на лице более-менее спокойное выражение. А вот взгляд оторвать от поджатых губ Давида — не удается. Совсем. И сказать ничего — не получается.

Так по нему соскучилась, что даже сказать ничего не могу. Знал бы он, что со мной делает…

Вот только у него совершенно не те чувства, какие бы мне хотелось увидеть на лице любимого мужчины, вернувшегося из долгого загула.

— Огудалов, скажи мне, ты вообще русский язык понимаешь? — мрачно интересуется Макс, сжимая мою руку. — Я же сказал — притаскивай свою задницу завтра. Тогда и поговорим. Чего ты не понял?

Импровизация чистой воды.

Мы этого не обговаривали. Мы вообще ничего не обговаривали, кроме их с Дэйвом телефонного разговора. Ну разве что на выставке послезавтра планировали появиться вместе, потому что я была уверена — Огудалов туда явится. И дернуть этого тигра за усы мне все-таки хотелось.

Потому что я до сих пор помнила, насколько горячие слезы у меня текли из глаз, когда я первый раз увидела фотографию моего Давида в профиле какой-то Моники. Я до сих пор помнила, насколько далеко разлетались капли крови, от моего, принявшего этот удар стоически, сердца.

Я выдержала. Я нашла в себе силы подумать мозгами, найти выход и даже поверить в свою любовь снова, даже вопреки тому, что, выходит, — меня водили за нос.

Но у меня был до паскудности мелочный и мстительный характер. И пусть скажет спасибо, что я за Макса замуж назло ему не успела выскочить. Вот было бы весело. Мне! А Максу… Ну, ему я бы очень сочувствовала.

Вот только что мне делать сейчас? Подыгрывать Максу? Этого в планах не было. В конце концов — это было испытание веры Огудалова в меня, которое он провалил в который раз, не успев шагнуть на первую же ступеньку.

— Вас можно поздравить? — хрипло и пусто произносит Дэйв, не отрывая от меня безжизненного взгляда.

Господи, Огудалов, только не говори мне, что ты понял эту ситуацию таким вот, самым бредовым образом…

— Поздравляй, конечно, — великодушно ухмыляется поганец Вознесенский, который явно был слегка мазохист и пытался нарваться. Хотя он по сути ничего такого не сказал, кто виноват, что Огудалов воспринял это как подтверждение своей дурацкой теории.

— Надь, может, скажешь что-нибудь? — хрипло интересуется Дэйв.

Ох, да неужели? Можно, да? Я уж и не надеялась, что мне дадут право голоса.

— Скажу, — киваю я, скрещивая руки на груди, — скажу, что ты редкостный болван, Огудалов. Сама не понимаю, как умудрилась в тебя влюбиться.

Судя по округлившимся глазам Давида — меньше всего он от меня ожидал именно этих слов. Впрочем, если он ожидал от меня чего-то другого, типа раскаяния или слез, то следует подумать — хорошо ли он знает меня?

— Ты бы хоть погуглил, — продолжаю я насмешливо, — прикинул бы хоть в уме, что для того, чтобы забеременеть от него, — киваю в сторону Макса, — и знать об этом уже сейчас, мне надо было прыгать в его постель сразу же, как ты улетел. Ты серьезно считаешь, что я бы так поступила? После всего того, что было?



Ой, не так я собиралась это все ему сказать, ой, не так…

Кажется, от такого откровения Дэйв даже язык глотает. Потому что смотрит он на меня, и глаза у него — как две плошки. М-м-м, мой хороший, удивление тебе тоже к лицу. Интересно, в каком хоть виде ты не такой бессовестно красивый?

— Ну, Надя, — недовольно ворчит Макс, — ну кто так делает? Пять минут подыграть слабо было?

— Слишком мелодраматично, — я качаю головой, — он и так все понял слишком не так. Так что ты мог уже не только получить по морде, но и оказаться придушенным сразу после меня.

— Тебе было слабо, — Макс подводит черту, — и не оправдывайся. Ну вот. А где мой хэппи-энд, я вас спрашиваю?

— Ты по морде все-таки не получил, разве не хорошо? — хихикаю я. — Ты домой меня отвезешь?

— О, да, — Макс улыбается довольно демонично, коварно косясь в сторону Огудалова. Какой однако вредный очаровательный тип. Заранее сочувствую той девочке, которую он будет добиваться всерьез.

— Я могу отвезти тебя, — прорезается голос у моего прелестника, — куда скажешь — отвезу. Надь…

Боже, не говори со мной вот таким вот растерянным, но неожиданно обнадеженным голосом, я ведь ужасно хочу согласиться.

— Ты наказан, Огудалов, — выкрутив жестокость на максимум сообщаю я свой приговор, — за все хорошее. И за Монику — отдельно. Сегодня меня отвезет Максим. А ты… Ты можешь заехать ко мне завтра. Заодно и продумаешь все, что хочешь мне сказать. И не советую оставлять при себе секреты. Они у тебя такого качества, что все равно всплывают.



40. Выбери меня

— Ты наказан? — Максим цитирует это, когда мы уже упаковались в его машину и стартовали в сторону моего временного пристанища. — Детка, ты серьезно? Лично для меня это было бы как выстрел к старту. А Огудалов — он же хуже меня. Еще больше не умеет проигрывать.

— Что, неужто не послушается? — тоном сомневающейся девочки спрашиваю я.

— Поспорим на деньги, что нет? — Вознесенский улыбается во все свои тридцать два отбеленных зуба.

— Максим, ну за кого ты меня держишь вообще? Я — беременная, а не дура, — хмыкаю, демонстрируя свое недовольство таким сомнением в моих умственных способностях.

— Какая жалость, — скорбно вздыхает Максим, — я давно так легко деньги не зарабатывал, все пахать приходится…

— Да уж, тяжкая у тебя доля, — фыркаю я, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза.

Я знаю, что Огудалов, как и всегда, сделает все поперек моим словам. Я знаю эту черту, с самого первого дня своего знакомства с этим несносным мужчиной. Который абсолютно никогда не делает так, как его просишь. Всегда и во всем — он делает только по-своему. Так же, как и я…

Я вообще была удивлена, когда мне позволили спокойно сесть в машину и свалить. С Огудалова могло статься и в багажник меня запихнуть в рамках ролевой игры “я — властный дракон и похищаю тебя”.

Другое дело, что за это все он бы получил коленкой куда-нибудь. Куда-нибудь, чтобы и либидо не сломать, и чтобы ощутил хотя бы некую часть моего желания сделать ему больно.

А мне хотелось. Очень хотелось. Обнять, поцеловать, затащить в постель — но перед этим — придушить. Искусать до синяков, и чтобы впредь не повадно было бросать меня вот так. И кожу снять!

Короче, никакого милосердия.

Нет, серьезно, что мне надо было с ним делать? Бросаться на шею? С придыханием спрашивать, не откажется ли он от меня из-за ребенка? Да нахрен мне нужно такое счастье, откажется — так откажется, я и сама рожу, сама выращу. Ну, да, папы-американского бизнесмена у нас не будет. Будет бабушка-рестораторша, которая мне уже весь телефон оборвала, с той самой поры, как я умудрилась ей проговориться. Кажется, внука Тамара Львовна хотела даже больше, чем я — второго ребенка…

Все выходит именно так, как я и ожидала. Когда мы притормаживаем у моего дома — Дэйв уже там, стоит, опираясь задницей об капот собственной тачки, перекрыв Максу дорогу к подъезду, и ехидно ухмыляется. Ну да, что тут — три квартала, и мы еще стояли на светофорах. Обогнать было слишком просто…

Смотрю на него и пытаюсь не плавиться мозгами. Красивый же, стервец, красивый настолько, что не вздохнешь и не выдохнешь лишний раз. И все-то ему к лицу, и рубашечка светлая, и галстучек пурпурный, распущенный, только подчеркивает красивую шею Давида Огудалова.

И я бы хотела прихватить этого поганца за эту его узкую удавку, чтобы утащить его в темный уголок, подальше от наглых взглядов всяких пробегающих мимо львиц.

Туда, где его можно было бы раздеть и вдоволь попялиться, вдоволь нащупаться, точно-точно убедиться, что мое божественное совершенство наконец при мне, но есть одно но…

Жирное такое НО!

Я не собиралась перед ним млеть и растекаться влажной лужицей!

После сорока дней пустоты и тишины? Не-е-етушки.