Няня поневоле (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 27

— Сделаем. В лучшем виде, — солидно рапортует Трофим и, войдя во двор, тут же напускает на себя грозный вид.

«Несладко вам придется, ребятишки, — фыркаю я, поднимаясь в свои апартаменты. Захожу в спальню и сразу натыкаюсь взглядом на спящего сына. Крохотный человечек раскинулся в постели как взрослый мужичок и сопит натужно.

— Мы его не простудили на прогулке? — интересуюсь, стаскивая с себя свитер.

— Что? — переспрашивает улыбаясь Линара. Садясь на постели, вынимает из уха гарнитуру. — Нет, — мотает головой, когда я повторяю вопрос. — Носик чистый. Просто еще носовые проходы окончательно не сформировались. Они очень узкие, поэтому и дыхание немножко порывистое.

— Это нормально? — интересуюсь испуганно.

— Конечно. У всех деток носы пуговками до трех лет…

— А потом вырастают шнобели, — фыркаю я и, наклонившись к девчонке, хватаю ее за нос. Она отмахивается игриво, а я, плюхнувшись в постель, сразу лезу целоваться. Зарываюсь носом в волосы. Провожу пальцами по длинным прядям и неожиданно натыкаюсь на второй наушник.

— Что ты слушаешь? — шепчу хрипло, загодя ревнуя новую подружку к любому, кто посмеет отвлечь ее от меня. Вставляю беспроводную гарнитуру в ухо и тут же вытаскиваю.

— Кто это так воет?

— Лира Амани, — смеется Линара и шутливо бьет меня кулачком по груди.

— Ее там палкой лупят, что ли? — фыркаю я, отбрасывая в сторону айфон и наушники. Наваливаюсь на строптивую девчонку. Нависаю над ней тенью.

— У Лиры чудесный голос, — вздыхает Линара, обвивая мою шею руками. — И я ее обожаю.

— Только громко не включай, ладно? Терпеть не могу романсы. Предпочитаю слушать рок.

— А как же Бетховен? Ты так играл замечательно…

— Много ты понимаешь, — бурчу, целуя тонкую девичью шею и, прежде чем вломиться в нежный рот жадным поцелуем, поясняю неохотно.

— Людвиг — мой давний собутыльник!

12

Линара

Два пуховика, купленные Назаретом, пока я спала, сразили меня наповал. За какой-то час Сергей умудрился выбрать подходящие мне вещи, оплатить их и заказать срочную доставку. Это намного круче, чем брендовые драгоценности от Шмелева. Естественно, Федор Ильич носился со мной как с собственной дочкой, пока я лежала на больничной койке. Но благодаря кому я туда попала! Стараюсь не думать о муже. Отправился в Калининград? Или бросил поиски?

Иногда я пишу Анне Аркелиди и у нее узнаю новости. Но Анна совершенно не в курсе, ищет меня Шмелев или успокоился. Я же давным-давно не считаю себя женой Федора Ильича. Никогда не вернусь к нему, пусть даже пообещает не прикасаться ко мне.

Другое дело, Назарет! Только о нем думаю и мечтаю. Хотя пустые это фантазии. У нас нет совместного будущего. Только койка. И животная страсть, воспламеняющая все вокруг. Нам нет дела до проблем друг друга. До прошлой жизни и бывших супругов. Никто ни о чем не спрашивает, не лезет в душу. Живем одним днем. Нянчимся с ребенком, гуляем. А когда Марк засыпает, кидаемся друг к другу как сумасшедшие. Нам обоим плевать на прислугу, на чужое мнение и последствия. Крышу сносит капитально. Я с ума схожу, только стоит подумать о Назарете. Никаких ухаживаний, вздохов и намеков. Только лишь утолить желание, дикое и безудержное. Мне кажется, воздух между нами накален до предела. Еще чуть-чуть, и искры посыплются и спалят дом к едреной фене. Каждый раз смотрю на Сергея и боюсь только одного. Как жить дальше, если я надоем ему? Смогу ли я собрать себя воедино после расставания с ним? Он, конечно, особо ни с кем не церемонится. Ту же Жанну вычеркнул из своей жизни и успокоился. Да, он помогает ей, и врачи из клиники присылают ему каждую неделю отчеты о состоянии моей сестры. Назаров читает их по диагонали и спрашивает угрюмо.

— Сама прочтешь или пересказать?

— Расскажи ты, — брякнула я в первый раз и теперь слышу в ответ одно и то же.

— Там все нормально. Жанна поправляется.

Никаких переживаний или слов поддержки. Ни-че-го!

Если мать своего ребенка он, не моргнув, выставил, то со мной тем более не станет церемониться. Чувствую себя как на пороховой бочке и точно знаю, что в случае отставки меня прогонят поганой метлой, а не сошлют в детскую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Конечно, я сваляла дурака, вляпавшись в роман с Назаретом, — смотрю на спящего Марка и, пытаясь не разреветься, любуюсь маленьким родным человечком. Как же я привязалась к нему! Ребенок спит, причмокивая крошечными розовыми губками, а я готова выть от безысходности. Сколько продлится наша связь с его отцом? Полгода? Год?

Жила себе припеваючи. Нянчилась с племянником, сидела бы за высоким забором, пока не закончился бы бракоразводный процесс.

Утыкаюсь носом в подушку, но из сухих глаз не выдавить ни слезинки. Это здравый смысл чихвостит меня почем зря, а сердце молчит.

«Если Сергей подкатил бы снова, я бы согласилась. Да! Согласилась бы! И нисколечки не пожалела!», — неожиданно осознаю непреложный факт. Я влюбилась в Назарова, как последняя дурочка. И Марк мне родной. Подперев кулачком щеку, смотрю на спящего мальчика. Самого дорого и любимого! Как жить, если я потеряю двух своих любимых мужчин?

— Разберемся, — бурчу себе под нос. — Пока у нас с Назаретом все просто замечательно, — вздыхаю я. — Нет смысла паниковать, как умная Эльза.

Поднимаю глаза на часы. Половина шестого вечера. Сергей уехал рано утром и уже отсутствует часов двенадцать. Говорит, дела. А может, избегает меня? Тяготится моим присутствием?

Нет! Нет! Просто занят!

Не хочу, не желаю думать о плохом. Решительно подскакиваю с кровати и несусь в ванную.

Мой любимый может вернуться в любой момент. А я тут валяюсь нечесаная!

Причесываюсь и специально закручиваю волосы с мягкий пучок. Сергею нравится вынимать шпильки. Вот пусть и занимается!

Представляю, как его пальцы перебирают тонкие прядки, и чувствую легкую дрожь желания. Назарета даже поблизости нет, а меня заводит с пол-оборота.

Наношу на лицо минимум косметики и, заслышав, как в комнату кто-то входит, радостно вылетаю навстречу.

И сразу натыкаюсь на раздраженный взгляд Елены Владимировны, матери Сергея Назарова.

— В чем дело? — надменно интересуется она. — Какого ляда ты шарахаешься по хозяйской спальне?

Растерянно гляжу на недовольное лицо, медлю с ответом. Сказать что-то резкое язык не поворачивается. Но и прогибаться лишний раз не хочется

— Что за зоопарк ты тут устроила?

— Елена Владимировна, — говорю спокойно, стараясь скрыть накатившую ярость. — Мы с Сергеем вместе проводим время…

— Я это уже поняла, — отрезает Назарова. — Забирай ребенка и отправляйся в детскую! Нечего тут подолом трусить.

— Простите, — я словно выхожу из оцепенения и бросаюсь в бой. За себя, за любимого, за Марка.

Смотрю на эту властную и холеную женщину с голубыми глазами и длинными русыми прядями, спускающимися до плеч. И вижу перед собой злобную куклу. Холодные глаза, длинные розовые ногти и губки бантиком. Наверняка гель туда подкачала, старая кошелка!

— Я здесь нахожусь по приглашению Сергея Алексеевича, — заявляю официально. — Он лично перенес кроватку Марка и мои вещи в свою комнату.

— А ты и рада, — глумливо хмыкает Елена. — Убирайся в детскую. Сейчас же. Я пока посижу с внуком. А приедет мой сын, и мы с ним обсудим твое дальнейшее присутствие в этом доме… Где он только таких дворняг находит? — фыркает она, смерив меня презрительным взглядом.

Я тоже в долгу не остаюсь. Закрываю Марка спиной, выставив руки в боки.

— Вот давайте дождемся Сергея Алексеевича. Вы — не мой работодатель. Поэтому покиньте комнату. Ребенок спит. Вы можете его разбудить. Да еще в уличной одежде к грудничку заявились. Прямая дорога инфекции. Бабушка называется! Сколько раз вы приходили к Марку? Один или два?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я уезжала, — идет на попятный Елена. — И Сережа в курсе. А тебя, наглая нянька, это не касается!