Няня для волшебника (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 30

— Следователь не помешал, — хмуро заметила я, и в это время экипаж остановился. Открылась дверь, впуская морозный воздух — похоже, на улице стало еще холоднее.

— Приехали! — заявил кучер. — Прямо к дверям подогнал!

У меня никогда не было шубы — я всегда обходилась пуховиками. И денег нет, и незачем выглядеть самой богатой в маршрутке или трамвае. Я никогда не смотрела в сторону шуб, не впуская их в свой мир и закрываясь от них спокойным равнодушием, но сейчас, когда мы с Мартином вошли в магазин, вдруг удивленно замерла, глядя на сверкающие переливы меха. Теперь я будто бы снова попала в другой мир — яркий, легкий, искрящийся, мир, в котором можно быть по-настоящему красивой и желанной. К нам уже спешил продавец, чопорный господин с таким важным видом, словно в магазин заходили как минимум принцессы, а не такие, как я. Мартин равнодушно посмотрел на него и сухо произнес:

— Вернейский соболь для миледи.

Продавец всмотрелся в Мартина и тотчас же изменился в лице.

— Милорд Мартин… ох, простите, не узнал вас. Простите великодушно, — он обернулся ко мне и произнес: — Миледи, пройдемте в примерочную. Буквально вчера к нам привезли новую партию, я как раз придержал шубку вашего размера.

Когда я вскоре вышла к Мартину и посмотрела в высокое зеркало рядом с ним, то снова не узнала себя в светловолосой красавице, тонувшей в легком меховом облаке. Шубка была теплой, она невесомо опустилась на меня, окутав мягкими объятиями, и я вдруг растерянно подумала, что… красива.

Девушка в зеркале была красавицей — нежной и хрупкой красавицей. И, переведя взгляд на Мартина, я с не меньшей растерянностью увидела, что он любуется мною. Смотрит не как на иномирянку, служанку, помощницу и друга — как на красивую девушку.

— Сто двадцать тысяч карун, — негромко, но отчетливо произнес продавец, и Мартин вынул чековую книжку.

(Мартин)

Сто двадцать тысяч карун для человека уровня семьи Цетше — пустяк. Я расплатился за шубку, добавил еще полторы тысячи на маленькую аккуратную шапочку, и теперь Дора, которая шла рядом со мной к экипажу, ничем не отличалась от девушек из благородных хаалийских фамилий. В ее глазах сейчас был энергичный блеск, золотая коса лежала на плече, и я обратил внимание, как кто-то из проходивших по улице молодых людей натурально раскрыл рот, глядя на мою спутницу.

Если выдастся случай, то она вполне сможет произвести фурор в высшем свете столицы. Впрочем, сейчас это нам ни к чему. Я собирался какое-то время жить тихо и скучно, окончательно восстановить силы и постепенно набрать новых клиентов для работы. Банковские счета Цетше не меньше, чем у королевской семьи, но любые кладовые можно исчерпать.

Я не хотел этого. Семья научила меня пополнять, а не проматывать.

Однако человек предполагает, а бог располагает.

Дворецкий, открывший двери нам с Дорой, выглядел так, словно его ударили по голове чем-то тяжелым, и он никак не может прийти в себя.

— Что-то не так, Аввард? — спросил я. Дворецкий указал в сторону гостиной и произнес, чуть ли не заикаясь:

— К вам пришли, милорд.

Дора изменилась в лице, и я, должно быть, тоже. Это могла быть только Инга. Я расстегивал пальто негнущимися пальцами, представляя, как сейчас может выглядеть моя бывшая жена, моя несостоявшаяся убийца. Наверняка все так же прекрасна и гибельна, словно мифическое чудовище.

Цетше никогда не отворачиваются — они всегда смотрят чудовищам прямо в глаза.

Мы вошли в гостиную, и, увидев посетителя, я невольно вздохнул с облегчением и согнулся в поклоне.

— Ваше величество!

Краем глаза я заметил, что Дора поклонилась так, что коса махнула по полу. Должно быть, моя иномирянка тоже почувствовала облегчение от того, что к нам в гости пришла не Инга, а всего лишь Георг, король хаалийский и эттивенский.

— Ну встань, дружище, встань, — в голосе его величества звучала неподдельная радость, словно я был не магом, который когда-то выполнял самые опасные задания хаалийской короны, а близким другом или родственником. — Ты не представляешь, насколько я счастлив.

Король крепко, по-отечески обнял меня, и я смог сказать только:

— И я счастлив, ваше величество.

— А эта юная леди? — Георг обернулся к Доре, которая уже успела выпрямиться и теперь смотрела на него с таким же любопытством, с каким рассматривала дракона. — Та самая иномирянка, твоя спасительница?

На щеках Доры тотчас же зацвели розовые пятна смущенного румянца.

— Да, это она, — ответил я, и Дора негромко сказала:

— Да, это я. Дора.

Король улыбнулся. Когда-то в молодости, еще будучи принцем, он прославился своей невероятной охочестью до женского пола, но потом остепенился и теперь смотрел на красавиц как на предметы искусства: мило, даже очень, но трогать руками совершенно незачем.

— Вы вернули нам величайшего волшебника, Дора, — с улыбкой произнес король, — и я благодарю вас от всего сердца, — он обернулся ко мне и сказал: — У меня к тебе два дела, дружище, и я надеюсь, что ты не откажешь ни в одном.

— Не откажу, ваше величество, — ответил я.

Мы сели на диван — Дора смущенно пристроилась на краешке кресла в самом дальнем углу — и Георг извлек из внутреннего кармана крошечную пилюльницу с женским портретом. Агата, его первая жена, вспомнил я. Помнится, ее величество Отта, вторая законная супруга, ненавидела эту пилюльницу и устраивала мужу скандалы…

— Уставать я что-то начал, — как-то очень по-свойски сообщил король, словно был не королем, а пекарем. Я вспомнил эту его манеру: он так вел себя только с преданными друзьями, которым можно открыться полностью, не опасаясь удара в спину. Георг извлек из пилюльницы крошечный белый шарик и, отправив его в рот, добавил: — Вроде бы все по-прежнему, а сил ни на что нет.

Я только руками развел.

— Если я чем-то могу помочь, государь, то вам стоит лишь сказать.

Георг махнул рукой.

— Сможешь убрать от меня мою законную мегеру — скажу только спасибо.

Я горестно усмехнулся, в очередной раз вспомнив Ингу.

— Полагаю, ее величеству Отте снова скучно во дворце?

— Скучно, — кивнул Георг. — Предложил ей развеяться в поездке к морю — отказала. Господь милосердный, эта женщина выела мне все мозги десертной ложечкой! Не так стою, не так пою, не тем концом сую щетку в зубной порошок.

Я прикинул, что Отте почти пятьдесят, и это говорило о многом. Когда матушке было сорок семь, отец тоже не знал, куда деваться от ее капризов.

— Женщины, ваше величество, — вздохнул я. — Такова их природа.

Король понимающе посмотрел на меня.

— Завтра я устраиваю первый зимний бал. Без большой охоты, сам понимаешь, но Отта вроде бы прикрыла рот и довольна. Приходи, отказа я не приму. Миледи Дора познакомится с моими младшенькими, славные девчонки, хвала святой Агате, что удались не в мать. А мы с тобой распишем партию в карты, как в старые времена.

В старые времена король играл в карты, выставив на стол пиршественную чашу, наполненную бриллиантами. Выигравший брал ложку и черпал из чаши — стоит ли говорить, что желающих расписать партию с его величеством было очень и очень много.

Я не любил балы, но сейчас был не тот случай, чтоб говорить о своей нелюбви. Королям не отвечают отказом.

— Разумеется, ваше величество, — искренне улыбнулся я. — Максим все еще играет?

Максим Хорн, министр охраны короны, славился тем, что ни разу не выиграл ни одной партии. Георг говорил, что тем, кому не везет в игре, везет на службе — и тут Хорну действительно везло. Стать министром в тридцать лет исключительно по рабочим заслугам, без протекций и профитов — везение, не иначе.

— Так до сих пор и не выиграл, — король улыбнулся в ответ. — Я ему сказал: «Максим, как выиграешь — заберешь всю чашу».

— Мы обязательно будем, — сказал я и напомнил: — Вы говорили о двух делах, ваше величество.

Георг кивнул.

— Академия чародейства и волшебства сейчас без ректора, — ответил он, и я сразу понял, куда дует ветер. Понял и ощутил прикосновение какой-то липкой скуки. — Амзуза ест мне мозги не хуже Отты — дескать, он всего лишь теоретик, а на месте ректора должен сидеть практик. Ты, дружище, подходишь для этого как никто другой.