Танец с Клинком (СИ) - Корзун Кирилл - Страница 24

Кровь из рассечённой левой брови заливала половину лица, частично лишая зрения. С трудом перевернувшись на спину и сфокусировав правый глаз, я увидел Наставника, вышедшего из толпы теней и нависшего надо мной. И постиг глубину его разочарования.

— Мне стыдно, что я называл тебя господином, — процедил он перед тем как развернуться и пропасть из виду. — Здесь тебе самое место…

У каждого из нас есть свой предел. И пусть мой разум понимал, что всё происходящее не более чем плод моего же воображения, пусть холодная логика способна была противопоставить всему происходящему минимум с десяток веских контраргументов. Пусть. Это были не голоса призраков, мой собственный. Это были не слова ушедших за грань, а мои собственные слова, произносимые в худшие моменты моей жизни.

— Ты подвёл нас!!! — слитно прогремело в моём сознании.

Это стало последней каплей, переполнившей мою чашу. Я громко заплакал, размазывая по лицу кровь и слёзы, не стесняясь никого и ничего. Одинокому человеку некого стесняться. Душа кричала, а вслед за ней кричал я. Кричал, отчаянно пытаясь подняться на ноги. Кричал, когда понял, что не способен на это и просто пополз вперёд.

— Сынок… — едва слышно прошелестел мамин голос, а в растрёпанные волосы на затылке ласково проникли её пальцы. — Ты делаешь маме больно… Как в тот день, когда вернулся домой и не посмел подойти. Я ходила среди вас, одинаковых в своих ужасных доспехах и остановилась точно напротив тебя, но ты даже не пошевелился, играя в стойкого оловянного солдатика! Ты так и не простил меня, Кенши, мой маленький Кенши…

Камни Дороги Совести отразили мой по-волчьи тоскливый вой потерявшего всё человека. А следом пришла ненависть. Ненависть к самому себе. К тому, кто всё это допустил. К тому кто не смог, не справился, не защитил. Убийственная, всепоглощающая ненависть, граничащая с безумием. Я ненавидел и желал ему немедленной смерти…

Беспощадная воронка зародившегося в грозовых небесах вихря тонким хоботом протянулась к холмам. Бушующая стихия с невообразимой лёгкостью вздымала в воздух тяжёлые комья земли, вырывая деревья вместе с корнями, разбирая крепостные стены по камешку и, играючи раскрутив новые игрушки в воздухе, сталкивала их между собой, превращая в мелкое крошево, утягивая всё выше и выше, в ненасытное чрево мрачных, ползающих электрическими разрядами туч.

Хаттори Хандзо созерцал.

Он величественно восседал на обычной циновке, устроившись у подножия ступеней, ведущих к дворцу на вершине холма, в трёх шагах от Дороги Совести. Но взгляд его был обращён не на бурю, жадно пожиравшую внутренний мир его внука.

Хаттори Хандзо смотрел как по белым камням широкой дороги медленно бредёт, вставая и вновь падая, сломленный и раздавленный виной человек. Его единственный потомок.

Хаттори Хандзо созерцал — бесстрастно, пустым, ничего не выражающим взглядом пронзая бредущего внука чуть ли не насквозь, изучая его страдающую, вывернутую наизнанку и постепенно угасающую душу. Самурай исполнил свой долг и лишь наблюдал за исполнением приговора. Скованный традициями намертво, он не мог позволить себе ни сострадания, ни слабости, ни милосердия.

Хаттори Хандзо умирал вместе с ним. Молча, не дрогнув ни единым мускулом на лице, не изменив позы и ничем не выдавая бушующего в душе шторма.

Грязновато-серая воронка вихря неумолимо приближалась, небрежным танцем сдирая псевдоматерию мира снов и поглощая её огромными кусками. Ещё немного и всё закончится.

Хаттори Хандзо прикрыл глаза…

И удивлённо распахнул их, услышав громкий и мелодичный женский голос:

— Старейшина! Я прошу дозволения разделить наказание со своим мужем!

Преодолев секундное замешательство, самурай резко оглянулся. По одной из боковых дорожек парка в его сторону решительно шла хорошо знакомая жемчужноволосая девушка, затянутая в грубое чёрное сукно солдатского мундира. На её руках, словно грудной ребенок, удобно устроился миниатюрный ленточный дракон, ластившийся к ласкающей его загривок ладони с неукротимостью котёнка.

Старик Хандзо неверяще покачал головой, осознавая, какую глупость сотворил его внук. И немедленно попытался исправить содеянное, однако, усилие воли, направленное на то, чтобы вышвырнуть девчонку из мира снов, пропало втуне.

— Тебе здесь не место, женщина! — раздражённо прорычал самурай в ответ. — Не вмешивайся!

— По праву Крови! — вновь крикнула Алекса, продолжая целеустремлённо идти к старику. — Его вина — моя вина!

Хандзо против воли залюбовался ей — распущенные волосы развевались на ветру, на бледных щеках полыхал взволнованный румянец, а плавные и уверенные движения таили в себе грацию опасной хищницы…

— Не говори глупостей, девочка, — смягчился он, признавая за ней определённую правоту и уважая силу её духа, — твои порывы чисты и искренни, но это вовсе не тот случай, когда заступничеством можно что-то исправить. Меж вами нет священных уз, а что до крови… Твои способности необычны, но даже они не всесильны, чтобы сравниться с Ритуалом Принятия в Род. Процесс ещё не завершён. И спустя какое-то время тебе суждено станешь прежней. Смирись и отступись от Леона…

— Он умирает! — Алекса остановилась возле Хандзо и устремила тревожнвй взгляд вперёд. — Он умирает, дедушка! Ватацуми сказал что ты должен разрешить помочь ему, иначе Лео даже не увидит меня!!!

Дракончик негодующе зашипел на категорично замотавшего головой самурая и презрительно плюнул в него комком лучистого Света.

— Дедушка, пожалуйста… — прошептала Алекса, молитвенно сложив ладони лодочкой и опустилась перед стариком на колени. — Дозволь мне помочь ему. По Праву Крови.

— Этого недостаточно. — глухим голосом ответил Хандзо и отвернулся, не в силах смотреть в пылающие надеждой глаза Алексы.

— У неё будет ребёнок, замшелый ты пень!!! — вдруг взревел дракончик, — Вот о каком Праве она говорит!!!

— Чтоооооо???!!! — хором воскликнули Хандзо и Алекса, уставившись на парящего над ними духа.

А на небесах ослепительно сверкнула молния. И умирающий мир заплакал вслед за гибнущим создателем…

Глава 7 Дочь Кузнеца

— Старик, неужели ты думал что они по ночам свитки под одним одеялом читают? — ехидно парировал дух-хранитель, вьющейся лентой выписывая в воздухе хитроумные вензеля и наслаждаясь произведённым эффектом. — А тебе, девочка, следует поменьше нервничать! Что вы на меня так уставились?! Время уходит!!

Алекса несколько раз хватанула ртом воздух, непроизвольно скрестив руки на животе, и, залившись густым малиновым румянцем, негромко выругалась. Выпустив пар, она неверяще покачала головой и, словно позабыв о том, что ещё недавно спрашивала разрешения, и не сказав ни слова, гордо и решительно шагнула к дорожке на которой умирал её мужчина.

Шагнула навстречу своей смерти.

— Столько лет прошло, а ты так и остался игрушкой в руках богов, Ханздо, — прошипел дракончик и вновь презрительно сплюнул, перед тем как устремиться вслед за уходящей девушкой. Обогнав её меньше чем за мгновение, дух в полёте увеличился до привычных размеров и громогласно взревел, устремляясь навстречу идущей буре. Хранитель не мог остановить, но мог отсрочить неизбежное, давая Алексе призрачный шанс на успех.

И только старый самурай, ошарашенный неожиданной новостью, остался недвижим, провожая дракона и девушку странным взглядом. Внутри него шла борьба. Принципы послушания, впитанные чуть с не с молоком матери, боролись против желания сохранить семью. Защитить, сохранить, уберечь… Пойти против прямого приказа богини-праматери? Немыслимое! Но оно становилось для него всё более реальным — с каждым утекающим мгновением, с каждым решительным шагом девушки, приближающейся к смертельной для неё границе.

— Нет мне прощенья, Пресветлая… Это моя семья. И ради них я пойду даже против Вашей воли! — прошептал Хандзо, вновь принимая расслабленную позу и сосредоточившись, отчётливо проговорил, зная, что будет услышан даже сквозь ветер: