Тот, кто ловит мотыльков - Михалкова Елена Ивановна - Страница 6

– О, и меня моя! – обрадовался Татаров. И тут же предъявил Сергею фотографию молодой красивой женщины с чрезвычайно лопоухим младенцем на руках. – Тут Сонька еще мелкая, сейчас ей уже пять!

Сергей взглянул на него пристальнее. А ведь парнишка, как и Илюшин, старше, чем кажется.

Веснушчатый нос – широкий, переломанный, и, как и у самого Бабкина, не единожды. Значит, в прошлом либо драки, либо бокс, либо и то, и другое. Телефон на столе – «Самсунг», простая рабочая модель. Тоже хорошо.

Он попросил кофе и поинтересовался, что успел сделать Татаров.

На многое Бабкин не рассчитывал. Поэтому первые же слова оперативника его поразили.

– Телефон Баренцевой нашли два часа назад, – сказал Татаров. – Очень ты вовремя проявился, Сергей.

– Как нашли? Когда ты успел?

– Заявление в воскресенье подали, сегодня вторник, – удивленно и несколько обиженно отозвался тот.

– А судебное разрешение?

– Будет, – с таким честным видом пообещал Татаров, что Бабкин рассмеялся. – Непременно будет! А пока я, знаешь, ножками взял и доехал до телефонной компании. У меня там корешок один трудится. Толковый парняга!

«Толковый парняга – это у нас ты, – мысленно поправил Бабкин. – Ты ведь не знал, что появлюсь я, что у меня в кармане лежит конверт, чтобы, как выражаются в определенных кругах, тебя простимулировать. Ты просто работал. Оторвал задницу от стула, приехал сам в телефонную компанию. В службах безопасности всех этих гигантских корпораций работают все те же бывшие опера. Ты попросил своего «корешка» пробить для тебя телефон раньше, чем придет разрешение от судьи».

– Нашли только телефон?

– Ага.

– Где? – Бабкин подался к нему.

– Под Долгопрудным есть заброшенная промзона. Еще год назад я туда ездил на шиномонтаж, но потом и эти ребята оттуда сбежали. Телефон валялся в яме во дворе промзоны, сверху был присыпан землей и галькой. Но непонятно, специально присыпали или просто земля осела. Дождливо же было в субботу. Ну, ты помнишь! Разряжен был в ноль, ребята его подзарядили и включили – работает! Позвонили: номер точно Баренцевой, но на экране стоит пароль, так что отдали экспертам.

– Что по камерам? – быстро спросил Сергей.

– Я пока запрос послал, планировал как раз после обеда поехать, лично поговорить с ребятами. Но вокруг промзоны нет ни одной, это точно. Я там покрутился вокруг, присматривался к многоэтажкам. Надеялся, что двор из какого-нибудь окна на девятом этаже виден – ну, знаешь, чем черт не шутит.

– Без толку?

– Дохлый номер! Ближайшее здание в трехстах метрах. Офисная стекляшка. В принципе, не так далеко, но к промзоне стоит слепым торцом, окна выходят на дорогу. Отпечатков покрышек нет, там песок вперемешку с галькой.

– Телефон был на этой промзоне с субботы?

– Точно. Вот, подожди, у меня все распечатано… – Татаров вытащил измятый лист бумаги и разгладил ладонью на столе. – Значит, смотри: Баренцева выезжает из «Серебряных родников» семнадцатого, в десять тридцать три. Ну, телефон ее выезжает. Давай пока для простоты считать, что она сама. По камерам увидим, на этом маршруте их полно. Она чешет прямиком на промзону.

– Никуда не заезжает и нигде не останавливается?

– Нет.

– Кой черт понес ее на эту галеру? – озадаченно спросил Бабкин. – Что ей понадобилось на пустыре?

– Да я уж всю голову сломал, – поморщился Татаров. – Ума не приложу. Но давай сперва по фактам. В одиннадцать сорок она там. И все, больше телефон не покидал этой точки. Походу, Баренцева его там просто выронила.

Бабкин кивнул:

– Логично. Тогда сходится: выронила, вернулась домой – ее видел двоюродный брат, – спохватилась, что телефона нет, и вернулась за ним. Найти не смогла… А дальше что-то произошло.

– Ага. Заброшенная промзона плюс небедная тетка на «кушке» минус навыки самозащиты – равно преступление насильственного характера. – Татаров огорченно щелкнул языком. – Придется снова трясти местных синяков. Я пробежался в понедельник наскоро по району, но тогда у меня еще распечатки не было. В этом дворе мог ошиваться кто угодно. Подростки, нарики, гастарбайтеры… И саму зону надо будет еще раз обследовать хорошенько сверху донизу. По периметру кто-то сто лет назад гаражей-ракушек понатыкал, но их немного, штук десять… И все разбитые, с выдранными воротами… Я бегом пробежался, не фиксировался. Машины там никто не ставит, дураков нет.

Сергей коротко, как от боли, втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

– Ты чего? – забеспокоился Татаров.

Бабкин коротко взмахнул рукой, давая понять, что тревожиться не о чем, но не удержался:

– Да ребенок у нее – дочка, пять лет! Сестра, муж, брат. Все вместе живут, с виду вроде бы дружные.

Оперативник коротко угукнул, устало потер глаза. Встряхнулся:

– Сергей, мы с тобой что-то раньше времени Баренцеву хороним! Ты погоди, погоди! Рано еще для реквиема! Ты говоришь, она забрала вещи из дома?

– Да, сумку и летние платья, как минимум. Это то, что при мне вспомнили родственники. Может быть, всплывет что-то еще, с ними сейчас как раз работает мой напарник. Если появится что-то важное, мы об этом узнаем.

Татаров взглянул на часы.

– Мне обещали, что до трех часов дня отправят информацию обо всех телефонах, которые были запеленгованы на промзоне в субботу, воскресенье и понедельник. Да и технари уже должны разблокировать трубку Баренцевой и прислать отчет. Так, что я упустил? О чем еще ты хотел меня спросить?

– Не про Баренцеву. Удовлетвори мое любопытство: ты занимался музыкой, верно?

Татаров уставился на него с озадаченной улыбкой:

– Ха! Четыре года мучил баян! Как ты догадался?

– Ты упомянул реквием. Обычно Моцарта знают те, кто ходил в музыкальную школу.

– А-а-а! – Парень рассмеялся. – Нет, это не оттуда. У меня жена – католичка, кое-что мне рассказывает. Она говорила, что раньше реквиемом называлась заупокойная месса. А может быть, и сейчас называется… У меня память – как у голубя! В одно ухо влетает, в другое вылетает.

Телефон у него в кармане завибрировал. Татаров жестом извинился и вышел на улицу, прижимая трубку к щеке. Сергей наблюдал через пыльное стекло, как он ходит по парковке, ловко огибая машины, жестикулирует, что-то записывает, склонившись над капотом автомобиля, и, кажется, ругается.

Разговаривал он долго. Бабкин успел выпить кофе, заказать омлет, съесть его и поразмыслить, не взять ли, в самом деле, капусту с сосисками, когда Татаров вернулся, потирая покрасневшее ухо.

– Фух! – Он плюхнулся за стол. – Так, смотри, новые вводные…

7

Макар осматривал дом. Мансарда, подвал, гардеробные, технические помещения, гараж – он обследовал каждый угол, точно крыса в лабиринте в поисках сыра. Лев остался в гостиной, Жанна ушла с домработницами еще раз проверить вещи сестры. Его сопровождал Юрий.

Макар не раз сталкивался с раздражением заказчиков, наблюдавших, как сыщики дублируют уже проделанную ими работу. «Вы тут прогуливаетесь в свое удовольствие, а денежки-то мои капают», – как выразился один разозленный отец исчезнувшей дочери. Макар со своей нежнейшей улыбкой, наиболее проницательных собеседников наводившей на мысль об оскале голодной акулы, встретившей жирного пловца на глубоководье, ответил, что они могут наилучшим образом сэкономить денежки заказчика, прямо сейчас прекратив расследование. И готов был сию секунду отказаться от дела. Но клиент, к его огорчению, пошел на попятный.

Такие всегда идут на попятный, стоит им утратить иллюзию, что за свои «денежки» они купили не только расследование, но и целого частного детектива с потрохами.

Восемнадцатилетняя дочь оказалась не исчезнувшей, а сбежавшей. Макару было очевидно, от чего и от кого пустилась в бега несчастная девчонка. Бабкин настаивал на том, чтобы довести расследование до конца. Они отыскали ее в загаженной квартире, среди веселых, обкурившихся марихуаной юнцов. И приобрели врага в лице ее папаши, которому вернули гонорар, присовокупив, что дочь жива-здорова, а местонахождение ее просила не раскрывать. «Где эта сука? – бесился тот, брызжа слюной. – Я вам заплатил! Вы, козлы, мне должны! Где она?»