С широко открытыми глазами (ЛП) - Миллер Рейн - Страница 49

Я как могла старалась это игнорировать. Не обращать внимания. Прошлое было в прошлом… с ним было… покончено. Даже при том, что внутри я чувствовала боль и опустошение из-за потери моего отца, я понимала, что было самым важным. Мои глаза открылись благодаря этому опыту, и они будут оставаться открытыми. Я уяснила одно – потеря любимого человека меняет твои взгляды на жизнь в один миг.

Мой отец умер, но я оставалась в здравом уме.

Я знала, что имело значение, а что нет. В настоящий момент, человек, заботливо удерживающий меня возле своего сильного тела и обеспечивающий мою безопасность, и крошечный человечек, растущий внутри меня, – были всем моим миром.

♥

Я чувствовал себя лучше по сравнению с прошедшими днями, поскольку Брианна спала возле меня на борту самолета, возвращавшего нас домой в Лондон. Она была крайне вымотана и так измучена, что задремала почти сразу же после того, как мы заняли наши места. Я ее не виню. Проводы, которые устроила ее мать, были… болезненными, по-другому и не скажешь. Меня самого утомил такой опыт. Боже, мне правда не нравилась эта чертова баба, нисколечко. Я удостоился тещи, которая стопроцентно стала моим худшим гребаным кошмаром. И я ничего не мог с этим поделать. У моей милой девочки была Горгона вместо матери. Она была очень красива по дизайнерским стандартам красоты, как я себе и представлял, но все равно жуткой Горгоной. Полагаю, Том Беннет в настоящий момент получал ангельские крылья за то, что терпел ее столько лет. Я подавил пробежавшую по телу дрожь.

Дражайшая мамуля пыталась уговорить Брианну продлить свою поездку и отпустить меня домой одного. Я стиснул зубу при воспоминании об этом. Можно подумать я бы позволил нечто подобное! Скорее всего, она бы попыталась повлиять на нее и заставить прервать беременность, или вернуться в США.

В конце концов, Брианна вообще перестала реагировать на свою мать. Она просто отвернулась от нее и сказала, что собирается вернуться домой, в Лондон, чтобы выйти за меня замуж и родить нашего малыша. Я не помню, чтобы гордился кем-то так сильно, как я гордился своей девушкой, когда она произнесла эти слова и посмотрела на меня.

Брианна открыла свои глаза, и я поймал эту уязвимость, мелькнувшую в ее взгляде, когда просыпаешься в блаженном неведении, не сразу вспоминая о всех тех плохих вещах, которые произошли в твоей жизни… как потеря любимого родителя. Так или иначе, это длится всего пару секунд. Мне знакомо это по большому личному опыту.

Поначалу ее глаза ярко блестели, а затем потухли, успев показать страдания и боль. Она закрылась, чтобы оградить себя от болезненных мыслей, поскольку только так она могла вынести остальную часть этого весьма публичного перелета. Первый класс был лучше, чем второй, но мы по-прежнему находились на борту с окружающими нас незнакомыми людьми и без возможности уединиться. Брианна держалась как могла. Она не сломалась, и, должен признать, меня это сильно беспокоило, но я ничего не мог поделать. Я не мог пережить за нее это горе. Ей придется пройти через это самой, и тогда, когда она будет готова.

К нам подошла стюардесса, чтобы принять наш заказ на ужин. Сегодня в меню был лосось и цыпленок под пармезаном. Я посмотрел на Брианну и удостоился чуть заметной отмашки головой и печального выражения на лице. Я проигнорировал это и сказал бортпроводнице, что мы возьмем лосося, вспомнив, как она наслаждалась им на ужине тем вечером, что мы провели с папой и Мари.

— Ты должна съесть что-нибудь, детка.

Она кивнула, и её глаза наполнились слезами.

— Что... ч-что мне теперь делать?

Я взял ее руку и прижал к своему сердцу.

— Ты вернешься в наш дом и возьмешь небольшой перерыв, чтобы отдохнуть и сделать то, что даст тебе возможность почувствовать себя лучше. Ты сходишь к доктору Розуэлл и поговоришь с ней. Ты поработаешь над своей научно-исследовательской работой для университета, когда почувствуешь, что готова. Ты спланируешь свадьбу с девчонками и Беном. Мы пойдем к доктору Бернсли на повторный прием и выясним, как поживает оливка. Ты позволишь мне заботиться о тебе и устроить твою жизнь. Нашу жизнь.

Она внимала каждому моему слову. Она фактически заглатывала каждое из них, и я был рада дать ей то, что, по-моему, ей нужно было услышать. Иногда близкий человек, уверяющий тебя, что все будет хорошо, – единственное, что тебе действительно необходимо, чтобы пройти через сложнейший период твоей жизни. Я знаю, что Брианне нужно было это услышать так же, как и мне нужно было это сказать.

— Я буду рядом с тобой на каждом шагу этого пути. — Я поднес ее руку к своим губам. – Обещаю.

— Откуда ты узнал об оливке? — Она чуть заметно улыбнулась.

— Я поместил сайт «Бамп точка ком» в мои закладки и неукоснительно с ним сверяюсь, как ты и предложила. На этой неделе у нас оливка, а на следующей неделе будет слива, — подмигнул я.

— Я люблю тебя, — прошептала она еле слышно, и провела рукой по своим волосам.

— Я тоже тебя люблю, моя красавица. Очень, очень сильно.

Подошедшая к нам стюардесса принесла горячие полотенца и напитки. Я получил вино, а Брианна – клюквенный сок со льдом. Я подождал, пока она не сделала глоток. Я не хотел кормить ее насильно, но прибегну к тактике убеждения, если потребуется.

К моему удивлению и облегчению, ей, похоже, очень понравился клюквенный сок.

— На вкус очень, очень приятно. — Еще один глоток. — Я заимствую твои слова.

— Могу заверить тебя, что ты по-прежнему говоришь, как моя американская девочка, малышка.

— Я знаю это, я имею в виду, что заимствую слова, которыми ты изъясняешься, говоря «это приятно на вкус» вместо того, чтобы сказать «вкусно». Чем больше я нахожусь в твоем обществе, тем сильнее стирается разница произношения, — сказала она.

— Ну, поскольку ты от меня никогда не избавишься, то полагаю, это означает, что я обучу тебя родной речи в кратчайшие сроки.

— Можно, конечно, попробовать. — Она выпила еще немного сока и стала выглядеть чуточку бодрее.

— Уверен, к тому времени, как родится оливка, в тебе не останется ничего от янки.

Ее лицо засияло.

— Я поняла кое-что довольно таки любопытное.

— Что именно? – спросил я, заинтригованный, но счастливый от того, что видел ее более оживленной, чем она была на протяжении нескольких дней.

— Оливка будет называть меня мамой вместо мамочка или мам. – Она слегка сморщила носик. – Немного необычно… но думаю, я привыкну… и мне нравится, как это звучит (Примеч. пер. Mummy (в Англии), Mommy and Mom (в Америке) – разные произношения американских и английских слов, хотя смысл у слов один и тот же).

Я не мог удержаться от смеха.

— Ты будешь лучшей мамой оливки в истории человечества.

На миг ее лицо озарила улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась.

— Не как моя мать, это точно.

В ее словах отчетливо прозвучали боль и страдания.

— Извини за мою бестактность.

Я покачал головой, не желая обливать грязью ее мать, но с трудом сдерживаясь от такого соблазна.

— Ты имеешь в виду ее бестактность.

— В том числе, — ответил я, не желая вдаваться в сложности взаимоотношений Брианны с ее матерью, но если она хотела это обсудить, то я, безусловно, мог высказать свое мнение. Я просто надеялся, что до этого не дойдет.

Она спасла меня, задав другой вопрос.

— А что насчёт твоей матери, Итан?

— Ну, я едва помню ее. Все мои воспоминания главным образом основаны на фотографиях. Мне кажется, что я могу вспомнить что-то о ней, но скорее всего я просто представляю себе те события, запечатленные на снимках, и рассказы, которыми со мной поделились папа и Ханна.

— Ты сказал, что сделал татуировку крыльев ангела на спине в память о своей маме.

Нет, я не хочу обсуждать это сейчас.

Я собирался перевести дыхание, но мне удалось сдержаться. Я прекрасно понимал, что в тот же миг оттолкну ее от себя. Брианна уже спрашивала меня о татуировке, и я знаю, что она хотела, чтобы я поделился с ней этой информацией сейчас, но я просто чувствовал, что еще не готов. Не здесь, в общественном транспорте при учете трагических обстоятельств. Это было не самое подходящее время, не самое подходящее место, чтобы раскрывать такие эмоции.