Гений русского сыска И.Д. Путилин - Добрый Роман - Страница 23

– Около недели.

– А почему вы полагаете, что он исчез?

– Потому что никогда не бывало, чтобы он не являлся так долго к нам. В последнее время, когда он попросил у меня руки моей единственной дочери и сделался ее женихом, он приезжал к нам ежедневно.

– Скажите, пожалуйста, господин Ракитин, а в замке графа Ржевусского, его отца, вы не узнавали о молодом человеке?

– Нет, господин Путилин. Вот уже несколько месяцев, как мы прекратили знакомство домами.

– Для пользы дела мне необходимо знать причину этого разрыва.

– О, это не составляет ни тайны, ни секрета… Причиной окончательного разрыва послужил резкий спор о России и «Крулевстве Польскием». Граф Сигизмунд Ржевусский, гордый, надменный магнат, высказал такую непримиримую ненависть ко всему русскому, что меня взорвало. Мы расстались врагами.

– Предполагаемый брак его сына с вашей дочерью, конечно, не мог встретить согласия и сочувствия старого графа?

– Безусловно. Я говорил об этом Болеславу, на что он ответил, что личное счастье ему дороже вздорных прихотей его отца.

– Вы не знаете, он имел все-таки объяснение по этому поводу с отцом?

– Не знаю. До последнего дня нашего свидания он ничего не говорил об этом.

– Не можете ли вы рассказать мне что-нибудь о вашем последнем свидании с молодым графом?

– Он приехал к нам к обеду. Как и всегда, был бесконечно нежен с моей дочуркой, но я заметил, что он находится в несколько приподнятом состоянии духа.

– Ого, он был взволнован? Вы не спрашивали его о причинах?

– Он сам со смехом бросил вскользь, что его страшно разозлил духовник.

– По какому случаю он виделся с ним?

– Он отправился на исповедь. Затем, уезжая, он сказал мне, что ему хотелось бы ускорить свадьбу, обещал приехать на другой день, но – увы! – с тех пор мы его более не видели. Мы в отчаянии, дорогой господин Путилин. Горе моей девчурки не поддается описанию. Она все время твердит, что с ним, наверно, случилось какое-нибудь несчастье. Откровенно говоря, у меня самого являются тревожные мысли.

– Скажите: старый граф любит своего сына?

– Безусловно. Но, как однажды с горечью вырвалось у молодого человека, старый надменный магнат любит не его душу, не его сердце, а в кем – самого себя. Он, Болеслав, в глазах отца – единственный продолжатель «знаменитого» рода Ржевусских, его блестящий представитель, тот, кем можно гордиться. Если вы знакомы с поразительной спесью польских магнатов, с их фанатизмом, вам будет ясна и понятна любовь старого графа к своему сыну. И вот я решил обратиться к вам. Вы, только вы один, господин Путилин, можете пролить свет на это загадочное исчезновение бедного молодого человека, которого я люблю, как родного сына. Спасите его!

Путилин сидел в глубокой задумчивости. Какая-то тревожная

мысль пробегала по его симпатичному, характерному лицу.

– Не правда ли, ваше превосходительство, вы не откажете нам с дочуркой в этой горячей просьбе?

Путилин поднял голову.

– Я нахожусь в очень щекотливом положении, господин Ракитин: вмешиваться официально в это дело мне не только неудобно, но я даже не имею права. У меня нет никаких данных для подобного вмешательства. Во-первых, заявление об исчезновении молодого графа должно исходить от отца, а не от частного лица, каким в данном случае являетесь вы; а во-вторых… в Варшаве имеется своя сыскная полиция.

– Значит, вы отказываетесь? – с отчаянием в голосе воскликнул старый барин.

Путилин опять задумался.

– Ну ладно, хорошо. Я попытаюсь. Ваше дело меня очень заинтересовало.

– Слава Богу! Как мне благодарить вас… – рванулся Ракитин к Путилину.

Глава III. Путилин в Варшаве. В замке старого магната

Всю дорогу до Варшавы мы ехали в отдельном купе 1-го класса, Путилин не спал.

Он был окружен целым рядом толстых фолиантов.

– Pater noster! Qui est in Coelum… Credo in aeternam vitam [14]… – бормотал великий, благороднейший сыщик.

– Что это, И. Д., никак ты на старости лет за изучение латыни принялся? – спрашивал я в сильном изумлении.

– Спи, спи, доктор! – невозмутимо отвечал он.

Вот и гордая, пышная столица бывшего Польского Крулевства. Мы приехали в Варшаву в те достопамятные дни, когда она глухо волновалась.

В роскошном нумере Центрального отеля, где мы остановились, Путилин принялся спешно переодеваться. Он облачился в безукоризненный длинный черный сюртук, надел крупный орден.

– Что значит этот парад, И. Д.? – спросил я не без удивления.

– Я еду сейчас с визитом.

В великолепной – с белыми колоннами – зале граф Ржевусский заставил очень долго ждать себя. Наконец послышались шаги, в зал вошел старый магнат. Не подавая руки и слегка лишь наклонив полуседую гордую голову, он холодно спросил:

– Чем обязан видеть у себя пана… пана Путилина? – Он поднес визитную карточку Путилина к самому своему носу, обидно-небрежно вчитываясь в то, что на ней стояло.

– Сейчас я буду иметь удовольствие объяснить пану… пану Ржевусскому цель моего визита… – ответил ему в тон «пан» Путилин.

Это простое «пану Ржевусскому» вместо «пану-графу», по-видимому, было равносильно для старого магната удару хлыста. Огоньки гнева вспыхнули в его глазах. Голова надменно откинулась назад.

– Я не знаю «пана Ржевусского», я знаю графа Ржевусского… – резко проговорил он с сильным акцентом.

– Равно как я не знаю «пана Путилина», а знаю ею превосходительство господина Путилина, начальника петербургской сыскной полиции, – насмешливо ответил ему Путилин.

– Попрошу вас ближе к цели. Что вам угодно?

– Прежде всего – сесть. Не знаю, как принято в Варшаве, но у нас в Петербурге я это любезно предоставляю каждому из моих посетителей-гостей.

Магнат побагровел от неловкости и гнева.

– Прошу вас… – сделал он величественный жест рукой, точно феодальный герцог, принимающий своего ленного вассала [15].

– Изволите ли видеть, граф, возвращаясь из-за границы и очутившись в Варшаве, я случайно узнал об исчезновении вашего сына, молодого графа Болеслава Ржевусского… – начал Путилин, не сводя пристального взгляда с лица старого магната.

– Случайно? Должен сознаться, что случайность играет большую роль в вашей профессии… – саркастически прервал его граф.

– Вы правы: в деле раскрытия массы преступлений и поимке многих негодяев случай – могущественный пособник правосудию.

– Ну-с?

– Узнав об этом, я решил проверить справедливость этих слухов и с этой целью явился к вам.

– Прошу извинить меня, но… для чего?

– Для того, чтобы предложить вам свои услуги, раз эти слухи справедливы.

Путилин чувствовал на своем лице острый, пронизывающий взгляд надменного магната.

– Могу я узнать, ваше превосходительство, откуда до вас донесся слух об исчезновении моего сына, графа Болеслава Ржевусского.

– Случайно в зале первого класса вокзала до меня долетели обрывки разговора компании молодых людей, принадлежащих, по-видимому, к лучшему обществу Варшавы.

– Прошу извинить пана… pardon! генерала, но мне было бы любопытно узнать, отчего вы так заинтересованы участью пропавшего, как вы говорите, графа – моего сына.

– Если вам угодно, я скажу вам совершенно откровенно. Очень еще недавно судьба привела меня спасти от смертельной опасности исчезнувшего таинственным образом сына петербургского миллионера-купца Вахрушинского.

– Я знаю этот ваш блестящий розыск… – почему-то очень взволнованно проговорил старый граф.

– Тем лучше. Так вот, услышав об исчезновении вашего сына, у меня мелькнула мысль: а что, если и в данном случае мы имеем дело с каким-нибудь тайным преступлением? Я поспешил приехать к вам, граф, и, признаюсь, ожидал с вашей стороны более любезного и сердечного приема. Прошу вас не забывать, что я действую совершенно бескорыстно.