Сумеречные миры - Добряков Владимир Александрович - Страница 82

— Тогда одевайся, и пойдем. До вылета — меньше часа, а мне еще радиостанции настроить надо.

В одиннадцать двадцать пять взлетает ракета, и из штаба бежит Йозеф Шварц:

— Идем на перехват большой группы «Ланкастеров»! — сообщает он. — Курс — 264, высота — пять пятьсот. Мы должны перехватить их в квадрате F5. По машинам!

Прыгаю в кабину истребителя. Техники уже запустили моторы по сигналу ракеты, и «Мессершмит» мой дрожит, словно от возбуждения перед боем. Оборачиваюсь, где Лена? Она тоже уже в кабине. Машу ей рукой, она машет в ответ и закрывает фонарь.

Разбег, и «Мессершмитт» — в воздухе. Убираю шасси. Машина легко идет на высоту. Легко, но все-таки немного потяжелее, чем «Як». В первом вылете я не ошибся. Оглядываюсь. Ангелика идет на своем месте: сзади, справа. Все нормально. Ложимся на курс и продолжаем набирать высоту. Проскакиваем береговую линию и идем над морем.

Впереди мощный облачный фронт. Нам, чтобы выйти в указанный квадрат на заданной высоте, надо пройти через него. Вот здесь-то я и должен оторваться от эскадрильи и выйти из облачности в другой квадрат и на другой высоте. Облака стремительно приближаются. Покачиваю крыльями и сигналю Лене рукой. Она правильно понимает и подходит ко мне вплотную. Входим в облачность. Сейчас каждый летчик, чтобы эскадрилья не рассыпалась, должен строго выдерживать направление и скорость. За это Йозеф не беспокоится, ребята в эскадрилье опытные, но вот Ангелика, как поведет себя она?

— Бизон-23! Бизон-23! Я — Бизон-11. Как там тридцать первый? — слышу я в шлемофоне.

— Бизон-11! Я — Бизон-23. Все в порядке, идет за мной, — отвечаю я.

Куда иду я сам, не уточняю. Как только мы вошли в облака, я увеличил обороты, взял ручку чуть на себя и слегка подвернул вправо. У меня-то задача совсем другая. Мне нет никакого дела до ваших «Ланкастеров». Несколько минут летим вслепую. Из облачности выходим на пяти тысячах, и я продолжаю набирать высоту, выходя на перехват «Суперкрепости». Ангелика исправно идет за мной. Вот это время и это место. Но «Боинга» не видно. Закладываю круг и снова иду в набор высоты. Мы уже на семи с половиной тысячах, становится трудно дышать. Надеваю маску и включаю подачу кислорода. В этот момент меня вызывает Йозеф:

— Бизон-23! Я — Бизон-11. Где вы? Вас не вижу. Ответьте!

— Бизон-11! Я — Бизон-23. Оторвались в облачности, сориентировались, иду к вам.

Черта лысого вы меня дождетесь! Но где же «Боинг»?

Поднимаюсь еще выше, почти до восьми. Самолет Ангелики вырывается вперед и качает крыльями. Быстро перехожу на «нашу» частоту.

— Андрей! Вон она! Видишь? Сзади, слева! — звенит в шлемофоне голос Ангелики.

Точно, чуть ниже нас, дымя инверсионными следами, прет «Суперкрепость». Она километрах в трех, не меньше. Быстро перехожу на частоту эскадрильи:

— Бизон-11! Я — Бизон-23. В квадрате С7, на семи с половиной обнаружил одиночную «Суперкрепость», курс на Берлин.

Несколько секунд эфир молчит, потом сквозь треск слышу голос Йозефа:

— Бизон-23! Я — Бизон-11. Это скорее всего разведчик. Сможешь его сделать?

— Я — Бизон-23. Постараюсь.

— Делай его, Курт! Малышка с тобой?

— Здесь.

— Она поможет. За нами не гонись, справимся сами. «Крепость» постарайся не упустить.

— Понял, Йозеф, делаю.

А сам я уже давно развернулся на «Боинга» и медленно догоняю его. Медленно, потому что скорость его ненамного меньше моей. Но все-таки меньше. И чем ближе «Суперкрепость», тем это заметнее. Перехожу на «нашу» частоту. В схлопку Йозефа Шварца с его эсэсовской эскадрильей. Вот она, наша «Суперкрепость» с атомной бомбой на борту. Пятьсот метров. Нас заметили, длинные стволы крупнокалиберных пулеметов шевелятся, ловят нас в прицелы. Но курса американцы не меняют. Правильно! Что им бояться пары «Мессершмитов»? У них двенадцать стволов против наших шести.

Только вот ошибочка вышла, господа агенты ЧВП. Не знаете вы, что в одном из этих «мессеров», которые имеют наглость атаковать вас, сидит Андрей Коршунов, хроноагент экстра-класса и фронтовой ас-истребитель. И что он, этот Андрей, знает, какой страшный груз вы везете. И он не допустит, чтобы этот груз был доставлен по назначению. Умрет, а не допустит! Пусть даже хуже чем умрет, плевать он хотел на все ваши жуткие хитрости! Сейчас он в кабине истребителя и выходит на цель, и ничто другое его не волнует. Цель вижу, атакую!

Однако соваться к этой «Суперкрепости» все равно жутковато. Эх! Прав был Генрих. Сюда бы мой «МиГ» двадцать девятый! Они бы даже и не поняли, что их сбило. Да что там двадцать девятый, хватило бы и семнадцатого, лишь бы парочку ракет сюда! Эх, немцы, немцы! «ФАУ-2» сделали, а до элементарной ракеты «воздух— воздух», которыми русские с тридцать девятого года пользуются, додуматься не смогли. Теперь рискуй вот из-за вас, арийцев проклятых, своей жизнью, и не только жизнью! Ладно. Глаза боятся, руки делают.

— Лена, действуй, как договаривались. Ты здесь потанцуй, а я пойду работать.

Утапливаю сектор газа до предела. Мотор уже не ревет, а верещит, как циркулярная пила. Захожу строго в хвост «Боинга», прикрываясь от огневых точек его хвостовым оперением. Но по мне начинает работать спаренный пулемет калибра 12,7 мм хвостового стрелка. Пули размером с небольшой огурчик проходят все ближе и ближе. Но и он у меня в прицеле.

Боковым зрением замечаю, как к «Суперкрепости» из-за моей спины несутся трассы, рассеивающиеся вокруг ее левой плоскости. Это открыла огонь Ангелика. По ней тоже начинают бить пулеметы. Но моя задача сейчас: хвостовой стрелок. Вот пляшущие огоньки его стволов уже в перекрестии моего прицела. Эх, парень! Парень из Техаса или Оклахомы, прости ты меня. Ты-то ни в чем не виноват. Что значит, не виноват?! Ты наверняка знаешь, что не простую бомбу подвесили вам в бомболюк. Да и жалованье за этот полет положили тебе раза в два, а то и в три больше обычного.

Жму на гашетку… Эх, Джон, Джон, зря ты сегодня сел в этот самолет! Нос истребителя окутывается дымками, в визг мотора вплетаются стук пушки и треск пулеметов. Снаряды рвутся в кабине стрелка. Достается и хвостовому оперению. «Суперкрепость» качается, но продолжает идти прежним курсом.

Я подошел слишком близко. Меня уже достают другие стрелки. Это опасно. Стремительно прохожу над «Боингом», ныряю вниз и закладываю обратную петлю. Так и есть, обманул! Они ждали меня вверху, а я прошел низом. Но при выходе из петли с трудом увертываюсь от пушечной трассы. Ангелика, потеряв меня из виду, тоже стала жертвой моего хитрого маневра. Она никак не ожидала, что я выскочу снизу.

— Поаккуратней, Ленок! — ворчу я. — Дело еще не сделано, а ты меня чуть в Монастырь не отправила.

Лена что-то отвечает, но я ее не слушаю и снова захожу в хвост «Суперкрепости». Теперь мне никто не мешает, хвостовой стрелок убит, а от остальных я надежно прикрыт хвостовым оперением.

Двести метров… сто пятьдесят… Только бы не «провалиться» вниз, там меня ждет не дождется нижний стрелок. С такой малой дистанции он не промахнется. Кажется, левый внешний мотор дымит… Точно! Ай да Ленка! С такой дистанции и попала, молодец! Добавим ему. Сто метров. Выношу упреждение, бью… Снаряды ложатся на левую плоскость и дымящийся мотор. Отваливаю. Стволы пулеметов ищут меня внизу. Они думают, что я повторю прежний маневр. Дудки! Не на того нарвались!

Мотор горит. «Суперкрепость» теряет высоту, но курса не меняет. Что ж, добавим! Делаю еще один заход. Снова захожу строго в хвост, сближаюсь на «кинжальную» дистанцию и бью по второму левому мотору. Горит уже вся левая плоскость. Внизу, сзади распускаются купола парашютов, но пилот и штурман — агенты ЧВП — не покидают самолета. «Суперкрепость», теряя высоту, разворачивается и идет к близкому уже берегу.

Мне становится ясен их замысел. До Берлина им, разумеется, не дотянуть, но на такой скорости и высоте бомба может долететь до берега. Да даже если немного и не долетит, ведь это не простая фугаска! Нет, господа, не выйдет! Раз уж Андрей Коршунов встал у вас на пути, он вас дальше уже не пустит, доведет дело до конца. Подхожу на пистолетный выстрел и буквально кромсаю снарядами хвостовое оперение. Летят куски дюраля…