Хроноагенты за работой - Добряков Владимир Александрович - Страница 26

— Ваше высокопреосвященство! Через семь месяцев кончается срок моего послушания, и я буду принят в братство святого Себастьяна. Но, ваше высокопреосвященство, я не готов стать монахом, а тем более — инквизитором. У меня нет ни достаточной твёрдости в вере, ни… — он запнулся.

— Я понял тебя, сын мой. Ты хотел сказать: ни жестокости в сердце, но побоялся. Ведь я тоже инквизитор. Но ты прав. Не каждому дано стать монахом, а из тысячи монахов только один может стать инквизитором. Но как ты попал в братство святого Себастьяна?

— Мой отец задолжал епископу Кастро крупную сумму и не смог отдать её в срок. Три моих брата погибли на войне, я — единственный наследник нашего рода… Епископ договорился с моим отцом, что он простит ему долг, если отец передаст меня на послушание в орден святого Себастьяна. Таким образом, после смерти моего отца наши родовые земли отойдут ордену.

— Вот как! Святой отец ловко умеет обделывать свои дела! Но чем ты будешь заниматься, если не принесёшь монашеский обет? На что ты пригоден в этой жизни?

— Ваше высокопреосвященство! Я хотел бы стать военным. Лучше всего моряком, как Леонардо де Сото, которого вы только что допрашивали.

— Морская служба, сын мой, очень тяжела и требует немалых знаний.

— Меня это не страшит, ваше высокопреосвященство! Я пойду на любой военный корабль и начну службу юнгой. Если Богу будет угодно, я дослужусь до капитана.

— Юнгой, говоришь? Хм! Пожалуй, я смогу тебе в этом помочь. Ты знаешь, где сидит де Сото? Отведи меня к нему в камеру.

Мы спустились во двор и прошли в одну из западных башен замка. Стражник, дежуривший у входа в башню, поднялся с нами и открыл камеру.

Свет, проникающий через узкое окно-бойницу, освещал мрачное помещение. Камера была высокая, около пяти метров, и узкая, как мышеловка. Стены сложены из грубо отесанных серых камней. Справа из стены выступало каменное ложе с соломенным тюфяком и грубошерстным одеялом. Слева, ближе к окну, каменное возвышение в виде стола. Рядом — колченогий табурет. У дверей — параша. На «столе» — глиняный кувшин с водой.

Капитан де Сото лежал на каменной лежанке. При нашем появлении он встал и почтительно поклонился. Я кивком головы ответил на поклон и сказал:

— Адмирал. В Неаполе вам придётся набирать команды на четыре корабля. Позвольте мне оказать вам в этом деле посильную помощь. Вот Лючиано дель Фасо, рекомендую его юнгой.

— Ваше высокопреосвященство приставляет ко мне соглядатая? — нахмурился де Сото.

— Помилуйте, адмирал! Как он будет сноситься со мной, если вы уйдёте в плавание к Антильскому архипелагу? Просто, этот юноша не желает становиться инквизитором, а хочет стать моряком, а в будущем, как и вы, капитаном. Прошу вас оказать ему своё покровительство. Тем более что мальчик грамотен и сумеет быть вам полезным при оснащении кораблей и наборе команд.

— Я согласен, ваше высокопреосвященство, — ответил де Сото.

— Вот и хорошо. Лючиано поедет в Неаполь вместе с вами. Надеюсь, вы подружитесь.

— Я тоже надеюсь на это, ваше высокопреосвященство.

Мы оставили де Сото и вышли во двор. При дневном свете я ещё раз осмотрел Лючиано.

— Всё-таки, сын мой, твоя просьба предусматривает некоторые траты с моей стороны. Но я думаю, что это будет полезным помещением капитала, — я протянул Лючиано несколько золотых монет, — Тебе надо купить шпагу, ведь ты будешь военным. Да, а ты умеешь обращаться с ней?

— До того как попасть сюда, ваше высокопреосвященство, я воспитывался, как и все дворянские дети, и, естественно, учился и фехтованию.

— Но я не думаю, что ты достиг в этом деле совершенства. Ничего, адмирал де Сото научит тебя всему. Кроме того, тебе нужно купить светское платье. Вряд ли будет уместно появиться на палубе военного корабля в одеянии послушника ордена святого Себастьяна. Хотя, должен сказать, что этот костюм тебе весьма идёт.

Лючиано смутился, а я засмеялся и похлопал его по плечу.

— Пойдём, сын мой, нам надо ещё встретиться с его преподобием епископом Кастро.

— Мне тоже? — испуганно спросил Лючиано.

— К епископу сейчас пойду я, а ты сделаешь следующее. Возьми двух стражников с комплектом цепей и приведи их к кабинету епископа. Там ждите, когда я вас позову.

Кастро был на месте и, как я и ожидал, заметно нервничал.

— Ну, что, ваше преподобие, арестованные уже доставлены? — спросил я его.

— Нет ещё, ваше высокопреосвященство. А как у вас дела?

— Прекрасно! Трое отрекаются, а Маргарита Кастро оказалась, как я и предполагал, просто помешанной. Никто ей ничего не внушал. Она страшно боялась гнева своего отца и сочинила всю эту историю с непорочным зачатием от Святого Духа, а потом и сама в неё поверила. Я распорядился отправить её в Мантую, в обитель урсулинок. А в чем задержка с арестами?

— Там производят обыски. Неужели все трое отреклись?

— Вот протоколы допросов, можете почитать. А что они там так долго ищут?

Кастро пожал плечами и начал просматривать протоколы. Я заметил, что он делает это рассеянно, пытаясь за этим занятием скрыть своё беспокойство и растерянность. Я уселся в кресле и задумчиво пробормотал:

— Интересно, что они там так долго ищут? А! Догадываюсь! Мне кажется, что у астролога Мальгони они ищут вот этот документ.

Я открыл папку и положил на стол расписку епископа Кастро в получении от астролога Мальгони пятисот дукатов. Кастро побледнел.

— А у «Учеников Люцифера» они, наверное, ищут это…

Из папки появился Устав секты, подписанный тринадцатью учредителями, в том числе и Кастро. Бледность епископа приобрела зеленоватый оттенок.

— Ну, а если кроме указанных лиц вы послали своих людей ещё и к братьям Бананитто, то сейчас они совершенно напрасно трясут их архивы. Ведь они ищут то, чего там уже нет. Вот это письмо, не так ли?

Я вынул из папки письмо Кастро к двум братьям-алхимикам. В этом письме Кастро назначал им цену за три книги по черной магии и упрекал их за то, что яд, изготовленный ими, слишком слаб. «Он и кошку-то на тот свет не отправит, не то, что кардинала. Тот от него только почихает». Зубы епископа начали дробно постукивать, а руки судорожно сгребали и мяли разложенные на столе листы бумаги и пергамента.

— Оставьте документы в покое, ваше бывшее преподобие, — сказал я и раскрыл папку, — Здесь, смею вас заверить, хватит доказательств на добрый десяток обвинительных актов. И все они приведут вас на костёр. Вы, Кастро, поступили очень неосмотрительно. Не следовало оставлять повсюду письменные свидетельства своих преступлений, даже если вы и Верховный Инквизитор округи.

Я подошел к двери, открыл её и сделал знак рукой. В кабинет вошли стражники и Лючиано.

— Взять! — коротко приказал я, указывая на Кастро.

Стражники быстро надели бывшему епископу цепи на руки и на ноги и сноровисто, со знанием дела, заклепали их.

— Сын мой, — спросил я Лючиано, — Маргариту Кастро уже отправили в Мантую?

— Да, ваше высокопреосвященство.

— Тогда отведите этого преступника в её камеру.

Стражники вышли вместе с Кастро, а Лючиано протянул мне лист бумаги.

— Ваше высокопреосвященство, это — отречение Франческо дель Роко. Его только что передали мне.

— Превосходно! Тогда, на сегодня — всё. Сын мой, распорядись, чтобы мне принесли ужин, и сам за всем проследи. Ты понял?

Лючиано поклонился и вышел. Я уселся за столик возле очага, снял кардинальскую шапку и потёр виски. Тяжелый денёк выдался, пся крев! Гораздо легче действовать руками, чем головой и языком. Я осторожно облизал губы дёсны и нёбо. Нет, вроде бы мозолей не набил. Дело сделано и можно было бы оставить эту Фазу. Но я решил задержаться здесь ещё на два-три дня. Надо, чтобы то, что я здесь сделал, стало необратимым.

Надо, чтобы Маргарита доехала до Мантуи, Франческо дель Роко должен с моим предписанием добраться до Флоренции и обосноваться в обители братьев-филиппинцев. Кстати, надо будет прямо сейчас написать это предписание. А капитан Леонардо де Сото должен вместе с Лючиано прибыть в Неаполь, получить деньги и корабли. Не дай Время, кардиналу Марчелло без меня попадёт шлея под хвост или взбредёт вздорная мысль в голову. Хотя, насколько я смог постичь его Матрицу, кардинал Марчелло — человек далеко не глупый и по-своему порядочный. Все свои козни и ядовитые дарования он пускал в ход только против высших или равных себе и только в политических целях и в целях обогащения. А чем он может поживиться с этих несчастных узников?